Неизв. - Так было суждено Страница 8

— Я помню, как сама сюда первый раз пришла… Стремно было. Мне тринадцать стукнуло, как я сюда перевелась. Без родителей поначалу было немного страшно и непривычно, а потом вообще супер. Даже домой не хотелось уезжать. Хотя и по родителям тоже скучала. Тут интересно. Не только школа, З.-младший еще есть. До городка пешком минут тридцать-сорок. Даже после уроков можно заскочить в кино там, в магазин, кому надо — в клуб. Городок хоть и мелкий, но… уютный что ли. Еще море…

— Ты мне все это говоришь зачем?

— Грустное у тебя лицо было, когда ты из класса вышла. Да и я понимаю, каково это, когда кругом столько незнакомых людей и не знаешь, кто кем является…

— Спасибо тебе, — улыбнулась Юля.

— Да ведь не за что. Я вот завтра-послезавтра в город собираюсь. Хочешь со мной? Заодно и покажу тебе, где что находится, — предложила зеленоглазая.

— О! Крутотенюшка! Спасибо, с радостью схожу! — оживилась Юля.

«Да, все-таки есть тут нормальные люди…»

Таня рассмеялась:

— И опять же не за что. Правда, я думала, что Марина тебе все расскажет…

— Тх, Мандарина? Я тебя умоляю…

Раздался звонок.

— Оу, ну, позже поговорим, думаю.

— Да, конечно, — улыбнулась Таня. — Пойдем в класс.

Солнце бодренько припекало учениц, которые вот уже наворачивали который круг по огромному стадиону. Юле казалось, что она бежит уже бесконечность, но на самом деле за спиной было около четырехсот метров, что, как считала учительница физкультуры, было всего лишь жалкой разминкой для ног. Подползая к строю, Юля подняла вверх руки и безжизненным голосом выдохнула:

— Воды-ы-ы…

— Поверь мне, новенькая…

Этой фразы было достаточно не то, чтобы заставить Юлю подскочить, а мертвеца из могилы поднять и его заставить пробежать метров восемьсот. Однако к облегчению Юли эту фразу произнесла не Инна, а Жанна Владимировна, учительница физкультуры.

Кареглазая посмотрела на преподавательницу, и в мыслях невольно пронеслось: «Тут вообще хоть какой-нибудь намек на мужиков есть?»

Молодая учительница, видно, закончившая недавно университет девушка, была брюнеткой с серо-голубыми глазами и белоснежной кожей.

«Прямо Белоснежка, только волосы длиннее…» — подумала Юля и, выслушав то, что ей сказала Жанна Владимировна насчет того, что Юле необходимо принести справку и т. д., покивала головой и стала в строй.

Пока шла перекличка и девушек отмечали в журнале, кареглазая осматривала школьный стадион и с грустью вспоминала школу, из которой ее выгнали. Там стадион был не такой. У него было асфальтовое покрытие, где, упав, можно было разодрать колени по самые уши, но дело было не в этом. Стадион был очень старый и походил на маленького сморщенного старичка-бродягу. Каждая ямочка, каждый камень, выступавший из земли, казался морщинкой на лице. Юле частенько было обидно за стадион. Несколько раз она даже ходила к директору, маленькому, толстому и лысому дядьке, который постоянно твердил, что денег у школы нет на ремонты всяких стадионов, хотя кабинет самого директора был оснащен новым компьютером, принтером, длинным столом, сделанным из красного дерева и кожаными креслами бордового цвета. Стадиону же в этой школе позавидовал бы любой университет, который так или иначе был связан с физкультурой.

— Котикова!

— Да-да, здесь, — махнув рукой, буркнула Юля.

— Надо говорить не «здесь», а «я». И еще делать шаг вперед с левой ноги, — произнес кто-то рядом.

— Какая забота обо мне! — огрызнулась Юля, увидев, что это была Марина.

— Котик, не дуйся, тебе не идет, — с другой стороны от Юли стала Яна.

— Я не котик!

— Котикова же, — коварно улыбнулась девушка, ловко уворачиваясь от сыплющихся ударов.

— Так! Отставить! — прикрикнула на Яну Жанна Владимировна.

Яна немедленно остановилась и, плутовато улыбнувшись, послала учительнице воздушный поцелуй. Та, сделав вид, что ничего не заметила, отвернулась с оскорбленным видом и стала продолжать перекличку. То, что случилось, видели только Юля и Марина.

Светловолосая, привыкшая к подобному отношению Яны к другим людям, лишь осуждающе покачала головой, словно говоря этим «ну не на людях же, и не с учительницей». Челюсть Юли сейчас пробила покрытие стадиона и мирно покоилась на земле-матушке. Сказать, что кареглазая была шокирована поведением Яны, это не сказать ничего. Еще больше Юлю поразило то, что Жанна Владимировна никак на это не прореагировала.

— Даже замечания никакого!

— От кого? От Жанны? — удивленно осведомилась Яна, глядя на Юлю.

— Как-как ты препода назвала?!

— А, ты же не в курсе… — коварно улыбнулась девушка, демонстрируя два ряда белоснежных зубов.

— Яна, вообще-то почти никто не в курсе, — заметила Марина.

— Да ладно, зачем от котика скрывать что-то? — пожала плечами Яна. — Ей же на пользу.

— Это на какую такую пользу? — ехидно спросила Юля.

— Ты ничего не видела и не слышала, — произнесла Марина, обращаясь к кареглазой. — И почему только я должна думать о возможных последствиях?..

— Эй, а попросить никак?

— Пожалуйста, — холодно улыбнувшись, медленно проговорила Марина.

— Слышь, — Юля ткнула вбок Яну.

— М, котик?

— Да не котик я! Слушай, почему эта морозилка вечно такая морозилка? — шепотом, чтобы не услышала Марина, спросила Юля.

— Да вот, когда я к вам ночью заходила, что-то было не похоже, чтобы она была морозилкой, — усмехнулась Яна. — А вообще, — Яна щелкнула по носу Юле, из-за чего та недовольно поморщилась, — всему свое время. Это раз. И любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Это два. Так что слишком рано задаешь вопросы, котик. Вот отвечу я тебе, а ты, как потом выяснится, и вовсе не котик. Да разве ж такое можно простить? Нет, котик, нельзя. Поэтому прибереги свои вопросы на потом.

Яна приветливо улыбнулась и потрепала Юлю по голове. Та поначалу переваривала информацию и только потом сообразила, что рука Яны находится уже не на голове, а сползает все ниже и ниже, причем спуск такой стремительный, что щеки покраснели медленнее, чем рука добралась до места, не столь отдаленного от ног.

— По голове получишь! — рыкнула на Яну Юля.

— Так, — медленно начала Марина.

— Все-все, о великая и уважаемая всеми староста и глава Совета Шестнадцати, мы, презренные рабы твои, умолкаем и начинаем заниматься физкультурой… — хрипловатым голосом прошептала Яна, показывая на Юле, о какой физкультуре шла речь.

====== Велосипедная цепь событий ======

Третье сентября, суббота. Несмотря на то, что только-только был осуществлен переход из волшебного лета в повергающую многих в тоску осень, на улице вовсю светило солнце, постоянно обдавая проходящих людей дождем из невидимых человеческому глазу озорных лучей, которые, осторожно касаясь незакрытых участков кожи человека, оставляли невидимые поцелуи.

Прошло всего лишь два дня учебы, а многим она уже успела опостылеть, надоесть, осточертеть и проч. К этим самым многим относилась и Юля, которая, сонно бормоча что-то под нос в своей постели, похрустела костями и, чуть не сломав себе спину, потянулась.

— Хотьс какот плс…

— Прости, что? — не отрываясь от ноутбука, спросила Марина.

— Я говорю… — зевнула Юля, — что и в этой школе хоть какой-то плюс есть.

Так как Марина ничего не ответила на заявление кареглазой, девушка подумала, что светловолосая молча соглашается с фразой, произнесенной сей великой персоной, то бишь Юлей, и посчитала своим королевским долгом снизойти до простой смертной и пояснить, о каком плюсе идет речь.

— По субботам не учимся!

— Да что ты говоришь? — все так же не отводя взгляда от экрана ноутбука, с сарказмом спросила Марина.

— Ай, ну тебя, морозилка…

— Морозилка? — светловолосая таки посмотрела на Юлю.

Однако этот взгляд не предвещал ничего хорошего. На лице Марины была такая холодная непроницаемость, что любой человек, находящийся в своем уме и при трезвой памяти, обошел бы светловолосую стороной, но кареглазая, казалось, пропускала все холодные фразы Марины мимо ушей и интерпретировала их на свой лад. Так же Юля не понимала, за что все в школе так любят девушку. Учителя относятся к ней с уважением, почти все ученицы сохнут по ней и по Яне. По Яне-то ладно, так думала Юля, мол, этому хотя бы какое-то объяснение найти можно. Но Мандарина-то? Кареглазой казалось странным, что такая холодная персона, которая половину времени находится где-то в себе, а другую половину — за учебой, работой и т. д., является любимицей чуть ли не всей школы. Все здороваются с Мариной, смотрят вслед с благоговением и обожанием, словно Марина не простая девушка, а какая-то неприкосновенная реликвия, которую все хотят.

— Потому что холодная, — брякнула Юля. — Добрее надо быть.

Марина еще какое-то время молча смотрела на кареглазую, а затем вновь принялась что-то печатать. Зелено-серые миндалевидные глаза, окаймленные густыми ресницами, были, как обычно, слегка прикрыты. Но обычно это подчеркивало спокойную сосредоточенность, а в данный момент служило доказательством того, что девушка устала. А устала она вот от чего: помощь в подготовке кабинетов перед учебным годом, помощь по общежитию, работа с различными документами, переезд Юли в комнату к светловолосой, бессонные ночи, проведенные за работой и за поисками той самой, которая уже, наверное, никогда не вернется…