Бумажные города - Грин Джон Страница 3

Дело даже не в том, что она очень красивая. Марго просто богиня в буквальном смысле этого слова. Мы прошли мимо нее, толпа между нами сгущалась, и я уже едва ее видел. Я так и не смог заговорить с ней и выяснить, что же ее насмешило-удивило. Бен покачал головой: он давно понял, что я от этой девчонки глаз не могу отвести, и уже привык.

— Нет, честно, она классная, конечно, но не настолько.Знаешь, кто по-настоящему секси?

— Кто? — спросил я.

— Лэйси, — ответил Бен, имея в виду еще одну лучшую подружку Марго. — И твоя мама тоже. Ты прости конечно же, но когда я сегодня увидел, как она тебя в щечку целует, я подумал: «Господи, как жаль, что я не на его месте»,честно тебе говорю. И еще: «Как жаль, что щеки не на члене расположены».

Я двинул ему локтем под ребра, хотя думал все еще о Марго, поскольку именно она была легендой, жившей со мной по соседству. Марго Рот Шпигельман — все шесть слогов ее имени почти всегда произносились с легким налетом мечтательности. Марго Рот Шпигельман — рассказы о ее эпических приключениях сотрясали всю школу, как землетрясение. Один старик, живший в полуразрушенном доме в Хот Кофи, Миссисипи, научил Марго играть на гитаре. Марго Рот Шпигельман в течение трех дней путешествовала с цирком — им показалось, что она сможет прекрасно выступать на трапеции. В Сент-Луисе Марго Рот Шпигельман выпила за кулисами чашку травяного чая с группой «Маллионеры», пока они сами хлестали виски. Марго Рот Шпигельман попала на тот концерт, соврав вышибалам, будто она подружка басиста: вы что, меня не узнаете, да, ребят, хватит прикалываться, я — Марго Рот Шпигельман, и если вы спросите самого басиста, он, как только меня увидит, скажет, что я его подружка, или что он оч-чень хочет, чтобы я ею стала; вышибала послушался, и басист действительно сказал: «Да, это моя девчонка, пустите ее на концерт», а потом, после выступления, он хотел с ней замутить, но она отвергла басиста из «Маллионеров».

Когда кто-либо рассказывал о похождениях Марго, история непременно заканчивалась вопросом: «Блин, можешь в это поверить?»Зачастую поверить было невозможно, но потом всегда оказывалось, что это действительно правда.

И тут мы с Беном дошли до своих шкафчиков. Там стоял Радар, забивая что-то в наладонник.

— Значит, ты на выпускной собрался, — сказал я.

Он поднял взгляд на меня, а потом снова опустил его в экран.

— Я восстанавливаю испорченную статью в Мультипедии о бывшем премьер-министре Франции. Прошлой ночью кто-то удалил все, что там было, написав вместо этого: «Жак Ширак — пидар», — а это неверно ни фактически, ни с точки зрения английского языка.

Радар — ответственный редактор основанного им же сетевого справочника под названием Мультипедия, статьи в который могут писать и рядовые пользователи. Он посвящает этому проекту всего себя без остатка. Еще одна причина, по которой его решение пойти на выпускной меня крайне удивило.

— Значит, ты на выпускной собрался, — повторил я.

— Извини, — сказал он, продолжая смотреть в наладонник.

Все прекрасно знали, что я идти на выпускной не хочу. Меня это мероприятие совершенно не привлекало — ни медленные танцы, ни быстрые, ни платья, а уж как меня не привлекала перспектива брать в аренду парадный смокинг! Мне казалось, что это верный способ подхватить какую-нибудь жуткую заразу от его предыдущего носителя, а я совершенно не желал стать первым в мире девственником с лобковыми вшами.

— Дружище, — сказал Радару Бен, — даже зайкам из девятых классов известно о моем кровавом прошлом.

Радар опустил свой наладонник и с сочувствием закивал.

— Так вот, — продолжал Бен, — у меня остается два варианта действий: либо нанять кого-нибудь за деньги на специальном сайте, либо слетать в Миссури и выкрасть там какую-нибудь зайку, выросшую на деревенских хлебах.

Я пытался объяснить Бену, что «зайка» — это сексизм и гадость, а не крутое ретро, как думает он, но Бен все равно от этого словечка не отказался. Он и мать свою зайкой называл. Видимо, это уже не исправить.

— Я спрошу Энджелу, может, она кого присоветует, — ответил Радар. — Хотя найти тебе пару на выпускной будет сложнее, чем свинец в золото превратить.

— Да, это будет тяжело. Тяжелее осмий-иридиевого сплава, — добавил я.

Радар в знак одобрения дважды стукнул кулаком по дверце шкафчика, а потом придумал еще один вариант:

— Бен, найти тебе пару на выпускной так трудно, что правительство Соединенных Штатов не видит возможности решить данный вопрос путем переговоров и считает нужным начать военные действия.

Пока я пытался выдумать что-нибудь еще на эту тему, мы вдруг все трое одновременно заметили, что в нашу сторону целеустремленно направляется контейнер анаболических стероидов в форме человеческого существа, известного под именем Чак Парсон. Чак даже не думал увлекаться спортивными играми — это отвлекло бы его от основной цели его жизни: он собирался заработать себе судимость за убийство.

— Эй, придурки, — начал он.

— Привет, Чак, — ответил я со всем подвластным мне на тот момент дружелюбием.

Чак нас по-крупному не беспокоил уже почти два года — кто-то в стане крутых издал указ, что нас надо оставить в покое. Так что странно было, что он вообще с нами заговорил.

Может, из-за того что я дерзнул ответить, обе его ручищи с грохотом уперлись в шкафчики по обеим сторонам от меня. Лицо Чака оказалось так близко, что можно было даже попробовать угадать, какой зубной пастой он пользуется.

— Что тебе известно насчет Марго и Джейса?

— М-м, — ответил я.

И вспомнил все, что знал на эту тему: Джейс — первый и единственный настоящий парень Марго Рот Шпигельман. Они начали встречаться в конце прошлого учебного года. И в следующем году оба планировали учиться во Флоридском университете. Джейсу, как выдающемуся бейсболисту, даже давали стипендию. У нее дома он не бывал, только забирал ее, когда они шли куда-то вместе. По Марго нельзя было сказать, что он ей прямо сильно нравится, но по ней и нельзя было сказать, что ей всерьез нравится хоть кто-либо вообще.

— Ничего, — наконец ответил я.

— Не бреши, — прорычал он.

— Да я ее едва знаю, — сказал я, что к тому времени уже стало правдой.

Чак около минуты раздумывал над моим ответом, а я изо всех сил старался смотреть прямо в его близко посаженные глазки. Он едва заметно кивнул, потом оттолкнулся от ящиков и пошел на урок: у него в расписании значилось «Питание и уход за грудными мышцами». Прозвенел второй звонок. До начала занятий оставалась одна минута. У нас с Радаром была математика, а у Бена — физика. Классы располагались рядом, и мы пошли вместе, рассчитывая, что одноклассники дадут нам пройти, и толпа действительно расступалась.

И я сказал:

— Найти тебе пару на выпускной будет настолько нереально, что даже если тысяче обезьян дать тысячу пишущих машинок, вряд ли хоть одна и за целую тысячу лет напечатает: «Я пойду с Беном».

Бен не устоял и начал прикалываться над самим собой.

— Да, мои шансы ничтожны, меня даже бабушка Кью отвергла. Сказала, что ждет приглашения от Радара.

Радар неспешно закивал:

— Это верно, Кью. Она же у тебя любит «братьев».

Забыть о Чаке и трепаться о выпускном, на который я даже идти не хотел, было до обидного просто. Именно так тем утром все и складывалось: меня ничто особо не занимало, ни хорошее, ни плохое. Мы просто прикалывались, и дела на этом поприще шли довольно неплохо.

Следующие три часа я провел в разных классах, стараясь не смотреть на висящие над доской часы, но все же делал это и неизменно удивлялся, почему с прошлого раза пошло всего лишь несколько минут. У меня уже большой опыт: я смотрю на эти часы почти четыре года, но их медлительность не перестает удивлять. Если я когда-нибудь услышу, что мне осталось жить один день, я проведу его в священных стенах школы Уинтерпарк, где, как всем известно, один день растягивается на целую тысячу лет.

Хотя я и был уверен в том, что третий урок будет длиться вечность, он все же закончился. И мы с Беном пошли в столовку. Радар обедал во время пятого урока, впрочем, как почти все наши общие друзья, так что мы с Беном обычно ели в одиночестве, только через пару стульев сидели знакомые ребята из драмкружка. В тот день мы оба выбрали мини-пиццу пепперони.