Семь свитков из Рас Альхага, или Энциклопедия заговоров - Сергей Анатольевич Смирнов Страница 77

Тамплиеры понимали, что, несмотря на кажущуюся неприступность и все самые тайные и крепкие договоры между сарацинской и христианской знатью, Акра все же останется вожделенным плодом для многих охотников вторгаться без спроса в чужие сады. Вскоре после падения Иерусалима они вошли в не менее тайные сношения с Румом и получили от султана согласие на постройку новой цитадели Ордена в горах Тавра, на границе с Малой Арменией. Тудато, на край земли, Орден и намеревался переправить большую часть своего золотого запаса. Крепость должна была подняться в стороне от военных путей, в тихом, что называется, месте. Ее положение очень устраивало не только сарацин всех земель, но также и армянских торговцев, также державших свои вклады в орденском банке.

Крепость была возведена и получила, как мне известно, арабское название: Рас Альхаг.

И вот однажды во Флоренции появился некий франкский торговец, весьма состоятельный и, заметьте к тому же, весьма приятной и благородной наружности. Он направлялся в Париж, побывав, по его словам, в Персии и Руме и закупив там, кроме пряностей и камеди, большое количество особой тонкой шерсти, именовавшейся "слюна ангелов". Неверные и по сию пору не умеют обрабатывать такую шерсть, предпочитая возвращать ее себе за большие деньги в виде анжуйских или флорентийских сукон неописуемой легкости и прочности. "Слюна ангелов" всегда ценилась в Европе на вес чистого золота, и, разумеется, как только франк проговорился о своем товаре, он сразу оказался в окружении целой толпы самых почтенных мужей Флоренции, суливших ему разное, но желавших одно: того, чтобы шерсть так и не достигла пределов Французского королевства.

Побывав во многих домах и поборов все искушения, франк наконецтаки не устоял перед жареной форелью в белом винном соусе, который умели готовить только в семействе Ланфранко. Заметьте, странную игру слов, мессер.

Целый месяц он пользовался гостеприимством радушного семейства, и, когда иоанниты спохватились, было уже поздно: драгоценная парижанка, вдоволь нарадовавшаяся обществу своего единоплеменника, в один прекрасный день исчезла, как будто провалилась под пол своего роскошного дома вместе с франкским торговцем. Можно было подумать, что лукавый гость оттуда и явился, то есть из преисподней, чтобы утащить туда христианку, согрешившую с неверным.

Можете представить, каков был ужас иоаннитов, стерегших птичку в золотой клетке, когда они дознались, что залетный воробей, протиснувшийся между прутьев, не только безнаказанно улепетнул, умело прихватив с собой редкостную птаху, но и был вовсе не тем, кто не будь помянут, а того хуже - переодетым и выдавшим себя за торговца тамплиером. Этот тайный искуситель был послан во Флоренцию из Рума, куда и вернулся после того, как в буквальном смысле претворил в жизнь свой замысел, поскольку парижанка от него зачала.

Мессер, я признаюсь вам, что многое в этой истории остается для меня неизвестным и непонятным. От меня скрыты обстоятельства, при которых тамплиеру удалось соблазнить пленницу иоаннитов. Я не знаю, куда делся ее ребенок. Я могу только предположить, что, ребенок должен был превратиться в повод к усилению вражды между тамплиерами и иоаннитами. Зато я хорошо знаю, что прихожусь той парижанке родным внуком.

Удивлены, мессер?

Тогда слушайте дальше.

Замечу также, что не будь она моей родной бабкой, а ее сарацинский отпрыск не кем иным как моим родным отцом, то, уверяю вас, я так бы и не попал в эту историю, и не качался бы сейчас вместе с вами в этом корыте посреди холодного моря.

Вот я и проговорился, мессер, хотя и старался держать разгадку за спиной до самого конца.

Итак, тайная война между иоаннитами и тамплиерами за сарацинское золото растянулась на долгие годы.

После того невиданного похищения иоанниты приложили великие усилия к тому, чтобы разыскать живым сына парижанки, и, вообразите себе, им удалось это сделать: они напали на его след в русских землях. Оказавшись в плену после неудачного похода, он, однако, хорошо устроился при дворе местного князя и даже обзавелся там семьей.

Мессер, я вижу недоверие в ваших глазах. Хорошо понимаю вас. Взяться за поиски какого-то рыцаря, сгинувшего с христианских земель пред тем за двадцать лет, и найти его в добром здравии - не слишком правдивая басня. Я тоже храню такое сомнение, но храню его в самом глубоком тайнике своего сердца, так сказать в моей собственной Акре. Возможно, мой отец был вовсе не сыном знатной парижанки, а неким подставным лицом, которого мои вездесущие ангелыхранители, иоанниты, подобрали среди каких-нибудь незаконнорожденных полукровок. Ведь многие франкские дворяне Кипра, как известно, оставляют своих отпрысков, родившихся от восточных красавицрабынь, в своем услужении, зная, что из них непременно вырастут очень крепкие воины. Этих юношей очень ценят и в рыцарских Орденах, куда их принимают с большой охотой. Если моя догадка верна, то пергамент с моей родословной можно безо всякой жалости отдать уличным мальчишкам, чтобы они свернули его трубочкой и через нее плевались друг в друга рябиной и бузиной.

И вот сын парижанки, полусарацинполуфранк и к тому же доблестный рыцарь, появился в Париже вместе со своей супругой, которой он обзавелся в русских землях.

Пестовавшие его теперь с удвоенным усердием, иоанниты понимали, что им все же вряд ли удастся завладеть сокровищами, не сокрушив Ордена Соломонова Храма. Множество донесений о пороках, свирепствовавших в стенах тамплиерских цитаделей, было передано в королевский дворец, однако монархи Франции долгое время не решались вступить с Орденом в открытую борьбу, отчасти потому что сами оказывались по уши в долгах перед Орденом, отчасти опасаясь его мощи и доблестного прошлого. И только нынешний король Франции Филипп... впрочем, мессер, позвольте сказать о нем позже.

Видя, что промедление затягивается и желая укрепить свои права в будущем, иоанниты обратили свое внимание на почтенный возраст наследника сарацинских сокровищ и на его гордый характер, который в конце концов мог привести к непредсказуемым последствиям.

После смерти первой супруги моего отца они для большей крепости наследных прав остановили свой выбор на той из родственниц парижанки, которая отличалась пригожестью и манерами, а именно - на ее двоюродной племяннице - и затем, уладив все трудности с церковным освящением задуманного ими союза, они сосватали моему отцу эту новую парижанку, что, как легко рассчитать безо всяких мер и разновесов, оказалась моей родной матушкой.

-Позвольте, синьор Сентилья,- не выдержав, перебил я флорентийца.- Мы можем выбросить все разновесы, но не вольны обойтись без меры времени. По этой мере выходит, что в год вашего рождения ваш доблестный отец должен был считаться уже весьма и весьма пожилым человеком.

-Верно,-