Дум Андрей - Гримерка Буратино Страница 9

Дома разгрузились. Что разгружали? Да многое — от туалетной бумаги до мобильных телефонов и ноутбука Лиэль. Плюс посылки, бандероли и паллеты с журналами. Занёс чемоданы из «Ниссана» в прихожую, где уже все собрались. Ляльки и Борисов чего-то от меня ждали.

— Ой, мальчики, вы же ещё не обедали, — это Эльза озаботилась.

— Эльза Густавовна, назначаю вас домоправительницей. И вывалил ей в руки все ключи. — И тут ещё…

— А как теперь к тебе обращаться? — перебила меня Зося.

— Как, как, хозяин, господин.

— А рожа не треснет? — от горя потерянных родных у Зоси уже ничего не осталось.

— Два наряда вне очереди, Зося.

— Ты, чё, борзеешь?

— Пять нарядов, Зося.

— Правда, а почему, сразу — хозяин? — влезла в диспут Лиэль.

— Два наряда вне очереди…

— Дочка, нельзя старших перебивать, — пришла мне на помощь Эльза.

— В общем, есть… — продолжил.

— Пан рыцарь, — тут влез Борисов, — а я что буду — Санчо Пансой? Или твоим холопом? Со старослужащим номер с нарядами вне очереди не катил.

— Нет, Иван Николаевич, ты у нас будешь вождь — Бизон Большой Мотор. Я тебе жалую флигель. И можешь выбрать себе скво, — сказал и, сдерживая смех, церемониально поклонился.

— Наряды мы себе в чемоданах подберём, э, хозяин? — Зося исправлялась.

— Продолжайте, о, господин, твои недостойные слуги посмели прервать твои мудрейшие речи. Все заулыбались. От Лиэль такого не ожидал. — Вот тебе и мамина дочка! Я замялся.

— Смелее, хозяин! — А Зося — язва.

— В общем, э, надо где-то расположить гарем. Я обеспокоенно смотрел на хохочущих лялек и Борисова, который чуть по полу не катался от смеха. Посмотрит на моё недоумевающее лицо и новый раскат хохота. Вытирая, выступившие от смеха, слёзы Эльза сказала: — Да умеешь ты, Борн, удивлять. Сразу тебе наложниц подавай! Смотрите, ещё и лицо недоумевающее.

— Вообще то, Эльза Густавовна, гарем — это женская половина дома.

— Да ты что!

— Гейши, мля, вы кормить нас будите или как? Пошли обедать.

Глава 7

Лейтенант с сержантом сидели в купе начкара. Веня крутил в руках кружку с остывшим чаем и обдумывал ситуацию, в которую они вляпались.

— Фантастика, какая то. Чёрт, чёрт, чёрт. Ну почему такая невезуха и прямо в первую же поездку. Куда нас занесло? Чем мы так кого-то разозлили? И как выпутываться? Казаки эти. Откуда они взялись на наши головы? Их же здесь с полк наберётся. Сдаться, или застрелиться с горя. Молодой же я ещё или как? Всё плохое приходит слишком рано, а хорошее запаздывает, блин. Но это у лейтенанта только в мыслях было. Большого дискомфорта он не ощущал. Веня с четырнадцати лет был человеком самостоятельным. Занятия боксом и любовь к лошадям способствовали быть независимым, решительным и обстоятельным. Рублёв, в отличие от лейтенанта, думал совсем иначе. — Так, «дембель» по ходу наступит не через четыре месяца, а прямо сейчас! Кайф! Надо как-то уговорить летёху, и можно сваливать на все четыре стороны. С кентами, я не пропаду, лишь бы только Веня не выпендривался. А то начнёт строить из себя героя. Пусть они с «духом» геройствуют, а у меня хата с краю. Рублёв душевного раздрая не имел. Парень был из простой, рабочей семьи.

Веня в это время встал и открыл оружейный сейф, достал из него короткоствольный автомат. — Ну, вот накаркал, счас тебя, Лёха, то же в герои станут записывать. Мама, роди меня обратно! Но Веня, посмотрев на короткоствольные ПП, свой ПП поставил на место, сейф закрыл.

— Что, сержант, испугался? Я, скажем так, с казаками воевать не собираюсь.

— Почему? — Рублёв удивился.

— Так это же лучшие бойцы этой земли!

— Ага! А гражданскую войну продули. Будённый их, как тузик грелку порвал.

— А у «белых» бардак в тылу был, свобод у капиталистов стало много, а порядка нормального не было! — фраза у Чеснокова вышла с пафосом, непонятным для сержанта.

— Лейтенант, а не боишься, что я тебя особисту сдам? — после обдумывания, произнёс Рублёв.

— А ты, Лёха, не боишься, что я люлей тебе счас добавлю? И где ты здесь Чебанько увидел, а? Рублёв потух, понимая, что сказанул глупость про особиста.

— Ну, вот и поговорили. Вечером будем смотреть радио.

К вокзалу подъехала машина. Посигналила.

— Это что? Автозак? — Чесноков тоже брякнул глупость.

— Лейтенант, я эту машину видел! Она через площадь проезжала, помнишь?

— Ага, была, пошли, Лёша! ПП они всё же взяли, и выбрались на перрон. Веня посмотрел на крестящегося человека, стоявшего у автомобиля-вездехода. Человек не торопился. И в машине ещё кто-то находился.

— А товарищ то робеет, — произнес сержант. — Но кобуру оставил в машине. Подождём, твою маму… Веня фыркнул. Фраза сержанта продолжилась: — подождём, твою мать.

И Веня, обеспокоенный, глядел, как к ним, не торопясь, подходил какой-то мужик. — Советский или не советский? Выше среднего роста, темноволосый, в летнем батнике, светлых брюках и летних туфлях. — Шмотки импортные. На груди видна золотая толстая золотая цепь, на левой руке золотые часы, и холёный, как «буржуй». Зелёные глаза подошедшего «буржуя» с иронией смотрели в глаза Вени. С иронией, но были они родные, что ли.

— Салют, бойцы. Я — Борн Роман Михайлович, — мужик представился. Веня и Рублёв назвали себя. — Итак, бойцы, слушайте дислокацию. Мы попали в 1912-й год. Молчите? Продолжаю. Вы, как ежик из тумана, только без стакана, появились, и давай садить из «спецсредств». Зачем? В мирный уклад жизни, да в сапогах. В общем, так парни, у меня в машине сидит главный тут менеджер, и просит не борзеть с калашами. А второй за главным, собирает бригаду снайперов. Дают время подумать…

… - скажите товарищ Борн, — перебил дядю-переговорщика, ничего непонимающий лейтенант, — вы — советский служащий? И, и я ничего не понял, что вы сказали. Извините.

— Слово «клёво» знаешь? Веня кивнул. — А менеджер — это начальник. Большой тутошний начальник сидит у меня в машине, и вас боится. Жизнь, то тут мирная. Прямо сказать курорт Пицунда. Оно вам надо, бучу тут устраивать? Да, а второй начальник, военный руководитель собирает снайперов с винтовками Мосина. И это есть — не клёво, для ваших организмов молодых. А я работник российской почты, с этого дня бывший. Подался в вольные, э, домовладельцы. Иронии в глазах добавилось, но Вене показалось, что, когда Борн говорил о снайперах, то ирония была наигранной. Рублёв от слов переговорщика совсем сник. — Даже если их сразу не застрелят, то потом просто затопчут! Конями!

— Что и наши укороты не помогут? — спросил, и показал Борну висящий сзади на ремне, ПП.

— Я думал у вас «эй-кей-фоти-севн», — с удивление произнёс Борн. — Лейтенант, и давно в Советской Армии израильские пистолеты-пулемёты «Узи»?

— Какие «узи»? Это — ПП 68. Их производят на Грязевском оружейном заводе, калибр 9-мм. Конструктор — Галкин Максим Александрович. Им вооружаются ВДВ, спецназ и…

— … Внутренние войска, — Борн это так уверенно сказал, что Чесноков с Рублёвым удивлённо переглянулись, — А в вагоне зэки? Человек сто впихнули?

— Да. Не, всего тринадцать.

— И направляют их на суховскую зону. Я прав?

— А откуда вы знаете?

— Так я ж местный!

— Какой местный? Тут везде «белоказаки», а колония лет десять, как существует.

— «Белоказаки» говоришь. Ну, я вам счас «красного» приведу, легенду Советской Армии. И Борн помахал рукой в сторону машины.

— А как к вам обращаться? — спросил сержант. Не понял Рублёв ироничности Борна. А лейтенант заметил, что ирония в глазах Борна прямо заплескалась.

— Ммм, сегодня меня называли: товарищ, господин, хозяин, пан, рыцарь и просто Борн. А вот и легенда. Веня, раскрыв рот, смотрел на подходящего вместе с казачьим офицером, Маршала Советского Союза Будённого Семёна Михайловича, молодого и в гражданской одежде.

— Ребята — Будённый! На перрон высыпали остальные вэвэшники. Вояки обступили смущённого Будённого, и чуть ли не брали у него автограф. Рублёв, сноровисто, что-то вталкивал землякам и восхищался. Холодов, угрюмо смотрел на царского офицера. Казачий офицер пытался сохранить на лице значимость. Борн, вытащив какую-то коробочку водил ей по толпе. Лейтенант, улыбался, тормошил свои мысли на предмет нелогичности, чтобы сделать вывод: — Я в царской армии служить не буду. А парни тут не пропадут. Хех, курорт Пицунда, понимаешь!

— Ну, что, бойцы, сдаёмся? — проговорил Борн, коробочка смотрела прямо на Веню.

— Да. И мы требуем к себе, это… — Веня замолчал, ибо в мыслях был на воображаемом пляже. Лейтенант, сказав «да», колебался. Долг офицера и пляж ещё боролись.

— Сдача почётная, и без ущемлений прав и свобод для бывших солдат ВВ. Я прав, атаман? — Борн довольно посмотрел на атамана.

— Угу. Подтверждаю.

А дальше для Вени было всё, как в тумане. Состав отогнали в тупик, Борн слил в канистру 20-ть литров бензина марки А-90, забрал себе один ПП-68, он же «Узи»; с шестью магазинами в подсумках. — А Борн — хомяк. Тащит всё, что плохо лежит, — подумал Рублёв. И совсем не расстроился когда узнал, что дядя взял себе ПП Рублёва. Подъехали телеги, на них по списку Вени, посадили притухших зэка, чтобы отвезти их местный чертог. На две телеги посадили вэвэшников и машинистов, в сопровождении машины Борна, в которой сидел и Веня, дембелей довезли до их нового дома. Дом был на два хозяина, новый; когда подвезли раскладные кровати с матрасами и постельным бельём, стало совсем неплохо. Соседи принесли покушать, атаман заплатил, и ещё десять рублей дал Вене. Веня, молча, взял деньги, Рублёв поблагодарил. Борн повёз атамана к себе ужинать. Предложил и Вене и Буденному, но они отказались.