Мартина - Вишневский Януш Леон Страница 7

Я хожу в костел только по понедельникам. Даже если это всего три раза в году, все равно это будут три понедельника. Вечером. Когда там никого нет. Тогда Бог уже отдохнул от всей воскресной толчеи. Тогда можно с Ним спокойно поговорить. То есть я сначала молюсь Ему, а потом мы разговариваем. В последний понедельник я разговаривала с Богом о мужчинах. Даже если Бог не мужчина, то все равно много должен знать о них. Ведь Он их создал первыми. Но я также знаю, что после их создания Он чувствовал своего рода неудовлетворенность и с этим настроением создал женщину.

Ну, значит, поговорила я с Богом о мужчинах и теперь уж знаю, что хорошо, на самом деле хорошо, что отец купил мне мобильник с новым номером.

Умереть на игле и без прописки

Вчера из Дома студента в кампусе «скорая» не взяла торчка.

Не взяла, потому что «скорые» не берут трупы. Приехал такой переделанный «мерседес» с грязными серебристыми шторками на окнах. Труп — это студент. Жил в ДС без прописки.

Его нашли в туалете блока комнат 205/206 и 207/208. Со шприцем, воткнутым в вену. Изучал маркетинг. Получал стипендию за успехи в учебе. Из приличной семьи. Во всех смыслах. Он мог на родительские деньги снять целую виллу в Констанчине или Вилянове’. Но если человек регулярно «торчит», то может не хватить даже на оплату общаги. Но всегда можно найти вписку. Так было, когда учился мой отец, так же и теперь. Только во времена моего отца «субстанцией» был старый добрый самогон. Теперь это кислота. Кислоту можно купить везде, даже вахтерши в ДС знают, кто ею торгует. Впрочем, и так можно легко сориентироваться. Достаточно присмотреться, кто время от времени паркует крутую немецкую тачку на паркинге или на газоне перед ДС.

Магда была знакома с трупом. Он бывал у нее в баре. Заказывал разноцветные коктейли. Сидел с ними всегда один, молча. Оставлял чаевые больше, чем сам счет. Последний раз, когда платил, коснулся ее руки. Совершенно без повода, так просто. Никогда ничего не говорил. Магда даже не знает, какой у него был голос.

За гранью надежды

Презервативы можно купить в каждом «Реале», а если кто не любит или не доверяет немцам, то в «Жеанте» . Малиновые, клубничные, супертонкие или с «удобным сборником эякулята». Нет пока еще только черных презервативов. «Потому что черный цвет стройнит», — говорит Магда. Кроме того, почти каждый конфессионально непредвзятый гинеколог пропишет таблетки, причем конфессионально правильные таблетки. То есть «противозачаточные». Несмотря на это, студентки постоянно сталкиваются с нежелательной беременностью. Даже в тех городах, где есть и «Реалы», и «Жеанты», и кабинеты гинекологов. Потом, когда уже трудно прикрыть живот даже свитером, они едут в родную деревню и на семейном консилиуме решают рожать. Дед стыдится, но поможет. Бабка плачет, но тем более поможет. Ведь она все еще помнит свою нежелательную беременность. При этом радуются, что деревня не узнает, потому что дочь не должна ходить в костел по воскресеньям, ведь сейчас она в городе на учебе. Анита была на четвертом курсе биологического факультета и на четвертом месяце беременности, когда в просторном черном свитере поехала в деревню на консилиум. Обидно то, что отвечавший за безопасность Бартек побывал в супермаркете «Жеант». Вот только презерватив порвался. Да что там презерватив, шины, и те рвутся. Анита — девушка начитанная и о таблетках, которые надо пить на следующий день, знала. Они поехали в соседний город, потому что в своем Анита стеснялась, и вместе ходили по аптекам. Было воскресенье. В одной аптеке дипломированная пани фармацевт посмотрела на нее как на проститутку, в другой ей сказали, что «это легальная аптека и подобного рода товар они не держат». В третьей, в большом рабочем спальном районе, они узнали, что такие лекарства выдаются только по рецепту гинеколога. Они не знали ни одного гинеколога, принимающего по воскресеньям. А тем более в чужом городе. Да и почти что все деньги они истратили на железнодорожный билет. Перед третьей аптекой Анита посчитала, что дни у нее были в общем-то неопасные, и они пошли на вокзал.

Два месяца назад Анита родила. Девочку. Назвали Юлей. Ребеночек вроде как бы здоровый, веселый, вот только без глазных яблок. Гинеколог говорит, что Анита, должно быть, контактировала во время беременности с кем-то, кто болел краснухой. Часто именно это вызывает генетические изменения, приводящие к недоразвитию отдельных органов. Иногда глазных яблок. В общежитии человек сталкивается с больными чем угодно. В том числе и краснухой.

Анита и Бартек — друзья Ремека. Жили с ним в том же общежитии. Теперь Анита вернулась в деревню. Ремек был весь в слезах, когда рассказывал об этом. При Магде. У нас в комнате. Ремек был крестным Юлии.

Если у ребенка нет глазных яблок, то его родители имеют право быть за гранью надежды. Так считает Ремек. Я тоже так считаю и все думаю, на что Бог намекал, допустив такое… Когда Ремек вышел, Магда сказала только «твою мать» и закрылась на весь день в своей комнате.

Она жила без мужчин. То есть рядом с ней не было таких мужчин, чей ум мог бы вызвать в ней проблеск желания, чтобы они коснулись ее. Ремек касался ее словами и своим оптимизмом. Но Ремек держался за границей прикосновения. У него для нее были только голова и сердце. У всего был свой путь. Свой план. Это неправда, что жизнь, начинающаяся семь раз в неделю чисткой зубов по утрам и кончающаяся снятием макияжа по вечерам, скучная. Как раз в таких рамках можно вести нормальную жизнь. Интересную. Полную событий. Регулярную. Пусть без всплесков, зато без ожогов и греха Коллоквиумы, экзамены, библиотека, книги. Иногда по вечерам вино. Много музыки. Она открыла для себя джаз. Гетц, Метени. Репетиторствовала, делала переводы. Вела блог. По пятницам, если не было планов на уик-энд, она засыпала в Щитно. Иногда брала туда Магду, которую можно было даже заранее не предупреждать. Лишь заслышав пароль «Щитно», Магда звонила в бар и говорила, что ее не будет ни в пятницу, ни в субботу и «поставьте за стойку эту сисястую малышку из Холидэя. Она сумеет отличить пиво от вина, и у нее всегда свободные уик-энды». И клала трубку.

Уик-энды с Магдой в Щитно всегда были праздничными. Похожими на сочельник. Магда с отцом готовили ужин на кухне. Она накрывала на стол. Потом Магда переодевалась в платье и они ужинали. Иногда после ужина смотрели на DVD привезенные Магдой фильмы. Поздним вечером шли к озеру. Тони засыпал у Магды в постели. В автобусе, когда они возвращались, Магда была задумчива и молчалива.

Мартина вспоминала Торунь как каникулярную любовь школьницы в летнем лагере. Она описала это в дневнике. Прокляла. Оплакала. Отстрадала. Остались только высохшие цветы в коробке, книги с его дарственными надписями и несколько открыток, присланных из разных стран. Единственное, с чем она не могла пока что справиться, так это возвращающееся воспоминание, как он ночью нетерпеливо искал ее, чтобы убедиться, что она рядом. И тот шепот облегчения и радости, когда он находил ее. Но она не знала, что и с этим когда-нибудь справится. Анджей…

Исчез, словно его посадили в тюрьму. Без права свиданий, но с доступом в интернет. Этого нет даже в хай-тековой тюрьме на Раковецкой. Она не знала, как он это делал, но когда она оставляла компьютер онлайн и уходила на какое-то время, когда она возвращалась, случалось, что ее программы были обновлены. И сухой файл «read me» с инструкцией, что было изменено и на что надо кликнуть, чтобы заработало. Ничего больше. Как будто он хотел сдержать данное ей слово, что будет шефствовать над ее компьютером. Она кликала, и всегда работало. «Read me», как правило, не содержал никаких нежностей, но, несмотря на это, она надеялась, что хотя бы последние строчки намекнут на возможность прочтения файла как «readme», что они принесут хоть что-нибудь от него. Пусть простое «привет». Никогда, ничего.

Все шло своим чередом. До этого вторника. Собственно говоря, до вечера понедельника. Она была уже в постели и читала «Интимную историю человечества» Зельдина. По-английски. Настоящий гимн в честь женщины. Зазвонил телефон. Было около полуночи. В это время иногда звонил он. И они предавались любви по GSM. Он в Гданьске или в Геттингене. Она здесь. Но это было давно. Кроме того, он не знал ее нового номера.