Я не боюсь - Амманити Никколо Страница 24

Он не уступал, пока мне не удалось уговорить его защитить глаза моей майкой. Он был доволен, я понял это по тому, как он смеялся. Лёгкий ветерок ласкал кожу, и он этим явно наслаждался.

Я спросил:

– Почему они тебя туда посадили?

– Не знаю. Я не помню.

– Совсем ничего?

– Я обнаружил себя в яме.

– А что ты помнишь?

– Что я был в школе. – Он покивал. – Это я помню. Была физкультура. Потом я вышел из школы. Остановилась белая машина. И я оказался здесь.

– А где ты живёшь?

– На улице Модильяни, 36. На перекрёстке с улицей Кавалера Д’Арпино.

– А это где?

– В Павии.

– В Италии?

– В Италии.

– Здесь тоже Италия.

Он замолчал. Я даже подумал, не задремал ли он, но он вдруг спросил:

– Что это за птицы?

Я оглянулся по сторонам.

– Воробьи.

– Ты уверен, что не летучие мыши?

– Конечно. Те днём спят и звуки издают другие.

– Летучие лисицы – наоборот. Летают даже днём и чирикают, как птицы. А весят больше килограмма. Если хватаются за тонкие ветки, падают на землю. Эти, мне кажется, и есть летучие лисицы.

После истории с полоскунами я не осмеливался что-нибудь сказать – не исключено, что в Америке живут и летучие лисицы. Я спросил его:

– Ты когда-нибудь был в Америке?

– Вчера я видел маму. Она сказала мне, что не может прийти и забрать меня, потому что умерла. Она умерла, как и вся моя семья. Если бы не умерла, сразу бы забрала меня.

Я заткнул уши.

– Филиппо, уже поздно. Я должен отвести тебя вниз.

– Я правда могу вернуться туда?

– Да.

– Хорошо. Вернёмся.

Он почти ничего не видел, с моей майкой на глазах. Иногда вдруг у него покрывались потом шея и кожа вокруг рта, а пальцы ног и рук начинали дёргаться, словно от тика. Он сидел зачарованный, напряжённый, слушая щебет летучих лисиц.

– Обхвати мою шею.

Он подал мне руку, и я дотащил его до ямы.

– Сейчас спустимся по лестнице, держись крепче. Потихонечку…

Это было нелегко. Филиппо так сильно сжал меня, что мне было трудно дышать, я не видел перекладин лестницы и был вынужден нащупывать их ногой.

Когда мы спустились, я устроил его в углу, накрыл покрывалом, дал воды и сказал:

– Уже очень поздно. Я должен уходить. Папа меня убьёт.

– Иди, иди. Но ты должен принести мне бутерброды. И ещё жареную курицу.

– Курицу мы кушаем по воскресеньям. Сегодня мама готовила котлеты. Тебе нравятся котлеты?

– С помидорами? – Да.

– Очень нравятся.

Мне было жаль оставлять его.

– Ну, я пошёл…

Я уже взялся за перекладину, когда лестница поехала вверх.

Я поднял голову.

На краю ямы стоял кто-то с тёмным капюшоном на голове. Одетый, словно солдат.

– Ку-ку! Ку-ку! Апрель уже закончился, – пропел он и сделал пируэт. – Вернулся май с песенкой «ку-ку»! Угадай-ка, кто я такой?

– Феличе!

– Браво! – ответил он и помолчал немного. – Ну и какого хрена мне с тобой теперь делать? Подожди! Подожди-ка!

Он ушёл, а когда вернулся, в руках у него было ружьё.

– Значит, это ты! – Феличе взмахнул рукой. – Это был ты, твою мать! Я всё время находил вещи не на своих местах. Решил было, что у меня с головой не в порядке. Потом подумал, что это какое-то привидение. А это был ты, Микелино. О’кей, а то я уж начал казаться себе полным идиотом.

Я почувствовал, что кто-то схватил меня за лодыжку. Филиппо прижался к моим ногам и запричитал:

– Властелин червей приходит и уходит. Властелин червей приходит и уходит. Властелин червей приходит и уходит.

Так вот кто был властелином червей! Феличе смотрел на меня сквозь прорези в капюшоне.

– Ты уже подружился с князем? Заметил, как я его хорошо помыл? Он немного капризничал, но победил я. Покрывало он мне отдавать не хотел.

Я был в ловушке. Я с трудом видел его. Солнце, проникавшее сквозь листву, слепило меня.

– Лови!

Нож воткнулся в землю. В десяти сантиметрах от моей сандалии и в двадцати от головы Филиппо.

– Видал, как точно? Мог оттяпать тебе палец ноги как нечего делать. А что бы ты стал делать?

Я не мог говорить. У меня перехватило горло.

Что бы ты делал без пальца? – повторил он. – Скажи мне. Ответь что-нибудь.

– Умер бы от потери крови.

– Молодец. А если я выстрелю в тебя из этого? – Он показал мне ружьё. – Что с тобой будет?

– Я умру.

– Видишь, сколько интересного ты знаешь. Вылезай, давай, давай! – Он опустил лестницу в яму.

Я не хотел подниматься, но у меня не было другого выхода. Он бы застрелил меня. Я не был уверен, что смогу вылезти, так у меня дрожали ноги.

– Погоди, погоди, – сказал Феличе. – Захвати мой нож, пожалуйста.

Я вытащил нож из земли и так, чтобы Феличе не слышал, прошептал:

– Я ещё приду.

– Обещаешь?

Феличе приказал:

– Закрой его и положи в карман.

– Обещаешь?

– Давай, давай! Поднимайся, чёрт бы тебя побрал! Чего ждёшь?

Я начал подниматься. Филиппо продолжал повторять:

– Властелин червей приходит и уходит. Властелин червей приходит и уходит. Властелин червей приходит и уходит…

Когда я уже показался из ямы, Феличе схватил меня за штаны обеими руками и швырнул в стену дома, как мешок. Я грохнулся о каменную кладку и сполз на землю. Попытался подняться. Перевернулся на бок. Острая боль обожгла ногу и руку. Я обернулся. Феличе снял капюшон и шёл ко мне, целясь из ружья. Я видел тяжёлые подошвы его башмаков-вездеходов, которые становились всё больше и больше.

Сейчас он выстрелит, подумал я.

И я, забыв о боли, пополз к лесу.

– Хочешь сбежать, да? Ошибка. – Он пнул меня в зад. – Вставай, сучонок! Что ты валяешься на земле? Вставай! Ты, случаем, не заболел? – Он приподнял меня за ухо. – Благодари Бога, что ты сын своего отца. Если б не это… Сейчас я отвезу тебя домой. Пусть твой отец сам решает, как тебя наказать. Я свою задачу выполнил. Моё дело – охранять. И я должен бы тебя пристрелить… – Он потащил меня в кустарник. Я был так испуган, что не мог даже заплакать. Я спотыкался, падал на землю, и он поднимал меня на ноги за ухо. – Давай двигай ногами, вперёд!

Мы вышли из леса. Перед нами расстилался жёлтый простор, раскалённая пшеница простиралась до самого неба. Если бы мне удалось нырнуть туда, меня бы никто не нашёл.

Стволом ружья Феличе подтолкнул меня к 127-му и сказал:

– Ах да, верни-ка мне нож!

Я попытался достать его, но никак не мог попасть рукой в карман.

– Дай я сам! – Он забрал нож. Открыл дверцу, поднял сиденье и приказал: – Садись!

Я влез в машину и… увидел Сальваторе.

– Сальваторе, что ты?.. – Слова умерли у меня во рту.

Так это Сальваторе. Он продал меня Феличе.

Сальваторе посмотрел на меня и отвернулся к окну.

Я устроился поудобнее и замолчал. Феличе уселся за руль.

– Дорогой Сальваторе, ты оказался молодцом. Руку. – Феличе протянул ему свою. – Ты был прав – это он сунул свой нос. А я тебе не поверил. – Он вышел из машины. – Обещание есть обещание. И если Феличе Натале даёт слово, то его держит. За руль! Только езжай тихо.

– Прямо сейчас? – спросил Сальваторе.

– А когда же? Садись на моё место.

Феличе открыл дверцу, и Сальваторе пересел за руль.

– Здесь хорошо учиться. Достаточно просто спускаться по склону и иногда тормозить.

Сальваторе Скардаччоне продал меня за урок вождения.

– Ты так раздолбаешь мне машину! – орал Феличе и, уткнувшись лицом в лобовое стекло, контролировал разбитую дорогу: – Тормози! Тормози!

Сальваторе чуть возвышался над рулём, который сжимал, словно хотел оторвать.

Когда Феличе набросился на меня, угрожая мне ружьём, я описался. И только сейчас заметил, что у меня насквозь мокрые штаны.

Мы скакали по кочкам и проваливались в ямы. Я должен был крепко держаться за ручку.

Сальваторе никогда не говорил мне, что хотел научиться водить машину. Он мог бы попросить отца, чтоб тот его научил. Адвокат никогда ему ни в чём не отказывал. Почему он попросил об этом Феличе?