Леонид Сурин - Митя Колокольцев путешествует по векам Страница 3

Митя почувствовал, как кто-то дергает его за рукав, и оглянулся. Ивашка настойчиво тянул его за угол избы.

— Ты чего? — укоризненно сказал он, когда Митя сел рядом с ним на завалинку. — Хочешь, чтобы Касьяна из-за тебя на конюшню отправили? Хватит с него и этой беды. Теперь без коровы помается.

Он пристально посмотрел на Митю и покачал головой:

— Чудной ты какой-то. Откуда ты взялся — непонятно. Одет по-барски, а за мужика заступился.

— Эх ты! — с горечью сказал Митя. Ему хотелось заплакать, но он сдержался. Повернувшись к Ивашке, он схватил его за руку.

— Ничего-то ты не понимаешь, Ивашка. Я про все это только в книжках читал, да в кино видел, а сейчас вот на самом деле довелось увидеть.

Он помолчал, вздохнул и поднялся с завалинки.

— Пошли, что ли, — сказал он.

— Пошли, — согласился Ивашка.

По широкой улице они прошли через все селение. В стороне Митя увидел пологий холм. Чугунная ограда опоясывала его. За оградой виднелись тенистый парк и аллеи, посыпанные желтым песком. Сам не зная зачем, Митя свернул к парку. Ивашка шел за ним следом.

За оградой, среди деревьев, белел высокий красивый дом с колоннами. Дом этот показался Мите знакомым. Он всмотрелся в лепные украшения фасада, застекленную веранду и узнал: «Ведь это же наш Дворец пионеров!»— обрадовался он и шагнул к воротам, потянув за собою Ивашку, но тот поспешно отпрянул назад.

— Куда ты? — испугался он. — Это же барский дом.

Никакого Дворца пионеров не было. Барский дом. И — странное дело — он уже не казался Мите таким красивым, как за минуту до этого. Митя хорошо знал в этом доме каждую комнату. Он занимался здесь в кружке юных физиков, участвовал в концертах самодеятельности. Сад возле Дворца и его большие комнаты звенели от ребячьих голосов, но сейчас здесь было тихо и пустынно.

— Пошли отсюда, — грустно сказал Митя и собирался уже свернуть на дорогу, но неожиданно за оградой из-за кустов выбежал пухлый розовощекий мальчишка в матроске. Следом за ним бежала красивая девочка с пышными волосами. Увидев Митю и Ивашку, дети остановились и стали о чем-то шептаться. Потом мальчик подошел к ограде и поманил Митю.

— Эй ты! — крикнул он повелительным тоном. — Иди сюда!

Митя подошел, толкнул калитку и вошел в сад. Ивашка остался стоять на дороге.

Пухлощекий мальчик, одетый в синюю матроску и короткие брюки, молча разглядывал подходившего Митю.

— Ты кто такой? — спросил он и, не дожидаясь ответа, сказал — А, знаю. Ты, наверное, приехал вчера с Адольфом Карловичем, когда я спал! Слушай, — он заговорщически подмигнул Мите. — Я убежал сейчас от фрейлен Берты. Ну ее, надоела со своими уроками, у меня есть настоящее ружье. Хочешь, постреляем?

Он покосился на стоявшего за оградой Ивашку, и брезгливая гримаса появилась на его лице.

— А это кто еще там? — спросил он у Мити и удивленно взглянул на него. — Он с тобой пришел, да?

— Со мной, — кивнул Митя.

— Ты играешь с этим мужиком? — презрительно усмехнулся мальчишка. — Он же грязный, от него воняет.

— И у него есть воши, — как эхо, откликнулась девочка. — Они больно кусаются. Мне говорила фрейлен Берта.

Ивашка все слышал. Митя понял это по тому, как он сразу же отвернулся, густо покраснев, у Мити зачесались кулаки, но не успел он ничего сказать, как пухлощекий мальчишка шагнул к ограде и крикнул Ивашке:

— Эй, мужик черномазый! Пошел отсюда, рвань! Вот я скажу Еремею, чтобы он отправил тебя на конюшню.

— Ну, ты не очень-то командуй! — рассердился Митя и схватил мальчишку за плечо. — Чего разорался? Он тебя не трогает, и ты не лезь.

Мальчишка изумленно вытаращил на Митю маленькие свиные глазки.

— Ты… ты заступаешься за мужика? Хорошо же! — со злорадным торжеством воскликнул он. — Вот погоди, я расскажу Адольфу Карловичу! Все, все расскажу.

— Ну и говори! Очень я испугался!

— И маме скажу, и папе, когда он из Петербурга приедет.

— Расскажи, расскажи, — сказал Митя и плюнул. — Ябеда! Доносчик! У-у, дармоед, буржуй проклятый!

Они стояли друг против друга, сжав кулаки, и шумно дышали. Пухлощекий мальчишка выставил вперед ногу, но по глазам его было видно, что он трусит. Митя шагнул вперед и толкнул его кулаком в плечо. Мальчишка покачнулся, но устоял на ногах. Минута — и оба они вцепились друг другу в волосы и покатились по земле.

— Вот тебе! Не зазнавайся! — приговаривал Митя, оседлав своего врага и дубася его кулаками.

В саду раздался громкий рев и отчаянный визг девочки. На аллее послышались чьи-то быстрые шаги и женский голос. Митя разжал пальцы и вскочил. Перед ним стояла высокая худая дама в белом платье и с лорнетом в руках.

— О, майи готт! — вырвалось у нее изумленное восклицание. Подняв лорнет к глазам, она уставилась на Митю злыми глазами.

— Негодяй мальчишка! — закричала она топким визгливым голосом и топнула ногой. Седые букли на ее висках затряслись.

— Кто ты есть такофф? Как ты смел! Митя рванулся с места, одним махом выскочил через калитку и, не разбирая дороги, помчался к лесу, рядом мягко шлепали о землю босые пятки Ивашки, а сзади слышался визгливый женский крик. Запыхавшись, мальчики скатились в какой-то овраг и спрятались в зарослях кустарников.

Скорее! Успеть добежать!

— Утекли! — шумно дыша, сказал Ивашка и отер рукавом вспотевший лоб. Он с уважением смотрел на Митю.

— Ловко ты его! Я бы не посмел.

— Ему еще не так надо было наподдать, задаваке, — сердито сказал Митя и повернулся к Ивашке: — Слушай, откуда она взялась, худющая эта? Она кто такая? Мать?

Ивашка отрицательно помотал головой:

— Нет, это мамзель ихняя. Живет у них и всему барчат учит.

— Гувернантка, — догадался Митя.

— Она злая, — продолжал Ивашка, — И барчонок этот вредный. Теперь тебя искать будут. Выпорют, пожалуй, ежели найдут.

— Меня? — возмутился Митя. — Да меня еще в жизни пальцем никто не трогал. Пусть только попробуют.

— Откуда ты приехал? — опять недоумевающе покосился на него Ивашка, и снова простой этот вопрос поставил Митю в тупик. Как ответить Ивашке? Как объяснить, что он попал сюда совсем из другого века? Митя взял его за руку, и простая мысль вдруг пришла ему в голову.

«Хорошо бы взять Ивашку с собой», — подумал он. Кресло у машины времени широкое. Они как-нибудь уместятся вдвоем. Ивашка стал бы жить у них, мама возражать не будет. И они были бы как братья. Летом ездили бы вместе в пионерский лагерь и на экскурсии, вместе ходили бы в школу.

— Ивашка, ты хочешь в школу? — спросил он.

— А какая она, школа? — не понял Ивашка.

Митя стал рассказывать про свою школу, про светлый, просторный класс, про товарищей, рассказал он о том, как ездил на экскурсию в Москву и какие чудесные дворцы видел там под землей, и Ивашка слушал его, раскрыв рот, как завороженный. Когда Митя кончил рассказывать, Ивашка вздохнул и покачал головой:

— Хороша сказка! Ты мастак рассказывать.

— Да вовсе это не сказка! Это все на самом деле было. Правда это.

— Правда, только не у нас, а в заморском царстве, в тридесятом государстве, как бабка Лукерья говорит, — засмеялся Ивашка.

Так они лежали в кустах, не замечаемые никем, и разговаривали между собой вполголоса, когда низкий протяжный гудок долетел издалека с той стороны, где был завод.

Ивашка вскочил, прислушался и побледнел.

— Чего это гудят не ко времю? — прошептал он. — Не иначе, беда какая-то. А ну, бежим!

Мальчики выбрались из оврага и помчались к заводу, перепрыгивая через камни и кучи мусора, разбросанного тут и там. Около низкого закопченного заводскою цеха стояли полукругом рабочие, a в центре толпы, на земле лежало чье-то распростертое тело. Кровь струилась из разбитого лба мертвеца, раскрытые глаза его неподвижно уставились в небо.

— Царство небесное, отмаялся, сердешный, — сказал кто-то рядом с Митей, и рабочие один за другим обнажили головы.

Откуда-то появился низенький коротконогий человек, в клетчатом сюртуке, в шляпе и с тростью в руках, расталкивая толпу, он протиснулся вперед, посмотрел на окровавленное тело и поморщился.

— Что такое? — закричал он.

— Голову машиной разбило, угрюмо сказал высокий широкоплечий рабочий.

— Это мой тятька, — шепнул Мите Ивашка.

— А этот кто, с тростью? — спросил Митя.

— Адольф Карлович, управитель.

Управляющий шагнул к распростертому телу и ткнул его тростью, словно мертвый человек спал, и этот толчок мог разбудить его.

Толстое, брезгливое лицо управляющего сморщилось еще больше.

— Сам виноват, — сказал он. — Не надо разевайт свой рот.

— Нет, не сам! — громко крикнули из толпы, — Колесо неисправно. Его давно сменить пора. Сто раз об этом говорено.