Степан Тё - Д.В.Ж.Д. 2035 Страница 8

      Быть может, за это и выбрал меня Седых?

     - Так оправдайте возложенные надежды, сынки! - Глава, видя мою растерянность и некоторую заторможенность «масс» после моей речи, обвёл туннель суровым, пристальным взором, затем тактично добавил. - И дочери!

     После чего слез с табуретки и крикнул.

     - Открыть ворота!

     Народ оттянулся от поезда, давая пространство группе и расчищая рельсовый путь. Моя группа стала исчезать один за другим в железном чреве состава, пробираясь в один из двух входов-выходов в последнем двенадцатом «розовом» вагоне, причём в самой «хвостовой» его части. Там, как уже говорил, техники поставили обеззараживающую камеру, которая должна была нам позволить выходить наружу в защитных костюмах и возвращаться обратно, не неся заражение в «купе» и «салон».

     В сильно заражённых радиацией областях (а таковыми предполагались почти все), работать мы должны были исключительно через неё. Через этот же вход должны были таскать рельсы, шпалы. Второй дополнительный вход-выход располагался в будке локомотива у главного машиниста Амосова и его помощника. Там внук машиниста, Тай, под строгим контролем деда будет кидать в топку угольную породу.

     Пока команда и боевые подразделения грузились в вагон, я потихоньку подошел к Седыху, и, для порядка кашлянув, поинтересовался:

     - Э-э … Руслан Тимофеевич, ты в адмиралы меня за что? Сдается мне, не по заслугам.

     Наш предводитель хмуро ковырнул меня взглядом, и снова отвернувшись и наблюдая за «погружением» экипажа в розовый вагон, довольно мягко заявил:

     - В натуре, мля, не по заслугам, Василь Саныч. Ты чё за хрень сейчас нёс с эстакады, а? Всех детишек обратно вернешь? Головой то думал?

     - Ну, я обещал постараться и только. Что плохого то?

     - Да то, что обещать надо, если сделаешь. Не буду каркать, но вас на первом же повороте могут или мутанты почикать или с рельс сойдете. Ты понимаешь хоть, голова старая, что не только матерям пообещал сыновей вернуть, но и самим этим «сыновьям» внушил надежду зряшную? Щас твои автоматчики, прежде чем в бой кидаться думать начнут, что вернуться домой им надо. Дурак ты!

     Надув щеки, я шумно выдохнул.

     - Ву-ух, - сказал я. - Ладно, Тимофеич. Что дурак, я понял. Да что там, я всегда это знал. Ты адмиралом меня на кой хрен назначил?

     - А что я, по-твоему, представителем анклава к хабаровчанам сержантишку вшивого зашлю?! - вспылил, наконец, Глава. - А старшими офицерами в отряде ты как командовать собрался, хрен моржовый? Интересно будет посмотреть, с какой охотой тебя будут слушать старлеи, капитаны и прочий грёбаный майорат. Вроде седой уже, Громов, а всё балбес! Железнодорожник, твою мать! А?!

     В тот момент я впервые за минувший год густо покраснел.

     - Бэ, - огрызнулся я наперекор диктатору и тирану. Тот был немногим старше меня по возрасту и наше «ровестничество» давало мне невероятные преимущества по сравнению с молодыми жителями анклава. - Ясно, васьпревосходительство. Всё понял.

     - Отвечай «есть», - пробубнил Седых.

     - Есть! - Отчеканил я.

     - Пшёл вон! Хотя нет, постой… - Седых помолчал. - Вась, что ж мы расстаемся с тобой так глупо-то? Двадцать лет назад, помнишь? Старый мир, старый город, помнишь? Мы с тобой!

     - Ага… Юность, бабы. Цивилизация!

     Глава помрачнел.

     - В общем, не борзей. Ты и правду перед людьми глупость сейчас сморозил. Но это неважно сейчас, понимаешь? Возвращайтесь… ты понимаешь? Вы должны вернуться обратно. Мы будем ждать вас. Я буду ждать.

     Глядя в красные, мутные глаза «диктатора» я понял, что он хотел сказать. Молча шагнул и обнял. Так и стояли два старика на перроне. Подземном перроне гружённого патронами бронесостава.

     Атомный рейд - начался!

     Гудок третий

     - Хищник приходит и уходит -

     …Паровоз не боится ни быстрой езды, ни высокой форсировки котла. Паровоз боится только невнимательного обращения, плохого ремонта и ухода…

     Машинист Франц Яблонский.

      Из «Инструкции по паровозовождению»

     Тяжёлые стальные врата цеха медленно отворились. Паровоз утонул в свете солнца, ярко светящего с небосвода. Добрый знак. Ни тучки. Порывы ветра с севера очистили пространство над морем. Восточного ветра, гибельного и страшного, несущего на побережье радиацию и кислотные ливни, в этот день не было.

     Господи, как мы давно не видели яркого солнца! Всё больше низкие серые тучи, серый мир, грязный, ядовитый снег. Но сейчас приборы показывали, что в кой-то веки можно подышать на поверхности полной грудью. Ребята на вышках с самого утра торчали без респираторов.

     От солнца с непривычки защипало глаза, навернулись слёзы. Все защурились, прикрывая лица руками. На улице плюс два-три градуса. Конечно, совсем не та весна, что бывала раньше, но, по крайней мере, не придётся каждый сантиметр рельс ото льда освобождать. Народ расчистил нам пути до последних вышек, а дальше оттепель неплохо справляется с работой. Снег отступает, рельсы показали металлические шляпки, пусть пока и не видно шпал, но тоже ничего.

     Несмотря на «невозможно» высокую в последнее время температуру, пограничники наши по привычке стояли в тулупах, валенках и зимних шапках.

     Паровоз выдал порцию пара, и я поспешил к переднему входу в состав. Там пожилой машинист Амосов или Кузьмич, как для всех в анклаве привычнее, уже понукал помощника Тая, без устали орудующего с лопатой для поддержания жара в топке. Надо было к хламу подкинуть хоть немного угля, чтобы красиво тронуться с места. Люди должны были видеть, что ход мощный.

     Я вскочил с перрона на поезд, ухватившись за руку машиниста без всякой ступеньки. Наш единственно опытный проводник был для своих лет - а был он ещё старше меня - крепок телом. На зависть многим Кузьмич держал себя в отличной форме. Усмехнувшись в бороду, он кивнул, как будто отвечая на незаданный вопрос, и дал гудок.

     Крики одобрения прокатились по всему цеху. Я и сам ощутил, как от сердца немного отлегло - поезд едет. Уже неплохо. Теперь самое простое: доставить его из пункта «А» в пункт «Б». Как в школьной задачке для младших классов.

     Колёса, ощутив тягу, медленно сдвинулись с места, и поезд неспешно тронулся.

     Вывалившись с машинистом из дверного проёма, мы жадно вдыхали морозный воздух. Белый пар поднимался к небесам. От застоявшегося в цеху запаха краски немного кружилась голова, и вдохнуть кислорода было просто необходимо. К тому же видеть солнце - это такое редкое явление.

     Кузьмич встал у окна, разглядывая рельсовый путь. Цех позади нас ещё стоял какое-то время с открытыми вратами, выветривая запахи масштабной постройки, но скоро их вновь закроют.

     Поезд быстро преодолел расчищенную трассу и после последних сторожевых вышек Кузьмич с сожалением понизил скорость. Поезд принялся вгрызаться в наледь на рельсах, перемалывать с хрустом. Растаяло не везде.

     - Тай, ну хватит там! Отдохни! - Крикнул машинист внуку, пробурчав под нос. - Ишь, разошёлся, работничек.

     Я вернул голову из дверного проёма в поезд и закрыл бронированную дверь на засовы. Взгляд скользнул по датчику Гейгера, подвешенного в углу рядом с иконкой Богоматери машиниста Амосова.

     Стандартные две трети до предельно допустимой нормы. В цеху была треть. На улице же радиационный фон, как правило, выше нормы, порой незначительно, порой кошмарно выше.

     - Ладно, давай тихой сапой крадись, а я пойду с народом пообщаюсь. Буду на связи, - обронил я машинисту и тот снова важно кивнул.

     На весь состав у нас было четыре рации. Одна у меня, вторая у машиниста и по одной на жилой вагон у связистов.

     Поезд действительно стал красться. Едва ли двадцать километров в час. Не ощущалось ни качки, ни вибрации. Только слабый перестук колёс. Хорошо, что внутри салонов ничего не красили - не придётся мириться с тошнотворным запахом.

     Я прошёл рядом с Таем. Парень вновь натягивал майку, поостыв после работы с лопатой. От печки потянуло жаром, та постепенно раскалялась от жара угля.

     Никто не пожалел потраченного времени конструкторов, что сделали две двери. Одна отгораживала основной состав от внутренней кочегарни, вторая отгораживала её же от главного машиниста. При желании вагоны могли греться от печки, в ином же случае, от неё отдыхали. Пока все были тепло одеты, и нужды в высокой температуре не было, но ближе к ночи будет холодно и необходимо дать тепло по всем жилым вагонам.