Кирилл - Unknown Страница 8

— Ага. Я раньше жила в бараках, и ее муж не хотел, чтобы она одна ходила навещать меня в тот район, поэтому он купил для меня эти апартаменты. Для миллиардера он клевый парень.

Он приподнимает бровь.

— Как же она встретила его?

Я не собираюсь рассказывать ему историю о том, как Блейк купил Лану.

— Это длинная история и тебе она наскучит.

— Нет не наскучит.

Я смотрю на него с любопытством.

— Почему ты так заинтересован узнать о Лане?

— Мне интересно все узнать о тебе, — говорит он, и почему-то мне кажется, что его интерес звучит совсем неубедительно. Он проводит ладонью по моему телу и груди. Я поворачиваюсь, чтобы улечься ему на грудь.

— Так кто же я для тебя? — спрашиваю я.

— А кем ты хочешь быть?

Я еле заметно пожимаю плечами.

— Я не могу быть твоей девушкой, потому что у тебя уже есть девушка. Что же еще осталось? Может быть твоя подстилка или возможно твоя любовница.

Его голос звучит очень мягко.

— Ты хочешь быть моей девушкой?

— Не совсем, — говорю я тихо и тут же более громко.

— Мне кажется, возможно бы мне понравилось быть твоей любовницей. Тебе придется водить меня в безумно дорогие рестораны и одаривать бриллиантами.

Его глаза поблескивают.

— Ты любишь бриллианты? Как-то у меня никак не стыкуется, что ты девушка, любительница бриллиантов.

— Я пошутила. У меня никогда не было бриллиантов. Лана подарила мне на день рождения совершенно неприлично большой кулон из сапфиров. Но он был настолько дорогим, что мне пришлось положить его в сейф.

— Сапфиры подходят к твоим глазам.

— Так же и сказала Лана, — говорю я с улыбкой, но он продолжает смотреть на меня как-то странно, поэтому я начинаю лепетать:

— Лана говорит, что на самом деле бриллианты не являются более ценными по сравнению с другими камнями. Их также много, как аметистов и по идеи они должны стоить одинаково. Они становятся такими дорогими, потому что их продажа жестко контролируются, — я закрываю свой рот, потому что раньше я никогда не журчала, как ручеек.

— Умница Лана. Она абсолютно права. Это странный парадокс этого мира — на вещи, являющимися по-настоящему редкими искусственно удерживают низкую цену, а вещи, которые не так уж и редки — цена безумно завышена. Только редкие цветные бриллианты и больших размеров стоят дорого. Другие же не имеют большей ценности, чем полудрагоценные другие камни.

Приподняв меня за плечи, он поднимает меня вверх и вдруг я оказываюсь, лежащей на спине, где раньше были его ноги.

— Вау! Ты быстрый, — говорю я смеясь.

— Ты еще ничего не видела, малышка, — отвечает он.

6.

— Оденься сексуально, — говорит он мне по телефону.

Поэтому я одеваю белые шорты, которые купила в Таиланде, черные сапоги и красный топ. Когда я открываю дверь он свистит, сканируя взглядом мое тело.

— Ты попала прямо в точку — сексуально, — говорит он.

— Он еще жив?

Он хмыкает в ответ.

— Почти. Но будет сегодня вечером.

Я хихикаю.

— Хорошо, я люблю жесткие игрушки.

Он берет мою руку и кладет на свою промежность — уже твердый, как доска.

— Хорош, — с одобрением говорю я.

— Лучший.

Он дотрагивается до моих волос.

— Что это за цвет?

— Чирок (сине-зеленый цвет, больше к бирюзовому).

— Чирок, — мягко повторяет он. — Ты единственная девушка, которую я знаю, кто имеет волосы цвета чирок, — в уголках его глаз появляются морщинки. — Ты очень и очень уникальна, Билли.

Внутри у меня разливается тепло от приятного комплимента.

— Ты тоже очень уникальный.

Он смеется.

— Это уязвляет?

— Что?

— Брошенный маленький комплимент?

— Вовсе нет. Я очень хорошая лгунья, — с ухмылкой отвечаю я, глядя на него.

Широко улыбается в ответ, и в его глазах появляется что-то мягкое похожее на то, как родители смотрят на своего ребенка. Снисходительно. С гордостью. Он смущает меня.

— Идем? — спрашиваю я, пожимая плечами, накрытыми легким пальто.

Он ведет меня в сказочно экстравагантный тайный кабаре-клуб в Олдвиче, называющимся «Voltaire». Набор неоновых ламп направлен вниз, спускаясь каждый наш шаг светится бирюзовым светом от ламп, встроенных в пол.

— «Voltaire», — говорит он, — раньше был общественным туалетом.

— Великолепно. Ты ведешь меня в общественный туалет на наше первое свидание — очень нетрадиционно.

Огромный вышибала у дверей трясет руку Джерона и открывает ярко-синие двери.

Может он когда-то и был общественным туалетом, но сейчас он похож на декадентскую расточительность, слишком открытую, до неприличия. Здесь нет яркого света, отражающегося от блестящих поверхностей, туристов и кашемировых свитеров вы вообще не увидите. Здесь есть великолепные падшие ангелы (официантки и персонал бара с крыльями), которые вьются, обслуживая изощренных странных посетителей.

Здесь присутствует провокационная необычная атмосфера.

— Хорошо сделано. Это на самом деле, идеальное место для тайной любовной связи, — говорю я с улыбкой.

Он улыбается в ответ, и мое сердце тает от его улыбки.

— Это место мне всегда напоминает кадры из фильма про Берлин — подпольные клубы тридцатых годов.

— Мне нравится, — отвечаю я, сжимая его руку.

— Я заказал столик, но давай сначала выпьем в баре.

Джерон заказывает себе коктейль из шампанского, я же жидкость, которая называется «Командное слово – Вольтера». Это несомненно сильно, при первом же глотке все звуки отходят на второй план, и почти мгновенно начинает гудеть голова. Я облизываю губы и сажусь на барный стул напротив Джерона нога на ногу. Его глаза опускаются к моим бедрам.

— Итак, — произношу я, дожидаясь, пока он посмотрит мне в глаза. — Чем сегодня вечером занимается Эбени?

— Понятия не имею, — небрежно отвечает он, пожимая плечами.

— Ты... гм... не беспокоишься о ней?

Он взирает на меня, и вдруг все вокруг куда-то пропадает, и мне кажется, словно его глаза, светящиеся фиолетовым в красных огнями бара, проникают в меня со сверхъестественной проницательностью. Словно он заглядывает мне прямо в душу. Этот момент длится недолго, но он такой невероятный и поразительный, что вызывает у меня полное замешательство на несколько секунд. Однако, когда он говорит его голос звучит весело и приветливо.

— Что заставляет тебя так думать?

Мое тело начинает вибрировать, но я все равно продолжаю спокойно и круто.

— Мне просто любопытны твои... странные отношения.

— Странные?

Я смотрю на его загорелую кожу, выглядывающую из открытого воротника рубашки.

— Если бы я была на ее месте — я бы ревновала.

— Ты ревнуешь?

— Скорее всего нет. Я не твоя подруга, и мы просто развлекаемся.

— Хммм.

Я делаю еще один большой глоток своего напитка.

— Это вкусно, кстати.

Прожектор загорается, высвечивая черного мужчину, одетого в женское блестящее вечернее платье, с поистине внушительным количеством макияжа, с длинными свисающими серьгами, опускающимися на его плечи. Совершенно спокойно выскользнув из раздвижных дверей, якобы он направляется к небольшой платформе, которая служит сценой.

Он в образе Нины Симоне (Нина Симо́н (англ. Nina Simone, настоящее имя Юнис Кэтлин Уэймон, англ. Eunice Kathleen Waymon, 21 февраля 1933 — 21 апреля 2003) — американская певица, пианистка, композитор, аранжировщица. Придерживалась джазовой традиции, однако использовала самый разный исполняемый материал, сочетала джаз, соул, поп-музыку, госпел и блюз, записывала песни с большим оркестром.).

Садясь за фортепиано, он сообщает, что первая песня – «I Put a Spell on You» (Я околдовываю тебя).

В его исполнении Симоне вызывает слезу на глазах. Его голос настолько силен и чистый, что у меня волосы встают на руках. В его исполнении Нина Симоне — изысканная работа. Когда песня заканчивается, она останавливается, иронизирует, а затем плавно начинает песню, которая заводит, электризуя всю комнату, называя ее, «Sinnerman!»(Грешник).

И я побежала к черту, он ждал меня.

Я побежала к черту, а он ждал.

Я побежала к черту, а он ждал.

Своим пением она завораживает почти всех. В конце ее выступления, я перехожу взгляд на Джерона, и он в открытую наблюдает за мной. Его глаза интенсивные и почти насмешливые, в нем присутствует что-то такое, что он не может во мне понять до конца.

— Что? — спрашиваю я.

Но он ничего не говорит о том, что у него на уме.

— Подожди, пока не увидишь туалеты, — говорит он легко взамен.

— Почему?

— Двери прозрачные, пока ты не закроешь их, и потом они запотевают.

— Сексуально! Ну что, может рискнем вместе?

— Неа.

— Ты стал приличным в отличии от меня? — поддразниваю я его.

— А: мне нравится это место, и я хочу посещать его не единожды и Б: у меня другие планы по поводу тебя.

— Да?