Бернар Вербер - Шестой сон Страница 2

– До свидания. Спасибо за вашу любезность и за импровизированный ужин. Обещаю, мы скоро увидимся.

Каролина Кляйн села в свою красную спортивную машину и резко тронулась с места; напоследок она махнула рукой сыну и его возлюбленной – те вышли ее проводить.

Она мчалась в теплой ночи, довольная тем, что ей удалось утаить все детали своего секретного проекта от этой, по ее мнению, чересчур любопытной незнакомки.

Высоко над ней сияла круглая луна; у луны был странный оскал, словно она знала, что худшее еще впереди.

В зеркале отражались ее круглые глаза. Ресницы подрагивали. В два часа ночи Каролина Кляйн наконец добралась до дома. Она удалила макияж салфетками, пропитанными парфюмерной водой с ароматом сирени и почистила зубы синеватой пастой.

Несмотря на наступление ночи, жара на Монмартре усилилась, и Каролина открыла окна своей квартиры, расположенной на седьмом этаже, чтобы проветрить комнаты.

Она сняла красное платье, черное нижнее белье и плавно скользнула в шелковую постель.

В 2 часа 20 минут она уснула.

В 3 часа 30 минут Каролина медленно встала с постели и, полностью обнаженная, с открытыми, но погруженными в пустоту глазами, прошла на кухню. Там она достала из морозилки бифштекс, положила его на тарелку, села за стол и попыталась съесть при помощи вилки. Не справившись, вынула из выдвижного ящика большой нож и начала резать замороженное мясо. Потом поднялась и, держа сверкающий нож в руке, принялась открывать шкафы, будто искала волшебную приправу к твердому как камень продукту. Ощупывая полки, она уронила стакан и, наступив на осколки, поранилась.

Затем она пошире распахнула окно кухни и с прежним отсутствующим взглядом забралась на низкий шкаф для посуды. А с него попыталась вылезать на крышу – вероятно, в поисках идеального гарнира для замороженного бифштекса.

Вначале поставила одну ногу на сланцевую кровлю, потом вторую. Сделала два шага, потом еще десять. Ее липкие от крови ноги скользили, но она не теряла равновесия.

Вокруг искрился Париж. Мириады светящихся точек мигали наподобие светлячков, но Каролина, зрачки которой были расширены, вряд ли видела это.

Еще десяток шагов.

Она находилась на высоте двадцати метров от земли, так что падение было бы для нее смертельным, но женщина совершенно не осознавала этого и продолжала двигаться вперед, сжимая в руке большой нож. Она шла по крыше совершенно обнаженная, над ней сияла полная луна и мерцали звезды.

В 3 часа 37 минут снизу донеслись гудки сигнализации одной из машин – сработала от голубиного помета.

Каролина Кляйн вздрогнула, зрачки сократились. Она отчетливо увидела окружавшие ее крыши, осознала, что одежды на ней нет, заметила большой нож в руке и закричала от ужаса.

В окнах соседних домов поочередно стали зажигаться огни. Люди с любопытством и укоризной выглядывали из-за штор. Она бросила нож, который, пролетев семь этажей, ударился с глухим стуком о тротуар. Услышав стук, она прикрыла руками груди и бедра.

У Каролины Кляйн закружилась голова. Ей пришлось встать на четвереньки, чтобы не сорваться вниз.

В 3 часа 39 минут она все же добралась до окна своей кухни и задернула шторы, скрывшись наконец от чужих глаз. Швырнула в сторону замороженный бифштекс, закрыла шкафы, заклеила пластырем порезы на ступне, обула домашние тапочки и собрала осколки стекла. Затем накинула хлопковый пеньюар и выпила стакан ледяной воды.

В 3 часа 50 минут ошеломленная Каролина несколько минут разглядывала себя в зеркало. Она глубоко дышала, пытаясь совладать с переполнявшей ее яростью, которую она едва сдерживала. Тысячи мыслей проносились в голове. Напряженное тело охватил озноб, перешедший в сильную дрожь, лицо искажали тики.

Она приблизилась к своему отражению, внимательно вгляделась в него и пришла в ужас от увиденного.

Ударом кулака Каролина разбила зеркало.

Дабы предотвратить повторение подобной сцены в будущем, в 3 часа 57 минут она приняла радикальное решение, взяв на себя ответственность за его последствия, сколь бы тяжелыми они ни были.

Его затылок ласкала женская рука. Палец нежно двигался вдоль сонной артерии к подбородку.

– И все-таки, в чем смысл ее знаменитого секретного проекта? – спросила Шарлотта. – Он имеет отношение к сну и сновидениям. Ты наверняка в курсе дела.

– Извини, мама попросила меня никому об этом не рассказывать.

Девушка разочарованно пожала плечами и закрылась в ванной комнате, чтобы удалить макияж и приготовиться ко сну.

Оставшись в комнате один, Жак Кляйн распахнул окно, улыбнулся и вдохнул теплый воздух.

Он смотрел на луну и звезды. Перед его мысленным взором проносились события беспокойного, богатого на эмоции дня.

Какая же мама отважная! Поражаюсь тому, как мужественно она выдержала тяжелый удар. Спокойная, сильная, безмятежная. Как редко доводилось видеть ее настолько уверенной в себе. Ничто не способно сломать ее…

Он радовался, что благодаря его задумке с импровизированным ужином в Фонтебло удалось отвлечь Каролину от кошмарных дневных событий. К тому же ему показалось, что его новая девушка, Шарлотта, понравилась маме. И он с восторгом вспоминал, как Каролина рассказывала о своем увлечении миром снов.

«Во сне мы проводим треть нашей жизни…»

Это значит, что человек, которому назначено прожить девяносто лет, проспит тридцать из них. Тридцать потерянных, бессмысленных лет.

Тридцать лет… Это больше, чем мой нынешний возраст.

«А двенадцатую часть нашей жизни мы видим сны…»

То есть почти семь лет.

Жаку уже доводилось слышать эти рассуждения, причем неоднократно, но он по-прежнему без устали ловил каждое слово, когда мама развивала свою любимую тему. И с каждым разом он все глубже вникал в смысл того, что она говорила.

Увлечение Каролины передалось ему, и его охватывала дрожь при упоминании о неизведанном континенте снов.

Моя мама – первооткрыватель этого континента.

Закрыв глаза, он стал вспоминать о тех особых отношениях, которые связывали его со сном, начиная с самого детства… потому, что он родился, находясь во сне.

Это случилось двадцатью семью годами ранее, в воскресенье, ровно в полночь.

Поскольку роды проходили с помощью кесарева сечения, под перидуральной анестезией, то не было ни схваток, ни акушерских щипцов, ни потуг, ни сдавливания, ни растягивания, ни эпизиотомии – рассечения промежности. Все произошло быстро, легко и без малейшей боли. Его достали, словно теплый пирог из духовки, после чего слегка встряхнули, чтобы вызывать интерес к происходящему, так как казалось, что он совершенно безучастен.

Сам факт рождения его и в самом деле не взволновал. Куда больше его взволновала смена обстановки.

Его потревожили шум, свет и холод. Наверняка, оказавшись снаружи, он первым делом подумал: значит, за пределами материнской утробы существует иной, удивительный мир, и этот мир наконец-то мне открылся.

В знак своего неудовольствия он принялся сучить ножками, выражая желание и дальше безмятежно почивать во влажном, темном и теплом алькове.

Только что родившийся Жак еще не подозревал, что жизнь как раз и состоит из череды сменяющих друг друга декораций на пути из утробы матери до вырытой в земле могилы.

Не осознавал он и то, что в каждом месте пребывания основным занятием становится решение новых и новых проблем.

Смутно почувствовав, что плач принесет ему передышку, он жалобно захныкал. Его незамедлительно подхватили чьи-то руки и поднесли к нескольким мужчинам и женщинам, которые принялись целовать его в лоб и щеки липкими губами. Затем руки поместили его в теплый, пахнувший лавандой инкубатор, где он наконец смог продолжить свой сон.

Жак Кляйн располагал наследственностью, предопределившей его интерес ко сну.

Его отец, Франсис Кляйн, был мореплавателем, прославившимся в одиночных регатах. Высокий рыжеволосый мужчина с короткой бородой и мозолистыми руками. Зеленые глаза и очень светлая кожа, местами усеянная веснушками. К тому времени его имя уже значилось в списке чемпионов. Своими победами он был обязан умению отводить на сон короткие промежутки времени, что помогало избежать столкновения с бороздящими океаны судами. Франсис Кляйн научился спать «по-научному» от своей жены Каролины – знаменитого нейрофизиолога, лучшего специалиста в области сна и сновидений, которая в те годы уже священнодействовала в парижской больнице Отель-Дье.

Благодаря поддержке Каролины Франсис поставил рекорд пересечения Атлантического океана на однокорпусном судне: пять дней, один час и тринадцать минут. Занимаясь любовью вечером того знаменательного дня, Каролина и Франсис зачали Жака, словно отметив тем самым триумф мореплавателя.

Находясь внутри инкубатора, новорожденный слышал произносимые родителями слова. В тот момент слова были для него лишь шумом, но повзрослевший Жак сумел воскресить их в своей памяти.