Тайна Спящей Охотницы - Сергей Анатольевич Смирнов Страница 85

Кит невольно оглянулся на тираннозавра. Голова у него была большая, но, судя по безвольно разинутому зубастому рту, он сейчас тоже плохо соображал.

- Добавлю кстати для ясности: тот маленький геоскаф-мышеловка, который дошел до тебя от твоего деда и доставил тебя ко мне в прошлый раз, был собран и послан мною в темный период моей жизни… А твой папа Андрей… он же мой правнук, вовремя оказался героем и явился ко мне плохому на решительный разговор с чем?.. Правильно – с разрушителем, создание которого мне было подсказано, - Вольф загадочно показал пальцем вверх, - когда я стал хорошим. Так, с Божьей помощью, Я-Хороший остановил сам Себя-Плохого. Но это не умаляет геройский поступок твоего отца, готового в тот час пожертвовать собою. Я им горжусь. И тобою, его наследником.

«Круто!» - только и сумел оценить Кит грандиозный, исторический финт своего предка.

- Признаюсь также, что вся граммофонная технология, начиная с уникальных игл – это моя разработка. Я ее начал в тот период, когда уже был просвещен, что такое хорошо и плохо, и занимался исправлением своих ошибок… так сказать, редактировал свою личную историю. Нам пришлось вместе со старшим князем поломать головы, чтобы его отпрыски не узнали, от кого эта технология получена. Чистые души надо было оградить от опасений и сомнений. На них были возложены большие задачи. Подступал час, когда нужно было отправляться в будущее за тобой. Да и геоскаф «Лебедь», увы, тоже создан мною… И я когда-то настоял, - тоже в светлый период, - чтобы князь Януарий хранил и эту тайну от своих отпрысков…

Получалось так: маленькая армия под командованием юного князя Веледницкого некогда, как горстка спартанцев, остановила под землей грозную эскадру геоскафов под командованием Вольфа-Плохого – и это стало возможным исключительно благодаря необычайной стратегии Вольфа-Хорошего, который впоследствии занялся исправлением «ошибок молодости» и стал совать палки в колеса Вольфу-Плохому, то есть Самому-Себе, так сказать, устаревшей модели.

Что оставалось делать Киту? Только слушать и млеть, пытаясь представить себе грандиозную гиперисторическую интригу раскаявшегося маркшейдера и сборщика Максимилиана Вольфа – сборщика, которому Кит и в подметки не годился.

- Сложно?.. Да, приходилось чесать левое ухо правой рукой… к тому же просунув ее под коленом, - вздохнул Вольф и немного помолчал, видно, вспоминая, свои трудности. – Казалось бы, спохватился – вернись в тот же день, где напакостил, и всё исправь… Но время – как река. В одну и ту же воду… точнее в одни и те же молекулы воды нельзя войти дважды. В ту же самую точку времени уже не вернуться – так устроены проходы, такова их природа… Она мне кажется подобной природе наших воспоминаний… А до ближайшей к ней точке времени, где можно высадиться, порой бывает довольно далеко… Между тем, последствия уже развернулись, разлились волнами в полную силу… Вот и кидаешься строить, так сказать, извилистые дамбы, волнорезы, шлюзы… Эти точки времени, в которых произведены изменения, напоминают мне роковые точки судьбы, в которых человек делает свободный выбор. Дальше – неминуемые последствия. Их очень трудно исправить, иногда это вовсе невозможно... Впрочем, я не философ, а практик. Вот и ношусь теперь по времени, исправляя, что могу, и готовясь к главной битве… А вот и наш чай!

Пока местный робот-повар разливал чай из изысканного фарфорового чайника, а потом – кипяток из не менее впечатляющего, сверкавшего боками чайника медного, Кит все еще пытался представить себе грандиозный план, в котором все положительные герои играли роль кукол-марионеток, так сказать, раскаявшегося Карабаса-Барабаса… Вот он, Буратино и вся его кукольная братия, добыли, наконец, золотой ключик, обнаружили после долгих мытарств тайную дверцу в стене, открыли ее, чтобы удрать в чудесную страну… а там, прямо на пороге, их встречает с распростертыми объятиями улыбчивый такой дедушка Барабас и говорит:

- Уф-ф! Наконец-то! Уж и пришлось мне попотеть, чтобы вы, тупые деревяшки и тряпичные мозги, сами, без моих подсказок и, увы, с помощью кнута, а не пряника, нашли дорогу в свою счастливую судьбу, в свою расчудесную страну… А был бы у вас хоть один пряник, так бы и остались все на прогнивших подмостках тупую публику веселить да вот меня побаиваться ради хоть какого-то интереса к жизни!

Оставалось только… что? Хотя бы временно поверить Карабасу и попивать с ним чаёк, погружаясь все глубже в просторы подземных базальтовых пород.

…При том, по ходу, выяснилось, что всемогущий и отныне хороший Карабас приходится Буратине родным прадедушкой! Круто! Чем не повод для гордости? Неожиданный такой повод!

Кит так и сказал:

- Это все круто! Только вот жизни неизвестных в том уравнении… точнее смерти…

Вольф даже наклонился вперед, чтобы остро и откровенно посмотреть в глаза праправнуку.

- Хорошо, что ты не забыл о них, - сказал он так же остро и прямо. – Я не снимаю с себя вины в гибели людей, затянутых в эту интригу… Я побывал в будущем, как полагаю, накануне Страшного Суда. Я отвечу… Только не забывай, что все эти «неизвестные» - люди, состоявшие на тайной службе у какого-то правительства. А не случайные прохожие, попавшие под бросок бомбиста. Все они занимались опасным делом, не были простыми пешками. Да и я, похоже, отнюдь не ферзь в этой большой… поистине вселенской интриге… Не забывай про девочку с особым даром, в сравнении с которым все наши с тобой таланты вместе взятые – как пшик спички в сравнении с грандиозным китайским фейерверком. За ней тоже охотятся силы куда более грозные, чем я могу себе представить. И теперь наша главная задача – уберечь ее, спрятать на время облавы в укромном уголке веков… Хотя подозреваю, что на самый крайний случай у нее есть защитник нам не чета…

- Кто-то еще охотится на Спящую Охотницу, да? – не сильно подумав, догадался Кит. – А на тех охотимся мы, да? Откуда она, вообще, взялась?

Вольф прищурился… потом достал из кармана жилетки серебряные часики, откинул крышечку и под звонкую механическую мелодию, что напомнила Киту звонкий голосок Анны, выведший его с того света, о чем-то напряженно подумал.

- Выяснить бы сперва, откуда мы сами взялись,