Подземный Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин Страница 9

когда Птицын подошёл к воротам, одно из тел дёрнулось и попыталось встать на четвереньки. Полкан на секунду перестал вилять хвостом и рыкнул. Такой утробный, низкий, пронизанный жуткими вибрациями рык Валерка от него слышал только однажды — во время драки с вампирами. Тело вновь перестало шевелиться, и замерло на снегу, изо всех сил притворяясь мёртвым. «У опоссумов получается намного натуральнее», — мелькнула дурацкая мысль. Валерка забежал во двор, крикнул Полкану «Фу», вот только пёс и не подумал слушаться. Наоборот, посмотрел на Птицына крайне укоризненным взглядом. Кажется, даже умной головой покачал, когда Валерка подошёл и хотел оттащить несчастных подальше от пса.

— С каких пор ты так поступаешь с гостями⁈ — возмутился Птицын.

— А с каких пор гости приходят, когда хозяев нет дома, и вешают на ворота всякую взрывающуюся гадость⁈ — окошка дома распахнулось и зазвучал голос домового. Сам домовой, как всегда, не показался.

— Какую гадость? — не понял Валерка.

— Взрывающуюся! Нет, это надо! Растяжки! На мою калиточку ставить! Да я их в труху! В кровавую кашу! Хозяин, если б ты не заповедал строго-настрого никого не убивать, от этих гнилоголовых ни одной ниточки бы на развод не осталось! Да они бы у меня на удобрения пошли! Да они бы о смерти молили! Каких сил мне стоило сдержаться, ты даже не представляешь, хозяин! Это не в человеческих возможностях и даже не в духовых! Да меня канонизировать при жизни надо за мою кротость! Но уж Полкана останавливать — это дудки. Это, хозяин, ты меня делать не просил. И очень жаль, что эта скотина чешуйчатая такая миролюбивая. Если бы эти гадкие дерьмоеды сдохли от собачьих клыков, оно хоть немного мои бы страдания компенсировало!

— Какие растяжки? — Валерка всё ещё тупил, да и говорил домовой очень быстро, отчего разложить его длинную речь на смысловые составляющие уставший от недосыпа мозг отказывался. Но главное Птицын вычленил.

— А я о чем толкую! Взрывающуюся! Как в фильмах! Вон, рядом с воротами лежит. Представляешь? Внаглую! Совершенно ничего не стесняясь! Только ночи дождались, и сразу шмыг сюда, подвалили. И давай себе проволочки крутить! Бесстыдно! Нагло! Мой дом минировать! — послышался громкий скрежет. То ли когтями по стеклу, то ли зубами друг об друга. Если так, то у домового, должно быть, очень внушительные зубы!

Не дождавшись, когда водитель вернётся и закатит машину во двор, пассажиры вышли сами. Причитания домового они слышали, и теперь с любопытством разглядывали уже слегка присыпанную снежком амуницию. А Демьян ещё и тянулся поднять.

— Стой! — успел предупредить Птицын. — Демьян, не трогай.

— Почему, княже? Вроде, не должно само-то взорваться?

— Да мало ли что… но дело не в этом. Мы же щас полицию вызывать будем, так что трогать нельзя, а то скажут, что мы сами и подложили.

— Зачем нам эта полиция⁈ — голос из дома преисполнился почти физического страдания. — Ваши стражники только и могут, что в клетку сажать, а потом отпускать татей! Убить их надо, хозяин. Ты что ж, не понял меня? Они не дом хотели повредить, они хотели тебя убить! И Алису! И Демьяна ещё! А за такое только одно наказание — смерть! Ну, хорошо, не хочешь их мучить — давай просто живьём закопаю? Или ты стражников боишься? Так не бойся! У меня — никто не найдёт!

Но Валерка уже звонил Лёхе. Услышав про гранату старлей тут же стал говорить короткими, рубленными фразами:

— Так, к ВУ не подходить. Сейчас вызову сапёров и наряд. Сам тоже сейчас подъеду. Подозреваемых не выпускать, но и не убивать, понял?

— А может, всё-таки это… — предложил Птицын. — Ну, переведу их на ту сторону, там допрошу, и концы в воду. У меня Башня не кормленная.

— Что, вот я сейчас соглашусь, и ты так и сделаешь? — заинтересованно спросил Лёха.

Валерка посмотрел на скорчившихся на снегу под пристальным взглядом Полкана «подозреваемых». Жалкие, и, кажется, ещё и пованивают. Нет, если бы сгоряча…

— Но допрошу я их сам сначала! Без физических методов воздействия, но, думаю, они и так будут рады ответить. Ты извини, я верю, что моя милиция меня бережёт и всё такое, но лучше я сам сначала всё выясню!

Возразить что-то Лёхе было нечего, тем более что он сам чувствовал — не бережёт. Ведь звонили ему вчера, просили о помощи, а он всё, что смог посоветовать — забить и не париться.

Когда Птицын утверждал, что быстренько допросит пойманных, он действительно верил в свои слова. Ну как можно сопротивляться этой приветливо скалящейся длинными клыками морде со светящимися красноватым светом глазами? Полкан умел производить впечатление. А Демьян ещё и ложь чувствовать мог. Пленные долго не запирались. Собственно, как только их привели в чувства, они готовы были всё, что угодно рассказать, лишь бы кошмар закончился. Оказывается, два пьяницы уже целый час пролежали на улице, ещё и в мокрых штанах. И каждый раз, когда кто-нибудь из них приходил в себя и пытался сбежать, Полкан вежливо рычал, заставляя снова упасть в обморок. Удивительно, что ещё от разрыва сердца ни один не помер. Хотя… пьяные же. То, что гарантировано убьёт трезвого, пьяного разве что напугает. Тем не менее, оба придурка готовы были к сотрудничеству сразу, как пришли в себя. Но они ничего не знали.

— Так это, сказали нам, сделай растяжку по такому-то адресу. Водки обещали. Мы и согласились, потому как трубы горят! Там вообще по-честному всё! Делаешь задание — тебе водки и закуси. Тут всякий бы согласился!

— Кто они? — мягко вопрошал Демьян.

— Так это… который задание давал. Он, говорит, ты выполняешь — получаешь хороший стол и много водки. Шибко хорошо! Не, ну с растяжкой, может, и перебор был, ток мы чо подумали — это ж мы просто привяжем. А кто взорвётся — это он сам виноват, согласись? Мы здесь ни при чём! И потом, откуда нам знать, это, может, не настоящая граната? Она это, может, учебная вообще. А нас — собакой страшной. Да за такое судить надо, Тох, правда?

— По натуре! Где это видано — живых людей травить такой чудилой. Понавыводят мутантов, честным людям ступить некуда!

Горе-убийца говорил с таким честным и возмущённым лицом, что сомнений никаких не было. Он действительно полностью уверен в собственной правоте. То, что он говорит с возможной жертвой,