Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале. Страница 7

Наш Коля по-русски нибельмеса, - прокомментировал Вово. - Немец, одно слово!

Willkommen, - поздоровался я, протягивая бокал.

Wieder trinken? - простонал он, но на приветствие ответил.

А эта очаровательная скромница - Сашенька Жуковская, - ничего скромного я разглядеть не смог. Сашенька, кстати потрясающей миловидности девушка, развалилась на другом диванчике, забросив ноги на подлокотник. Бокал в ее руках был пуст.

Налейте мне, Герман, - велела она. - Мы с Воронцовым пили на брудершафт, и все кончилось.

Воронцов, это вот этот бравый гвардейский кавалерист и ротмистр, - тут же пояснил цесаревич. - И ему вина больше не давать. Он становится скучным и принимается грустить. Выпейте теперь с Володей. Это князь Барятинский, мой адъютант. Ему пьяным быть хорошо. Я его никуда не отправлю пьяным. Он пьяный такой простой...

Барятинский мне понравился. Глаза умные. И на мундире орденСвятого Владимира4-й степени с мечами и бантом. Такие придворным подлизам не дают.

А там мой Саша, - махнул себе за спину хозяин дворца. - Любимый брат. Говорите с ним по-русски. Он страшно смущается, когда приходится говорить как-то иначе.

Я обошел диван, перешагнув ноги Вово, и поприветствовал большого и грузного второго царского сына.

Это ведь вы спасли моего брата? - порозовев, обратился Великий Князь ко мне. - Спасибо!

Я не мог поступить иначе, Ваше Высочество, - вежливо ответил я. - У России должна оставаться надежда.

Утром я получил от Мезенцева рапорт на нашего Германа Густавовича, - Николай даже не потрудился обернуться в мою сторону. А, быть может, ему было просто больно это делать. Пришлось мне снова перешагивать ноги Мещерского, и устраиваться на стуле за круглым столом. - И знаете, друзья, что пишет наш фрондер? Он утверждает, что в этом диком Томске, господина Лерхе словно бы даже подменили!

У меня все сжалось внутри. А предатель Герочка радостно завопил: "Я здесь! Вытащите из меня этого олуха"! Аж в ушах звон пошел!

Потому как, пока наш спаситель к новому месту службы не отправился, был он ничем не примечательным чиновником средней руки. Училище Правоведения окончил. В Канцелярии княгини Елены Павловны служил и в Морском министерстве. А после и у господина Татаринова. Ни особенной отвагой, ни стремлением к воинской службе не отличался...

Володя Барятинский выдохнул, громко, словно бы саблей с плеча - ха! И подкрутил лихо загнутый ус. Бравому кавалеристу пренебрежение армией было непонятно.

Ты, князь, дальше слушай, - попенял невольно перебившему цесаревича адъютанту Мещерский. Не удивлюсь, если узнаю, что Вово уже по недовольному сопению мог определить настроение своего венценосного покровителя.

Я, усилием воли, заставил себя широко и открыто расставить колени, придвинуть к себе корзину с фруктами, и взять виноградную гроздь. И даже не пытаться высчитать - к каким выводам может придти залитый алкоголем по глаза наследник престола.

Не думай о лохматых мартышках! Или как там, у Ходжи Насреддина, было?

А вот по дороге пустынным трактом случилось нашему Герману Густавовичу повстречаться с лихими разбойниками. Сколько их было? Господин Лерхе?! Трое? Четверо?

Я плохо помню, Ваше Императорское Высочество, - труднее всего молча слушать. И заставлять челюсти перемалывать полные сока экзотичные для середины зимы ягоды. А вот настала пора говорить, и как-то сразу отпустило. Подумалось, что было бы у жандармов что-то на меня, что-то реальное, а не перечень странных с их точки зрения фактов, так эти вопросы мне совершенно в другом месте бы задавали. Не здесь. Не в личной библиотеке Николая. - Кажется - трое.

Ах, как романтично! - пискнула Маша Мещерская. - Отчего у даже Германа, в его тьмутаракани есть эти замечательные разбойники, а у нас в столице только скууука? Саша? Почему вы не найдете мне разбойников?

Александр снова порозовел, наморщил лоб, но не нашелся, как ответить. За него это сделал Николай.

Теперь там тоже их нет, Мари. Губернатор их убил. Перестрелял из револьвера.

Однако! - потрясенно воскликнул Воронцов.

Генерал Дюгамель кажется, за это дело наградил вас знаком кордену Святой Анны4-й степени? И оставьте уже эти высочества. Мы здесь по-простому.

Да, Николай Александрович, - признался я. - За это. Хотя я не вижу в этом ничего героического. Я спасал жизнь. Себе и своим спутникам.

Как мило, быть таким скромным, - саркастично протянула Жуковская. - Чего не сделаешь с перепугу...

Что за револьвер у вас был, Герман? - заинтересовался, не обратив внимания на Сашеньку, Барятинский. - Обожаю хорошее оружие!

Бюмон-Адамс, Ваша Светлость.

Ай, да бросьте вы это, - поморщился поручик. - Какая я вам светлость. Давайте уж, как все тут, зовите Володей.

Я кинул и поднял бокал с вином в салюте.

А револьвер - замечательный. Прекрасная механика. Жаль, вы не захватили его в Петербург.

Отчего же не захватил? - удивился я. - Я с тех пор всюду таскаю его с собой. Он и сейчас... У ваших конвойных казаков, Николай Александрович.

Вы что же? И к цесаревичу с оружием? - вскинулся Вово.

На меня было два покушения, князь, - хмыкнул я. - И оба раза пистоль спас мне жизнь. Почему бы не оказать господину Адамсу честь, и не взять его творение с собой?

Никса засмеялся, и остальные охотно подхватили с разной степенью энтузиазма. Но уж прорезающийся бас Великого Князя Александра Александровича различался очень хорошо.

Уж не это ли небольшое приключение, Герман Густавович, так на вас подействовало, что явившись в Томск, принялись реформировать все вокруг? - продолжил допрос цесаревич, расплескав остатки вина из своего бокала. - Тут перечень ваших дел всего за несколько месяцев на трех листах. Перемены решительно во всем. А в рапорте еще указывается, что вы и изобретатель. Откуда в вас это взялось?

Именно для таких моментов нужно обязательно научиться курить. Просто чтоб иметь возможность выиграть время на раздумье. Но, подсознание часто оказывается мудрее разума. Не зря, ох не зря я взял эту спасительную виноградную гроздь.

Сибирь - это огромная страна, Николай Александрович. Что только не приходит в голову, пока едешь.

Ну что вы, право, Николя, - на французском неожиданно пришла мне на помощь Жуковская. - Решительно ничего не вижу удивительного в том, что чиновник занимается своим делом. По мне так это все так скучно...

А и верно, - поддержал красавицу Барятинский. - Что это вы, Государь? Мне так тоже "клюкву" повешали, а я и не убил, кажется, никого.

А много ли ты, Володя, крепостей построил? Торговых трактов проложил и новых ярманок основал? Деревень сколько и сел? С туземными кочевниками воевал? Земли за государством Российским закреплял? - вспыхнул глазами Никса, и повысил голос. - А вот наш спаситель всего за полгода все это успел. И крепость на границе с Циньской державой построил, и с туземцами сражался, и казаков там расселял. Теперь еще тракт туда строит, посольства посылает и торговлю с Китаем начинает. На него доносы в жандармерии уже мешками считают! А он теперь знаете чего хочет? Он теперь в своей глуши железо делать хочет и рельсы тянуть. И железную дорогу! Иной за всю жизнь столько дел не сотворит, а этот... спаситель - за полгода! А через два? Через пять лет? Он что? Царем Сибирским себя объявит?

Мещерский, быстрым хорьком, метнулся к журнальному столику, и торопясь и проливая, набулькал наследнику в пустой бокал вина. Никса, только почувствовав изменение веса, потянул напиток к губам. По подбородку стекла тонюсенькая струйка похожей на кровь жидкости и добавила к пятнам на рубашке еще несколько.

Скажите, Герман, - обратился Николай ко мне, уняв волнение. - Вы хотите править?

Нет, Ваше Императорское Высочество.

Чего же вы хотите? К чему все это? Суета эта с заговорами и моей болезнью, к чему? Скажите. Мы с Сашей все для вас сделать готовы. Министром хотите? Саша в ноги папа упадет и быть вам министром... Упадешь, Саша?

Упаду, - прогудел младший брат и побледнел. Он был взволнован не меньше Никсы.

И мама упадет. И я - тоже. Государь - добрейшей души человек. Он согласится. Хотите?

Нет, Ваше Высочество. Не хочу. Отпустите меня в Томск. Мне там надо быть. Мне там хорошо, - три подряд выпитых бокала вина, что ли в голову, наконец, ударили. Или каким-то образом цесаревичу удалось меня хорошенечко напугать. Только говорить получалось вот так. Отрывисто. Мешая немецкие, русские и французские слова. И жалобно как-то.

Да ложь это все! - крикнул, приподымаясь на локте Мещерский. - Капризничает, мнется, как институтка! Дай ему чин, Государь. Они все этого хотят. Немчура! Чинов да орденов!

Подам в отставку, - пожал я плечами. Я, конечно же, хотел воспользоваться положением спасителя наследника, чего уж там скрывать! Но в тот момент сама мысль получить высокий чин и переехать в столицу, меня пугала до жути. А особенно - получить из рук цесаревича. Показалось это неправильным. Бесчестным.