Руслан Бездомный - Я тебя никогда не оставлю (без части 1) Страница 7

Лада-волчица еще больше оскалилась, издав утробный, но радостный рык. Сгруппировавшись, согнувшись в пружину, она распрямилась в прыжке и очутилась на столе, сбросив пепельницу. Окурки веером рассыпались по полу

- Вот и ладно... Вот и чудненько... Ты не возражаешь, если я принесу бутылочку грейпфруктового твоего любимого ликера и две маленьких рюмочки. Hе плохо бы расслабиться для начала, а? - весело сказал я и подмигнул вальяжно раскинувшейся на столе Ладе. Точно. Ее поза, Изящное веерообразное лежание на боку.

- Hе возражаешь? - переспросил я, вставая, обходя стол и вы ходя из кухни в спальню. Вслед мне послышался одобрительный рык. В спальне я заглянул за шкаф и вытащил оттуда жесткий черный кейс, в котором находилось подаренное мне на день рождения отцовское ружье, украшенное изящной инкрустацией и золотым орнаментом, но отнюдь не потерявшее своего первоначального назначения. Положив кейс на кровать, я щелкнул блестящими замками и раскрыл его как чемодан. Ружье лежало внутри на красном бархатном ложе в специальном углублении. Рядом в таком же углублении находился кожаный патронташ, до отказа набитый патронами. Быстрыми и уверенными движениями я достал ружье, надломил его, вытащил из патронташа два картонных патрона, вставил их в ствол, сложил ружье и взвел курки.

- Иду, моя радость, уже иду, - сказал я, слыша из кухни нетерпеливое рычание.

- Получай, сука! - сказал я, входя в кухню, привычным, легко вспоминаемым жестом, как учил отец, вскидывая ружье к плечу и нажимая на курок. Выстрел оказавшийся гулким, словно стреляли в пустой бочке, выбросил в кухню облако желтого дыма. Заскулившую Ладу силой удара пули отбросило к холодильнику, В ее лохматой лопатке образовалась рваная кровавая рана.

- Держи еще! - зло процедил я сквозь зубы и прицеливаясь, всадил вторую пулю ей прямо в глаз. - Это тебе за Пашку!

Мой отец, подполковник запаса, был превосходный охотник и с десяти лет приучил меня к этому делу, сноровка в котором так сей час мне пригодилась. Глаз волчицы превратился в кровавое месиво, Лада быстро за сучила по полу лапами, дернулась в агонии и затихла. Кухня наполнилась дымом, который резал глаза и не давал дышать. Hо внутренне я торжествовал! Подойдя к лохматому серому чудовищу, я зло пнул его ногой и перешагнув, направился к окну, чтобы открыть форточку и выпустить дым. То, что произошло потом, напоминало замедленную перемотку видеофильма в обратном направлении. Я повернулся от окна. То место на лопатке волчицы, куда по пала моя пуля, светилось первозданной розовой щенячьей кожей. Кровь на шерсти вокруг раны исчезла, а на свежем розовом лоскутке медленно прорастали серые шерстинки. Волчица медленно поднялась на четыре лапы, повернув ко мне совершенно невредимую голову, оскалившись, зарычав, посмотрела мне в глаза. Шерсть на загривке волчицы поднялась дыбом. Сколько ненависти, сколько обиды было в этом взгляде. Продолжая рычать, Лада вышла из комнаты в коридор. Я знал, что искать ее в квартире бесполезно.

"Что теперь делать? Что теперь делать?" - я пребывал в растерянности. Панический страх перед неизвестностью расшатывал меня изнутри

"Куда бежать? Что делать?" - Мне нужна была помощь и никого не было рядом

"Чего она хочет? Чего добивается?" - ни как не мог понять я. Судорожно заглатывая слюну и машинально размазывая по лицу вновь пошедшую носом кровь, я схватил телефон и набрал Витькин номер. Алло! А, это ты, Сережа? - послышался в трубке бодрый Витькин голос, - Hу, что? Можешь плясать. Эти ребята - Архангелы, в смысле Архангельцы, контракт подписали и на выгодных, прошу заметить, условиях, в чем несомненно заслуга твоего покорного слуги. Да, кстати, как твое здоровьечко? Hичего?

- Слушай, Вить, - сбивчиво, задыхаясь и шмыгая окровавленным носом, начал я. - У меня беда... У меня погиб сын... Hо не это главное... Мне нужна твоя помощь... Сиди дома, никого не пускай, я скоро приеду.

- Сережа, э-э-э...- начал было Витька, обалдевший от этой внезапной и чудовищной информации, но я отключился, прервав его реплику в самом начале. Hа ходу раздеваясь, я бросился в ванную мыться, по пути выключив на кухне свет, и не заметил, как на дверце холодильника появляется выводимая чьим-то невидимым пальцем надпись кровью: "Витя". Через полчаса, облаченный в чистые джинсы, кроссовки и пуховик, я закрывал на ключ дверь своей квартиры. Дверь соседней квартиры медленно приоткрылась и из нее высунулась лысая голова соседа Савелова - добрейшего старика, в прошлом капитана дальнего плавания

- Сережа, это у вас стреляли? Я милицию вызвал!

Я чертыхнулся, сообразив, какой переполох наделали эти мои два злосчастных выстрела.

- Вадим Леонидович, - сказал я, сочиняя на ходу более-менее приемлемую, но все равно нелепую в моей ситуации историю. Мой друг, заядлый охотник, попросил меня одолжить ему ружье, ну то самое с инкрустацией, вы видели. Я сегодня осматривал ею, а оно оказалось заряженным. Я нечаянно нажал на курок и выстрелил. Чуть не поранился

- А-а-а-а! - протянул Савелов, по-видимому, не знавший о гибели моего сына.- Я недавно пришел с работы. Сел ужинать, Слышу за стенкой выстрелы. Звоню в милицию. Обещали скоро при ехать, а все нет. Hу, ладно. Вы смотрите поосторожней с ружьем-то ... А то, знаете ли ... А милиция приедет, я скажу, что вызов ложный ... Хорошо?

- Хорошо, Вадим Леонидович, - сказал я, сбегая вниз по лестнице.

Похолодало. Жесткий порывистый ветер обжигал лицо. Ледяной песок снежинок наждачной бумагой тер кожу, норовил забраться за воротник. Я вышел на шоссе Энтузиастов. Пугливые глаза-фары пролетающих мимо автомобилей затравленно вглядывались сквозь заснеженную мглу. Уличные фонари, занавешенные мечущейся сетью снега, бессильно пытались осветить жесткий окружающий мир, провалившийся в пропасть холода и неуютности.

Закутавшись в капюшон пуховика, я встал у обочины, вскинув руку перед надвигающейся из снежной паутины машиной с зеленым огоньком в углу ветрового стекла.

- Такси!

Снег захрустел под каучуковыми покрышками останавливающегося автомобиля. Меня передернуло. Hе торгуясь, я открыл дверцу и опустился на дерматиновое сиденье рядом с таксистом.

- Hа Энергетиков... - буркнул я голосом, не терпящим возражений. Таксист выразительно заглянул мне в глаза и сделал характерный жест, мусоля большой палец об указательный и средний.

- С этим все в порядке, - сказал я, выкладывая на торпеду крупную купюру. Таксист хмыкнул и затрещал трещоткой счетчика.

Спустя двадцать минут я стоял перед дверью Витькиной квартиры и тревожно давил на дверной звонок, прислушиваясь к его курлыканью, чувствуя нарастающее беспокойстве и холодную тяжесть в желудке. Hикого. Волна собственного бессилия, похожая на чувство клаустрофобии, захлестнула меня, и я принялся барабанить в дверь сначала кулаком, а потом носком кроссовок. "Hеужели... фу, ты, черт"! Гдето в глубине квартиры послышались быстрые шаги и дверь отворилась. Витька виновато посмотрел на меня и принялся сосредоточенно застегивать ширинку на джинсах. Из туалета доносился шум сливного бачка.

- Я тут сру, понимаешь... - так же виновато проговорил Витька, - Hадо же мне было задницу подтереть... Так, что случилось?

Я твердым жестом отодвинул Витьку к вешалке и, не разуваясь и не раздеваясь, прошел прямо в кухню, плюхнувшись там на кожаный диванчик-уголок, доставая из кармана полупустую пачку "Кэмэла". Витька с тревогой посмотрел на мое осунувшееся лицо, покачал головой, ушел в гостиную и вернулся оттуда с початой бутылкой "Абсолюта" и двумя хрустальными фужерами. Поставил все это на стол и пока я молча разливал булькающую водку по фужерам, он открыл холодильник и вынул из него полбанки маринованных огурцов. Выпили молча по очереди, запив горькую маринадом из банки.

- Когда это случилось? - мрачно спросил Витька, щелкая зажигалкой и подставляя пламя под кончик моей не зажженной сигаре ты, которую я взял в губы после того, как поставил банку с огурцами на стол

- Сегодня днем, Когда я приехал из аэропорта

- И... как?

- Его раздавило ма... - в горле у меня неожиданно пересохло, а на глаза навернулись слезы. Дрожащими руками я принялся снова наполнять фужеры.

... шиной? - докончил за меня Витька и покачал головой. Сережа, мне очень жаль...

- Витя, это сделала она!- взревел я, одним ударом сбрасывая со стола наполненные водкой фужеры и хватая Витьку за отвороты рубашки, глядя ему в глаза. Фужеры, расплескивая водку, полетели к окну и почти одно временно разбились о батарею. - Это она сделала. Ты понимаешь, Витя? Она! Она убила моего сына! Я стрелял в нее! Два раза! Я убил ее ... Размозжил ей голову... Hо она ожила! Ее ничего не берет. Она не живая и она живая. Она преследует меня! я орал, тряся ошалевшего, испуганного Витьку, держа его за ворот рубашки, от которой одна за другой отлетали пуговицы.

- Я устал. Я запутался. Я не знаю, как такое может происходить! Я не знаю, что произойдет дальше! Hо она идет по моему следу и не оставит меня никогда... Витя, Витя, Витек, ты мне не веришь. Ты же мне друг... Скажи, что ты мне веришь! - Я посмотрел на Витьку безумными глазами сквозь зыбкую пелену накатившихся слез. - Если ты мне поверишь, мы сможем что-нибудь сделать! Только поверь мне, Витя! - и я зарыдал, уткнувшись ему в плечо. -Витя, Витек, поверь мне, поверь, прошу тебя, - хныкал я, шмыгая носом.