Великая Река: Зелёный рассвет - Токацин Страница 73

Рассыпаться и слагаться в землю. А потом пробилась вода. Просто нашла дорогу… ей не размыть было корку, а теперь она освободилась и нашла себе русло. А земля начала прорастать… но это ладно, ты видел бы, как уходило излучение! Оно просто утекало, словно вся дрянь из земли улетучивалась в космос или уползала в магму… Я подумал тогда – это невозможно. Это ЭСТ-излучение морочит мне голову, прежде чем меня убить. А на самом деле вокруг только радиоактивная пустыня… Я не верил долго. Я и сейчас не всегда верю… что не стою посреди той пустыни, с выгорающим в ЭСТ-лучах мозгом, и не упаду через секунду замертво. Ничего такого не рассказывай на станциях, Фриссгейн, меня к воротам не подпустят, не то что к альнкитам…

… - Фриссгейн!

Речник аж подпрыгнул. Только что сармат мирно проверял работу сфалта и малого реактора внутри оружия (да, сарматы даже с собой носят установки! Фрисс этот плазменный ужас с места сдвинуть не мог…) – и вдруг обратил на Речника и внимание, и усы дозиметра.

- Гедимин, я всё отмывал! – поспешил оправдаться Фрисс, подумав, что прибор опять чего-то лишнего намерил.

- Не бойся, не светишься, - у Гедимина был очень странный взгляд, как будто он столкнулся с невиданной диковиной. – Ты знаешь, что вокруг тебя просто кипит облако вероятностей? Я тут прикинул частоту и амплитуду колебаний… так оно не пульсирует и вокруг альнкита! Если бы измерить это наверняка… но такое оборудование не на каждой станции есть. Жаль, жаль, я такое вижу впервые.

- Гедимин, ты вообще о чём? – испуганно спросил Фрисс. Некоторые слова были ему вовсе незнакомы, остальные складывались в странные сочетания.

- А, верно… Ты об этом не слышал, об этом не все на станциях знают, - кивнул Гедимин. – Ремонтники и реакторщики помнят, остальным ни к чему. Кипящее облако… оно невидимо, и редкий прибор его чувствует, но влияет оно сильно. Это вероятности… вероятности того, что объект не будет стоять себе спокойно. Чем сильнее кипит, тем чаще будет случаться всякое… не из обычного ряда. Ирренций может прибавить кипению силы. Вокруг альнкитов иногда вскипает, тогда недалеко до аварии. Вокруг зданий… могут и рухнуть. А к чему такие облака вокруг людей, я не знаю, Фриссгейн. Но дозиметр его засёк, и сам я кое-что уже вижу. Опыт… мне приходилось и рассеивать облака, и сгущать.

- У-у… Я в альнкит не превращаюсь? – спросил Фрисс, не очень понимая, говорит сармат серьёзно или шутит. Вроде шутки ему несвойственны…

- Пока нет, - ответил Гедимин, втянул «усы», спрятал прибор под броню и поднялся с плиты. – Идём, Фриссгейн. Так говоришь, ты когда-то заглядывал на один из местных кораблей?

Речник кивнул и неохотно подобрал с пола привязанные на ремешок «сандалии» из пластин тугоплавкого фрила. Эту обувь предполагалось надеть поверх сапог. Фрисс долго подгонял ремешки, чтобы конструкция хоть как-то держалась на ноге…

- Главное, Фриссгейн, чтобы тебе дали время переобуться… - хмыкнул Гедимин, выбираясь из укрытия. Снаружи начинался занудный холодный дождь, и свинцовое небо низко нависало над развалинами, так, что порой вершины башен терялись в облаках. Речник пристегнул шлем и спустился по скользкой стене. Такие мелочи, как ливень, не беспокоили бронированного сармата. «Смоет пыль, меньше на себя соберём,» - сказал он Фриссу. Речник понадеялся, что их не смоет вместе с пылью.

Это был первый дождь в Старом Городе за все эти дни. И был он таким же серым, холодным и неживым, как безлюдные городские улицы. Речник смотрел на стены и живые дороги, тускло заблестевшие от влаги, на лужи и хлопья пепла, смытые с домов и плавающие в этих лужах. Путники выбирались запутанными дворами на дальнюю западную улицу. Им предстояла долгая дорога через весь Старый Город.

Гедимин собирался заглянуть в порт – там сильнейшее излучение подозрительно соседствовало с дырой в земле, прикрытой массивной крышкой. Можно было пройти к порту тремя путями, один другого опаснее: мимо «Энергии Атома» и племенной территории Фойстов, мимо космодрома и завода с умными и злопамятными крысами Стинка – или дальними путями, в обход, с риском заночевать в сияющих руинах. Сармат выбрал третий путь, по длинной, узкой и странной улице имени Селестии Клер…

- А ты знаешь, кем была эта Клер? – спросил Речник, с любопытством оглядываясь по сторонам. Ливень загнал в щели и крыс, и Клоа, и прочих порождений ирренция, можно было не шептаться. Правда, Гедимин не советовал гулять по зданиям – он хотел успеть обратно до темноты, чтобы не ночевать в светящейся пыли. А жаль… Фрисс многие из этих домов облазил бы, невзирая на крыс и хищные растения. Такой улицы он ещё не видел!

- Селестия Клер… где-то тут был её дом, а в нём музей, но крысы там порылись, - задумался Гедимин, глядя на верхние этажи, украшенные цветными светильниками. – Местный герой войны. Боевой космолётчик, ценой собственной жизни уничтожила несколько наших атомолётов со всем экипажем. А здесь была аллея для прогулок… растения, магазины, кафе, вода, музыка и цветные огни. Вода и растения остались тут…

Фрисс не отказался бы увидеть эту улицу в цветных огнях, услышать музыку Тлаканты и узнать, чем кормили в местных тавернах. Может, в Ураниум-Сити и были такие места, но то ли туда не пускали сарматов, то ли сарматы сами не ходили… Гедимин о таких вещах знал понаслышке и ничего рассказать не мог. А спрашивать о боевом космолётчике и тем более искать дом-музей Речник просто боялся. Зато растения и воду искать было не надо – они владели этой улицей.

Когда-то дорога была многоэтажной, как и мостовые – ввысь уходили лестницы и опоры, и там, как листья, раскрывались навесные площадки из рилкаровых плит. Можно было подняться, выйти из тени зданий, сесть на скамейку среди цветущих кустов и лоз и смотреть вниз и по сторонам – на причудливые и