Гримм - Сказки, собранные братьями Гриммами Страница 9

И вдруг камень заговорил: «Да, ты можешь оживить меня, если пожертвуешь тем, что для тебя милее всего на свете». - «О, все, что только есть у меня, - воскликнул король, - всем я для тебя готов пожертвовать!» И камень продолжал говорить: «Если ты собственною рукою отрубишь головы твоим двум сыновьям и вымажешь меня их кровью, тогда я оживу вновь».

Король сначала испугался, услышав, что он должен собственною рукою умертвить своих милых детей, но потом вспомнил о великой преданности верного Иоганна и о том, что ради его спасения тот пожертвовал своей жизнью, выхватил меч и отрубил детям головы. И когда он их кровью обма-зал окаменевшего Иоганна, жизнь вернулась в камень, и верный Иоганн стал перед ним снова бодрый и здравый.

Он сказал королю: «Твоя верность мне не может остаться без награды!» - и с этими словами взял головы детей, приставил их на прежнее место, смазал разрезы их же кровью - и те вмиг ожили, стали прыгать кругом и играть, как будто с ними ничего и не приключилось дурного.

Король очень обрадовался, и когда увидел, что королева возвращается из церкви, то спрятал и верного Иоганна, и обоих детей в большой шкаф.

Когда та вошла, он спросил ее: «Молилась ли ты в церкви?» - «Да, - отвечала она, - но я постоянно думала о верном Иоганне, который из-за нас накликал на себя беду». Тогда сказал он: «Милая жена! Мы можем возвратить ему жизнь, но дорогою ценою - ценою жизни наших обоих сыночков!»

Королева побледнела и ужаснулась в сердце своем, однако же сказала: «Мы обязаны для него это сделать ради его великой преданности».

Тогда он обрадовался, что и она думает с ним заодно, подошел к шкафу, отпер его и вывел из него и детей, и верного Иоганна и сказал: «Богу хвала! И он спасен, и наши сыночки возвращены нам!» Тут только рассказал он королеве, как было дело. И с той поры они жили в великом благополучии до самой смерти.

Удачная торговля

Однажды мужик стащил свою корову на базар и продал ее там за семь талеров.

На обратном пути он должен был проходить мимо одного пруда, из которого далеко кругом разносилось кваканье лягушек: «Ква, ква, ква, ква!» - «Ну да, - стал он говорить сам себе, - мелют по-пустому: семь талеров я выручил, а не два!»

Подойдя к самой воде, он и лягушкам крикнул: «Глупое вы зверье! Небось лучше меня знаете? Семь талеров, а не два!»

А лягушки-то все на своем: «Ква, ква, ква!» - «Ну, коли вы не верите, так я вам сочту».

Вытащил деньги из карманов и пересчитал все семь талеров, раскладывая по двадцать четыре гроша на каждый.

Однако же лягушки не сошлись с ним в счете и опять тянули ту же песню: «Ква, ква, ква!»

«Коли так, - крикнул мужик, разгневавшись, - коли вы полагаете, что знаете дело лучше меня, так нате же, считайте сами!» - и швырнул им деньги всей кучей в воду.

Он постоял на берегу некоторое время и намерен был обождать, пока они справятся со счетом и возвратят ему деньги, но лягушки настаивали на своем, продолжая попрежнему голосить: «Ква, ква, ква», - да и денег тоже ему не возвращали.

Подождал он еще немало времени, пока не наступил вечер и не понадобилось ему идти домой; тогда он выругал лягушек и крикнул им: «Ах, вы, во-дошлепницы! Ах, вы, толстоголовые, пучеглазые! Рыло-то у вас широко и кричать вы горазды, так что от вас в ушах трещит, а семи талеров пересчитать не умеете! Или вы думаете, что так я вот тут буду стоять и дожидаться, пока вы со счетом справитесь?»

И пошел прочь от пруда, а лягушки-то ему вслед: «Ква, ква, ква», - так что он и домой пришел раздосадованный.

Сколько-то времени спустя выторговал он себе корову, заколол ее и стал рассчитывать, что если бы ему удалось выгодно продать ее мясо, он бы столько выручил за него, сколько стоили ему обе коровы, да еще шкура у него в барышах бы осталась.

Когда он с мясом подъезжал к городу, то перед самыми городскими воротами наткнулся на целую стаю собак, сбежавшихся сюда. И впереди всех огромная борзая; так и прыгает около мяса, и разнюхивает, и лает: «Дай, дай, дай!»

Так как она все прыгала и все лаяла, то мужик и сказал ей: «Ну, да! Вижу я, что ты недаром говоришь: дай, дай, а потому что говядинки хочешь… Ну, хорош же я был бы, кабы точно взял да и отдал бы тебе говядину!»

А борзая все то же: «Дай, дай». - «Да ты скажи мне: ты ее не сожрешь сама, и за товарищей своих ответишь?» - «Дай, дай», - лаяла по-прежнему собака. «Ну, коли ты на этом настаиваешь, так я тебе говядину оставлю; я тебя знаю и знаю, у кого ты служишь; но я тебя предупреждаю: через три дня чтобы мне были готовы деньги, не то тебе плохо придется: ты можешь их мне и сюда вынести».

Затем он свалил говядину и повернул домой; собаки тотчас на нее набросились с громким лаем: «Дай, дай!»

Мужик, издали прислушиваясь к этому лаю, сказал себе:

«Ишь, теперь все от нее своей доли требуют; ну, да мне за всех одна эта большая ответит».

Когда минуло три дня, мужик подумал: «Сегодня вечером у меня деньги в кармане», - и очень был этим доволен. Однако же никто не приходил и денег не выплачивал. «Ни на кого-то теперь положиться нельзя», - сказал он наконец, потеряв терпение, пошел в город к мяснику и стал от него требовать своих денег.

Мясник сначала думал, что он с ним шутки шутит, но мужик сказал: «Шутки в сторону: мне деньги нужны! Разве ваша большая собака три дня назад не приволокла сюда моей битой коровы?» Тогда мясник разозлился, ухватился за метловище и выгнал его вон. «Погоди ужо! - сказал мужик. - Есть еще справедливость на свете!» - и пошел в королевский замок и выпросил себе у короля аудиенцию.

Привели его к королю, который сидел рядом со своею дочерью, и тот спросил его, какой ему ущерб учинился?

«Ах, - сказал мужик, - лягушки и собаки у меня отняли мою собственность, а резник меня же за это палкой попотчевал», - и подробно рассказал, как было дело.

Королевна, услышав его рассказ, не выдержала - расхохоталась громко, и король сказал ему: «Рассудить твоего дела я не могу; но зато ты можешь взять дочь мою себе в жены; она еще отродясь не смеялась, только вот сегодня ты ее рассмешил, а я обещал ее тому в жены, кто сумеет ее рассмешить. Ну, вот и благодари Бога за свое счастье!» - «О, да я вовсе и не желаю на ней жениться! - отвечал мужик. - У меня дома уж есть одна жена, да и ту одну мне девать некуда. Если я на твоей дочке женюсь да домой вернусь, так что же мне - по уголкам их, что ли, расставлять прикажешь?»

Туг король не на шутку прогневался и сказал: «Ты грубиян!» - «Ах, господин король! - возразил мужик. - Вестимое дело: на свинке не шелк, а щетинки!» - «Ладно, ладно, - отвечал король, - я тебе другую награду назначу. Теперь проваливай, а денька через три возвращайся, тогда тебе все пятьсот отсыплют сполна».

Когда мужик стал выходить из замка, один из стражи королевской сказал ему: «Ты королевну нашу рассмешил, так уж, верно, получишь за это хорошую награду». - «Кажись, что не без того, - отвечал мужик. - Пять сотен мне будут выплачены». - «Слышь-ка, мужик! - сказал солдат. - Удели мне малую толику. Ну, куда тебе такая уйма денег!» - «Ну, разве уж для тебя - куда ни шло! Получай двести! Так-таки заявись к королю денька через три и прикажи тебе именно столько выплатить».

Еврей-ростовщик, случившийся поблизости и подслушавший их разговор, побежал за мужиком вслед, ухватил его за полу платья и говорит: «Ай-ай-ай, что вы за счастливчик такой! Я вам деньги разменяю, я вам их мелочью выплачу, куда вам с этими битыми талерами возиться?» - «Мойше, - сказал мужик, - триста еще есть на твою долю, только выплати их мне сейчас мелкой монетой: дня через три король тебе их уплатит».

Ростовщик обрадовался барышу и выплатил мужику всю сумму стертыми слепыми грошами - такими, что три гроша двух хороших не стоят.

По прошествии трех дней мужик согласно приказу короля явился пред его ясные очи.

«Ну, снимай с него платье долой, - сказал король, - он должен получить свои пять сотен сполна». - «Ах, - сказал мужик, - эти пять сотен уже не принадлежат мне: две сотни подарил я солдату вашей стражи, а за три сотни ростовщик уже уплатил мне мелочью - так по справедливости мне уж ничего получать не следует».

И точно: явились к королю и солдат, и еврей-ростовщик и стали требовать своей доли в награде мужика, и получили надлежащее количество ударов. Солдату это было дело знакомое, и он вынес свою порцию ударов терпеливо; а ростовщик все время жалобно кричал: «Ай, вей мир! Ай, какие крепкие талеры!»

Король, конечно, посмеялся проделке мужика, и так как гнев-то его прошел, он сказал: «Так как ты свою награду потерял еще ранее, нежели получил ее, то я тебя награжу иначе: ступай в мою казну и возьми себе денег, сколько хочешь».

Мужик не заставил себе этого дважды повторять и набил в свои глубокие карманы, сколько влезло. Потом пошел в гостиницу и стал считать деньги. Ростовщик туда же за ним приполз и слышал, как тот ворчал себе под нос: «А ведь этот плут-король все же провел меня! Дай он мне денег сам, так я бы, по крайности, знал, что у меня есть. А теперь, как я могу наверно знать, сколько я наудачу в карман насыпал?» - «Ай-ай, - залепетал про себя ростовщик, - да он непочтительно смеет говорить о нашем государе! Побегу и донесу на него, тогда и я награду получу, и он будет наказан».