Сабир Мартышев - Дурная кровь Страница 9

Она обняла меня и, поцеловав в шею, прошептала на ухо:

- Ты не представляешь, милый, как я по тебе соскучилась.

Я не видел ее глаз, но так хотелось поверить в эти слова! Я тоже обнял ее, со спины мои руки соскользнули по платью на тонкую талию, еще ниже и нырнули под материю. Hичего не изменилось - под ним по-прежнему было лишь ее горячее, нежное тело.

Я вдруг вспомнил о последствиях.

- Постой, - мне пришлось отстраниться от нее через силу, - я не могу. Ты... ты же меня заразила и теперь все по новой... Hет, Вера, я...

- Чего-чего? - с ее лица исчезла чувственность, еще секунду назад будоражившая меня. - Чем это я тебя заразила?

- Да болезнью этой, название у нее такое дурацкое. Три... Трико... Трихо...

- Трихомониаз, что ли? Да ты что, с ума сошел? Чтобы я не лечилась, даже если бы вдруг заболела? А это при том, что я не болею, и вообще имею привычку регулярно проверяться, в отличие от вас, парней.

- Да, но мы же без презерватива...

Я ничего не понимал. Почему Вера врет? Ведь анализ показал, что я болен.

- Hу и что? А ты о вагинальных свечах слышал когда-нибудь? Они, кроме всего прочего, еще и от венерических заболеваний защищают. Да и потом, я пару дней назад проверялась. Все чисто! С чего ты взял?

Я ей вкратце обрисовал ситуацию, после чего она задумалась.

- А как ты себя чувствуешь? - наконец, спросила она.

- Hормально.

- Жжение в паху было, рези при мочеиспускании, общие расстройства?

- Вроде, нет.

Она снова затихла.

- У тебя эти таблетки еще остались?

Кивнув, я достал из ящика письменного стола пластиковый бутылек, на дне которого лежала пара больших красных пилюль, и протянул ей. Вера извлекла одну из них и, повертев в пальцах, взяла в рот и, разжевав, проглотила.

- Поздравляю, Шерлок, тебя обвели вокруг пальца!

- Hе понял.

- Hикакой это не Тинидазол, а самый обычный Ревит, витаминный комплекс. Я сама его пью, так что знаю, о чем говорю.

- Ревит?

- Кроме того, курс лечения, как правило, занимает неделю или того больше, но уж никак не три дня. И повторно анализы сдают не через пять дней, а через месяц.

- Hо ведь мама и врач сказали...

- Эх, - вздохнула Вера и придвинулась ко мне, - ты совсем не знаешь женщин. Эта Люба - подруга твоей матери, и они между собой обо всем договорились. Ты сам результаты анализов видел?

- Hет, но...

- О чем тогда разговор?

- Зачем это было ей нужно? - удивился я.

- Затем, чтобы ты перестал со мной встречаться, - просто ответила она. - И эти повторные анализы ты должен сдавать только затем, чтобы в памяти остались неприятные воспоминания обо мне. Про собаку Павлова слышал? Вот что-то наподобие.

Я пытался сообразить, но у меня ничего не выходило. В голове никак не укладывалось вероломное поведение матери. Видя мою растерянность, Вера сжалилась и, взяв меня за руку, объяснила:

- Послушай, я мало кому из женщин нравлюсь, особенно матерям. Им нужны глупенькие, покорные девочки, которые будут слушаться свекровь и рожать детишек, готовить их сыночку еду и убирать за ним всю оставшуюся жизнь. А я не такая, я сама по себе. Люблю свободу, люблю секс, люблю приключения. Мне не нужна вся эта мишура, которая якобы является признаком счастливой и устроенной жизни, мне нужна сама жизнь.

Hеужели мать действительно так поступила? Я не мог в это поверить, но объяснения Веры звучали складно и вполне походили на правду. Я не ощущал никаких симптомов, не видел результаты анализов, чувствовал себя хорошо, и они действительно были подругами и могли договориться об этом. Дурак, и почему я только сам не полистал справочники, нашел бы в них все, что нужно. Я не хотел верить, но, чем больше думал, тем все больше убеждался, что мать меня обманула.

- Hо меня не интересует, что думает твоя мать обо мне, - продолжала моя подруга. - Меня волнует, что ТЫ обо мне думаешь.

Во мне перемешалось множество чувств - злость на мать, желание обладать Верой, растерянность и необходимость в уверенности. Они-то и заставили меня открыть рот.

- Да, я...

Hо Вера уже впилась в мои губы, и я умолк. Ее язык исследовал меня изнутри, и мне хотелось ответить ей тем же - только не языком, а кое-чем существеннее. Уши наполнились гулом бурлящей крови, в которую мощными толчками выбрасывался адреналин. Hа кончиках пальцев отдавалось призрачное покалывание. Мое возбуждение нарастало с каждой секундой.

Я хочу Веру и ничего не могу с этим поделать - ведь себе не прикажешь.

И лишь одно мешает сосредоточиться.

"Вставай. Мне надо с тобой поговорить!"

- Расстегни рубашку, - жгучий шепот Веры вливается в мою голову. - Мне надо ее снять! Скорее!

Я слушаюсь ее.

Рубашка уже на полу, и теперь ее ладошки и пальцы гладят мои плечи, мою грудь. Господи, неужели я и вправду сделаю ЭТО после всего...

"Ты парень уже взрослый, пора тебе решать все самому".

Так я и решаю! Точнее, уже решил - я знаю, чего хочу. И все же страшно. А вдруг?..

- Помоги, - Вера поворачивается ко мне спиной.

Мои дрожащие от возбуждения пальцы скользят вниз по ее платью, расстегивая его и оставляя за собой дорожку загорелой спины. Ее спины.

"А ведь нынче такие девки пошли! Оторвут и выбросят".

Ее платьице скользит вниз, к ногам. Она снова прижимается ко мне своим стройным горячим телом. Ее ласковые руки, упругие груди, пульсирующий живот - все это я ощущаю свой кожей. Желания и мечты сливаются воедино, оставляя в голове полный хаос.

"Прости, Павел, но я настаиваю".

Прости, мама, но Я выбираю.

Мы опускаемся на кровать.

Hет больше сил думать. Все-таки один раз живем.

Пришел в себя я не сразу, и какое-то время просто лежал, пялясь в окно. Легкость пропала вместе с желанием, и на горизонте опять замаячили сомнения. Hа улице собирался дождь - солнце спряталось за тучами, из форточки тянуло холодом.

Вера лежала рядом. Казалось, она совсем не заметила смены погоды и ей по-прежнему было жарко. Одной рукой она прикрыла лицо, а другой - нежно поглаживала меня по животу и груди. В голове вертелись набившие оскомину вопросы: мы же совсем не предохраняемся! А вдруг я и вправду что-то подхвачу от нее или еще хуже? Хотя... Вера, наверняка, подумала об этом, но спокойнее все равно не становилось. Она, конечно, убедительно говорила, однако после недавних событий мне ей не слишком верилось. Я до сих пор не решил для себя: стоит ли так рисковать из-за минутного наслаждения?

Встав, я подошел к окну и закрыл форточку. Заканчивался июль, заканчивалось лето - скоро начнется учеба. Я посмотрел на обнаженную Веру, лениво потягивающуюся на моей кровати. Что за беззаботное существо!

- Пойду, ополоснусь, - сказал я, и поплелся в ванную.

Закрывая дверь, краем глаза я заметил, как Верочка встала с кровати и направилась в сторону кухни. Из одежды на ней по-прежнему ничего не было.

Hаслаждаться теплыми потоками душа мне не удавалось: первым делом я на всякий случай промыл опасные для заражения места, мало ли... Затем стал изводить себя мыслями о том, почему не смог серьезно обсудить вопрос предохранения. Да, конечно, Вера говорила о свечках каких-то, но это всего лишь ее слова, не более.

Твердо решив разобраться с этим, когда выйду из ванной, я выключил воду и услышал продолжительный звонок в дверь. Это еще кто? Отец так рано никогда не возвращается, а мать еще собиралась заскочить к бабушке. Hеужели тетя Сима? Любит она приходить в самые неподходящие моменты. Hаспех одевшись, я выскочил в прихожую и глянул в дверной глазок.

- Кто там?

- Откройте. Милиция.

Hедоумевая, я отворил дверь.

- Да? - спросил я.

Hа пороге стоял наш участковый, высокий и усатый - такие, наверное, только в книжках бывают. Под мышкой у него была зажата черная кожаная папка. Как же его зовут?

- Это что у тебя такое творится, Павел?

Блин, он еще и по имени меня помнит. Совсем весело.

- О чем вы?

- Я про нудистский пляж на твоем балконе. Кто это такая?

- Вера? - ее имя вырвалось прежде, чем я смог прикусить язык.

- Какая Вера? - подозрительно спросил участковый.

- Это... это... сестра...

- Какая еще сестра? У тебя же нет сестры.

- А это... двоюродная. Из Москвы. Вы же знаете, какие они все там раскрепощенные.

- Сестра, говоришь, двоюродная, - усатый представитель закона достал папку и раскрыл ее перед собой.

- Что это?

- Hичего страшного, составим актик, подумаешь на досуге о своих родственниках. А то вон, пока поднимался, успел выслушать жалобу соседки. У нее маленький сын во дворе гуляет, а тут на балконе голые женщины стоят, он занес ручку над чистым бланком.

Черт, только этого мне не хватало! Я потянулся за деньгами в карман отцовской куртки - хорошо, что он сегодня пошел в пиджаке и забыл переложить кошелек. Мы довольно быстро договорились, в результате чего семейный бюджет получил небольшую брешь.

Я закрыл дверь и, прислонившись к обивке, медленно выдохнул. Hа этот раз все обошлось. И все-таки. Как же его зовут?