Юрченко Борисович - Социология: Левиафан и дитя Страница 8

Спустя тысячелетия Гегель продолжает повторять эту идею: «Государство есть осуществление свободы не согласно субъективному капризу, а согласно понятию воли, т.е. согласно ее всеобщности и божественности» [9]. Итак, (1) государство (иерархия чиновников) есть воплощение нравственной идеи, (2) правитель (верхнее звено иерархии) есть воплощение государства. А далее по законам классической логики (3) правитель становится носителем божественной воли. Так ведь это просто образец конфуцианства, в котором правители являются посланниками неба, а сама власть божественной.

Закон сакрализации власти. Иерархия власти над социумом подвергается сакрализации пропорционально высоте пирамиды.

Этот социологический закон имеет корни в глубинной психологии человека, в его первородном солипсизме, который подвергается двойной фрустрации извне и внутри: со стороны общества и при осознании своей смертности самим индивидом. Археологические свидетельства этого закона мы обнаруживаем в древних захоронениях, где цари погребены с божественными почестями и надеждой на загробную жизнь. Из этого же источника питается социальный институт религии. Власть (чиновники) и религия (жрецы) идут по истории человечества рука об руку.

Не харизматичный лидер создает сакрализованную власть, сакрализованная власть создает харизматичного лидера. Степень его сакральности соответствует его месту в иерархии. Персонифицированным воплощением сакральности становится тот, кто находится на вершине власти. Так возникает «гений места». Идеальная по Веберу бюрократия при этом ничего не меняет в статусе правителя. Его правление через «слуг» может нести благоденствие или нищету и мучения народу, но сам статус не подлежит переоценке.

Всем известен президент США, но немногие помнят президента Швейцарии, при том что их политические (конфедеративные) статусы равны. Обладают ли президенты США некими замечательными личными качествами, которых нет у швейцарских? Они и в этом скорее всего равны. Их отличает лишь высота пирамид, на которых они находятся, и соответственно величины социумом (а также территорий, занятых социумами). Иначе говоря, США – империя, а Швейцария – нет. Могущество внушает почтение, за которым не стоит какое-либо нравственное чувство. Так, верующий почитает божество, даже если имеет неоспоримые свидетельства его жестокости и несправедливости. Ведь Творец создал Вселенную и человека по законам, которые очевидным образом бесчеловечны.

Представим себе, что Россия фантастическим образом сжалась до размеров Финляндии. Согласно Закону пирамиды ее высота уменьшится во столько же раз. Это сокращение вертикали власти станет катастрофическим для лидера империи, который лишится большей части своей сакральности. Его личность может иметь значение для тех, кто непосредственно окружает его, для социума харизма правителя зависит лишь от высоты пирамиды, с которой он возвышается над толпой. В конце концов, любому правителю достаточно лишиться власти, чтобы стать частным и, возможно, совершенно заурядным лицом. Низверженных правителей презирают, обыватели плюют им в лица и казнят их на площадях.

                        Рис. 6

Возьмите первого встречного с улицы, возведите его на этот сакрализованный престол, - и метаморфозы, происходящие с психикой этого человека, станут легко предсказуемыми. И действия его, как «гаранта Конституции», одним из первых пунктов которой является целостность государства, т.е. целостность иерархии, окажутся вполне ожидаемыми. Он будет усиливать вертикаль власти, лишь усиливая роль бюрократии, а значит – и ее коррупционность. Ему придется преследовать сепаратизм вплоть до военных акций против того или иного региона или национального меньшинства. Ему захочется подавлять и цензурировать естественную моральную неприязнь к себе как разновидность анти-государственности (равной антинародности в той мерзкой терминологии, где власть и общество едины). Он станет ревниво поддерживать свой сакральный статус, все больше притягивая к себе тех людей, чей патриотизм прямо пропорционален их негодяйству.

Перефразируя Актона: власть возвращает человека в солипсизм, абсолютная власть возвращает его в солипсизм абсолютно. Самовластный диктатор становится богом, а бог - чудовищем. Ницше тонко чувствовал это сходство между богом и чудовищем, младенцем и Левиафаном. В дохристианском мире такое сравнение не показалось бы кощунственным, поскольку в нем не было противопоставления между ужасным и прекрасным, между демонами и ангелами. Даже эллинистические боги, самые антропоморфные из древних богов, были полны того детского эгоцентризма, при котором можно отрывать по очереди все лапы и крылья у насекомого, желая посмотреть, как оно будет жить дальше. Эти боги были прекрасны и лишены сострадания к тем ничтожным существам, что копошатся у них под ногами.

VI. Империя vs Коррупция

Нами уже установлено, что Закон пирамиды и Закон орбиталей разнонаправлены. Их естественное противоречие власть пытается преодолеть сакрализацией своего статуса. По мере возвышения иерархии (государства) над мозгом (человеком) ее собственная внутренняя значимость возрастает, тогда как в мозге патриотическая ценность социальных институтов и групп убывает по мере их удаления от него. Так, проблемой религии во все времена было то, что верующие в жизненных заботах забывают своих кумиров. Бога нет в повседневности. Именно с этой целью Моисей ввел в свои скрижали 4 заповедь о субботнем дне, в который следует отрешиться от всех дел и посвятить себя Яхве.

Точно также власть, воспринимая себя как благо (а была ли власть, которая считала себя злом?), считает благом возводить процесс самосакрализации в ранг государственной идеологии. Ее атрибуты всегда священные: Конституция, Суд, Армия, Тайные службы. Священными оказываются даже фетиши: флаги, гербы, гимны, памятники, удостоверения, униформа, номерные знаки автомашин. Если так обстоит дело в государствах, то что же в этом случае происходит с империями? В них по определению начинается процесс суперсакрализации власти. Он абсолютно объективен в том смысле, что не зависит, пользуясь терминологией Гегеля, от «субъективных капризов», но совершается согласно «всеобщности и божественности». Правитель империи становится тем самым «гением места» автоматически.

Республиканский Рим являл образцы патриотизма граждан и царей. Но по мере превращения его в Римскую империю патриотизм граждан по Закону орбиталей все более сужался. Самым простым, исторически верифицируемым и статистически проверяемым индексом антипатриотизма в том или ином государстве можно считать степень его коррумпированности. В социологии подобный подход принято называть теоретической моделью предмета исследования (ТМПИ). В качестве ТМПИ мы примем параллель между патриотизмом и коррупцией как логически коррелирующие показатели.

Мы не можем протестировать древних римлян (даже если бы у нас был разработанный тест на патриотизм), но мы имеем записи римских историков, из которых следует, что эта империя захлебывалась в коррупция. «Патронаж», при котором богатые граждане покровительствуют бедным, существовал в Риме издавна. Подкуп электората кандидатами стал открыто применяться со времен Первого триумвирата. Попутно этой практике развивался и обратный процесс – мздоимство должностных лиц: законодателей, чиновников, судей, полиции. Империя жила войной, облагая народы налогами. Захват чужих экономик был чем-то вроде добычи полезных ископаемых: максимум прибыли при минимуме затрат. Это все более развращало титульный народ, который требовал «хлеба и зрелищ». В конце концов, сама армия стала наемной, состоящей преимущественно из варваров. Бытует мнение, что Рим отказался от «религии отцов» и принял христианство лишь потому, что его исповедовала большая часть варваров. Во времена так называемых «солдатских императоров» трон чаще всего получали за взятки, которые раздавались армии наемников.

И при этом со времен Юлия Цезаря, первым узурпировавшего власть в Риме, был принят закон об оскорблении величия «crimen laesae majestatis» (46 г. до н. э). Показательно то, как этот закон в противовес патриотическому разложению империи, вместе с которым росло глухое недовольство социума, все более ужесточался. Если при Августе, объявившим себя приемником Юлия и захватившем власть после гражданских войн, только явные заговорщики наказывались, а словесные вольности просто оставлялись без внимания (8 г. до н.э.), то в конституции императоров Аркадия и Гонория (397 г.) смерть с конфискацией имущества предусматривалась не только за посягательства на власть, но даже за умысел вступить в заговор [12].

Как широки возможности трактовки «умысла» хорошо показывает опыт сталинских репрессий в СССР. По сути, все обвинения с формулировкой «враг народа» были тем же самым законом об оскорблении величия. А основы этого порядка были заложены по мере становления Российской империи. «Воинским уставом» Петра 1 словесное оскорбление величества и всякое неодобрение действий и намерений правящего государя были подведены под понятие преступления против величества, влекущего за собой смертную казнь и конфискацию имущества. Чем не закон римских императоров, прославившихся своей порочностью и подлостью?