Открывашка и пробой - Павел Смолин Страница 8

— Здравствуйте, — поздоровался я первым.

— Здравствуй, Андрюша, — выцветшим от времени голосом откликнулась она. — Я опекунша твоя, Зинаида Матвеевна.

— Извините, что так вышло, — покаялся я.

— Что ты, глупый! — улыбнулась она еще шире. — Я старая, мне помощник нужен — вот ты и сгодишься! А я тебя кормить-поить и в меру сил одевать буду, договорились?

— Договорились, — кивнул я. — А вы не знаете, мне аттестат дадут?

— Тю, так вот же, дали уже, — она залезла в потертую, тканевую сумочку и достала оттуда набор документов. — Аттестат, ИНН, страховое, — перечислила. — Приписное и паспорт тебе отдали?

— Отдали, — подтвердил я.

— На вот, — она вручила мне перечисленное и добавила кожаную папку с молнией. — Документы пусть у тебя будут — учись ответственности, в нашей стране все бумажки важные, неважных чай печатать не станут.

— Спасибо, постараюсь не терять, — упаковав документы в папку, я сразу ощутил себя увереннее — теперь не непонятно кто, а полноценный гражданин!

В аттестате четверки и пятерки. Два дня назад я пять часов подряд решал тесты по всей школьной программе в кучу. Видимо, результата хватило на вот это. Очень удобный «экстерн» получился. Ладно, с такими оценками на заочное после армии точно возьмут, а значит все хорошо.

— Идем, — бабушка взяла меня за руку и прокомментировала мой «больничный» наряд. — На вахте тебе одежду отдадут — пронести не разрешили. Тапочки я купила. Остальное дома найдется — у меня сын взрослый, после него кое-что осталось, сгодится тебе на первое время.

Походим в обносках, чего уж теперь. Бабушка, похоже, из «божьих одуванчиков», и это гораздо лучше наполненного настоящими беспризорниками детдома.

Мы вышли в увешанный плакатами гражданской обороны (в случае образования пробоя в пространстве немедленно эвакуируйтесь!) коридор, прошлись по нему до лестницы, спустились вниз и попали в фойе — последний раз я видел его, когда меня сюда привезли. Вахтер в виде лысого деда в толстых очках выдал мне бело-розовые полосатые "семейники", белую футболку, синие — не джинсовые, типа-спортивные — штаны и носки. Все чистое и выглаженное. Бабушка указала на черные резиновые шлёпки — обещанные тапочки. Подхватив все это, я спрятался под лестничным пролетом — тут широкая колонна — и переоделся под ехидное вахтерское «смотри какой, стесняется!». Вахтеру я снятое с себя казенное и отдал.

— Все? — уточнила Зинаида Матвеевна.

— Все! — кивнул я. — Давайте я вашу сумку понесу?

— Такая ноша не тянет, — отмахнулась она.

Обидно — не доверяет что ли?

— Идем, а то на электричку опоздаем, — поторопила она меня и неожиданно бодрым шагом направилась к выходу.

Я пошел за ней и немного залип на крыльце — какое хорошее, пронзительно-синее, безоблачное небо! Как ярко светит давно не виденное солнце! Как приятно чувствовать на лице его лучи и теплый, пахнущий землей, автомобильным выхлопом, теплым асфальтом — словом, городом! — ветерок.

— Засиделся в Центре-то, — догадалась бабушка, взяла меня за руку и потащила к воротам. — Ниче, в деревне надышишься.

— В деревне?

— Поселок Липки, — кивнула она. — Я там всю жизнь прожила, а тебе на год сгодится.

И я шестнадцать лет в Липках жил — в другом мире. К черту, мне нужно взять себя в руки и сконцентрироваться на происходящем здесь и сейчас. Мечты о возвращении — это просто мечты, а реальность с ними редко сочетается. Придется учиться жить в новом мире, и сожаления и депрессия мне здесь не помощники, а значит — пошли вон из моей головы! Прости, мама, прости, Таня, но, если я не научусь здесь жить, значит никогда не найду способа попасть домой. Не переживайте сильно, мы обязательно встретимся!

***

За окнами электрички сначала проносился город, потом — немного частных домиков очень пожилого вида, и с тех пор снаружи поселился лес, иногда перемежаемый перронами. У одного из таких (остановка «Родники») мы сейчас и стоим. Наша остановка — следующая. Из окна видно, как из вагонов выбираются пенсионеры и маленькие дети. Первые — с сумками на колесиках, рюкзаками и пакетами. Дети по большей части налегке. Дачники — от перрона на очищенный от деревьев холм ведет утоптанная тропинка, а на самом холме расположились домики с участками. Так себе — ни одного коттеджа, в основном корявенький «самострой» из всего, что под руку попалось. Вон та будка — «домом» это назвать язык не поворачивается — целиком из деревянных обшарпанных дверей сколочена. Линий электропередач я не вижу — нет в поселке света, но и ездят сюда не развлекаться, а на огород.

Всю дорогу бабушка Зина (разрешила себя так называть) рассказывала о своем житье-бытье: живет в деревне, есть огород и участок за поселком, типа поле — на нем картошка растет. Водопровода в доме нет, но есть колодец во дворе. Носить воду теперь моя обязанность. Электричество есть, и даже телевизор — черно-белый, новости смотреть, как говорит моя опекун, «сгодится». Еще из обязанностей у меня полный комплекс садово-огородных деревенских работ. Скот у бабушки имеется: корова и четыре поросенка. Одного из них мы «ближе к зиме забьем, на мясо». Отец учил, справлюсь.

— Внучке моей шестнадцать лет, — продолжила она рассказ под шипение закрывающихся дверей. — Валей зовут, Валентиной. Она… — бабушка запнулась. — …Оборотень.

Ничего себе!

— А почему она не в Центре? — спросил я.

— Так Центр это для других «открывашек», — ответила она. — Толкачей, целителей и прочих. Оборотни по-другому к войне готовятся, общиной.

"Стаей" — скаламбурил я у себя в голове, и перед глазами встал двухметровое лохмато-зубастое чудовище из учебного фильма. Интересно, а девочка пятнадцати лет в такую же громадину превращается?

— У нас, — не без гордости добавила она. — Самая большая община в Сибири. В каждой семье по оборотню, а то и по два.

— А вы тоже? — спросил я.

— Я-то нет, — разулыбалась она. — А вот сын — да, оборотень. У нас тут окно открылось шесть лет назад, вот его с дочкой и задело. Он через час обернулся, Валюша — следом за ним. Невестка мою жуки убили, Настеньку, — улыбка погрустнела. — Красивая была баба, рукастая, — улыбка исчезла совсем. — Антошка мой выл, места себе от горя не находил. В армию пошел, тварей этих бить. Их в Скандинавию переправили, так он там и остался, чтобы зацепиться, да нас потом забрать. Там хоть и опасно, но лучше — там все свои. Деньги нам присылает.

— Следующая станция — «Липки», — проинформировал нас динамик.

— А почему еще не