Наталья Мамонтова - Игорь Грабарь Страница 2

Свои студенческие годы со всеми их бесконечными и разнообразными трудами Грабарь вспоминал «как единую целостную, бесконечно увлекательную, ибо до отказа насыщенную впечатлениями, радостную жизнь»[5 Там же.].

Живопись оставалась его главным интересом. На первом курсе университета Грабарь написал свой первый значительный живописный этюд, имевший успех среди его друзей из Академии художеств. Это была Крыша со снегом (1889), написанная из окна комнаты одного из университетских товарищей на углу Владимирской улицы и Графского переулка. Эффектная диагональ композиции, сопоставление заснеженной плоскости крыши с уходящей вдаль перспективой домов достаточно много говорят о художественном даровании Грабаря. И в других работах университетского периода (В вагоне конки, 1891; Лампа с зеленым абажуром, 1891; Няня с ребенком, 1892) заметно стремление молодого художника к обобщению форм, поиску острых композиционных решений, к трактовке изображения не детально, а массами, и главное - к свежему интенсивному колориту. В эти годы формируется отношение Грабаря к натуре, которое впоследствии легло в основу его манеры.

Уже с 1892 года он начал заниматься в академической мастерской профессора Павла Чистякова, знаменитого педагога, имевшего особую систему обучения рисунку и взрастившего плеяду великих русских художников, в том числе Поленова, Репина, Врубеля, Серова.

Грабарь окончил университет в 1893 году, прослушав одновременно полный курс лекций на историко-филологическом факультете даже более добросовестно, чем на юридическом. Решение поступать в Академию художеств было твердым, но по совету ГЦербиновского Грабарь не стал сразу подавать прошение о поступлении. Ведь Академия художеств в это время находилась в процессе реформирования, которое должно было в корне изменить систему преподавания.

Реформа Академии заключалась в переработке ее устава, изменении системы академических программ, в обновлении профессорского состава. Собственно учебной структурой стало учрежденное при Академии художеств Высшее художественное училище, в которое пришли преподавать Владимир Маковский, Архип Куинджи, Илья Репин.

Дама с собакой. 1899

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Таким образом Академия приняла Грабаря в свои классы в 1894 году. Интересно, что уже в начальном классе ученики образовали две группы, одна из которых тяготела к рисунку, другая больше интересовалась живописью; Грабарь принадлежал к последней.

Огромную роль для него в это время играли зарубежные издания по искусству, знакомившие учеников Академии с современными направлениями европейской живописи. Так Грабарь узнал имена и произведения Эдуара Мане, Клода Моне, Эдгара Дега, Огюста Ренуара, которые стали постепенно затмевать академическую действительность. Как писал он впоследствии, даже Чистяков «...заслонился гигантской фигурой Мане, до сих пор для меня сохранившей свой масштаб»[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 102.].

Одной из самых ярких фигур, запомнившихся Грабарю в Академии, был Федор Малявин; он уже стал известен своими сильными портретами. В один из учебных дней Малявин, по выражению Грабаря, «нашвырял» в один сеанс его портрет, который был воспринят в Академии как сенсация. Друзьями Грабаря по репинской мастерской, кроме Г.Цербиновского, были Константин Сомов, Осип Браз, Дмитрий Кардовский. За недолгое время обучения в Академии Грабарь познакомился и с художниками-москвичами, бывавшими в Петербурге в связи с Передвижными выставками, в том числе с Константином Коровиным, Валентином Серовым, Аполлинарием Васнецовым.

В 1895 году Грабарь совершил дальнее путешествие, начавшееся в Берлине, Дрездене и Мюнхене. Но более всего влекла его Италия. Попав в Венецию, проведя в этом волшебном городе две недели, Грабарь навсегда был покорен им, его красотой, архитектурой, художественными сокровищами его церквей и дворцов.

Тициан, Веронезе, Тьеполо - венецианская живопись «с ее единственным в истории искусства колоритом» поразила его, а «ужалил» сильнее всего Тинторетто[1 И.Э. Грабарь. Моя жизнь, с. 113.]. Среди «откровений», полученных в Риме, - Портрет папы Иннокентия X Веласкеса, затмивший для Грабаря другие живописные сокровища Вечного города.

То, что увидел Грабарь, попав после Италии в Париж, показалось ему необыкновенным. Помимо классических ценностей европейской культуры молодых русских художников (и Грабаря в их числе), ехавших в Европу в 1890-е годы, привлекали явления современного искусства, опыт европейских художников-современников, отчасти знакомый по частным коллекциям и эпизодическим выставкам. Импрессионизм и постимпрессионизм представлялись таинственной и новой сферой искусства, открывающей новые горизонты, за которые художники стремились заглянуть.

Поэтому одним из самых необыкновенных эпизодов пребывания в Париже для Грабаря стало случайное посещение лавочки Амбруаза Воллара, торговца картинами, на рю Лафитт, где перед ним возникли «странные небольшие холсты», открывшие мир Сезанна, Гогена, Ван Гога. Интересно, что спустя много лет, в 1904 году, Грабарь вновь посетил лавку Воллара, уже более обширную, и увидел там новые необычные произведения еще неизвестных Анри Матисса и Пабло Пикассо.

После возвращения учеба в Академии привлекала его все меньше и меньше, своего места он здесь не находил. Проработав около года в натурном классе, Грабарь был переведен в выбранную им мастерскую - это была мастерская Репина. Репинская мастерская пользовалась огромной популярностью в Академии и в Петербурге. Но даже репинское преподавание не отвечало ожиданиям Грабаря. Ему казалось, что он теряет свежесть, непосредственность своих ранних работ, не приобретая высшего умения.

В поисках учителей Грабарь задумал снова ехать за границу. Финансовую поддержку ему, как и в первый раз, оказала редакция Нивы, куда он обязался писать статьи и обзоры европейской художественной жизни.

Угасающий день. 1904

Государственная Третьяковская галерея, Москва

Для тогдашних студентов петербургской Академии характерной была свобода в выборе места учебы - очень многие оставались для работы в частных ателье и академиях Парижа. Не меньшим авторитетом в эти годы пользовалась мюнхенская художественная школа - Мюнхенская академия, частные школы Холлоши и Ашбе.

Таким образом выбор между Парижем и Мюнхеном составлял для Грабаря известную проблему. Все же он принял решение ехать в Мюнхен «с непременной оглядкой на Париж». Его спутником был товарищ по Академии Кардовский.

Школа Антона Ашбе и ее глава пользовались в Мюнхене, куда приехали в 1896 году Грабарь и Кардовский, большой известностью. Ашбе, по мнению Грабаря, был крупнейшим педагогом, блестящим рисовальщиком, имел свою, очень эффективную систему преподавания. Здесь Грабарь «добирал» в рисовании то, что не удалось получить в Академии. Точные, наглядные способы обучения позволили почувствовать под ногами твердую почву и очень быстро продвинуться в рисунке. В сочетании со строгой системой рисования с натуры в школе Ашбе была принята широкая, этюдная манера живописи и импрессионистическое раздельное наложение красок.

Ашбе быстро оценил способности Грабаря и предложил ему быть старостой, в обязанности которого входили занятия с новичками. В дальнейшем авторитет Грабаря среди учеников школы позволил ему возглавить одно из двух созданных в школе отделений.

Мюнхенский период (1896-1901) был в жизни Грабаря очень разнообразным: он не только углубленно занимался живописью, изучал историю техники живописи, но и увлекся изучением архитектуры и скульптуры, прошел курс архитектурного политехникума. Преподавательская работа в школе Ашбе, как это часто бывает, много дала ему для уяснения и решения собственных проблем в рисунке и живописи.

После года пребывания в Мюнхене Грабарь совершил поездку в Париж с целью проверить плюсы и минусы мюнхенской школы в сравнении с парижскими мастерскими. Эта проверка была очень своевременной. В зале импрессионистов Люксембургского музея Грабарь понял, насколько близки ему эти мастера. Его главной идеей стало соединение в одно целое лучших сторон «Парижа» и «Мюнхена».

Особенностью жизни в Мюнхене были сменявшие друг друга увлечения тем или иным художником или направлением. Для Грабаря стало важно ограничивать себя тем, чтобы «намотать смысл очередной моды на ус», не воплощая ее в своей живописи. Вместе с тем в работах мюнхенского периода - Дама с собакой, Дама у пианино (обе - 1899) - есть элементы виртуозности салонного характера, типичные для живописи мюнхенского Сецессиона.

В картине Дама у пианино пастозно написанная женская фигура у рояля не завершена художником и потому в изобразительном решении прежде всего сказывается этюдный замысел. Эта фигура стала воплощением света - ее «световая» роль в пространстве сродни роли канделябров на рояле. Внутренним свечением полны и клавиши инструмента, а лежащая на них рука объединяет эту симфонию цвета в одно целое. Художник пользуется пастозным мазком для усиления этой светоносности форм - свет не скользит по поверхности, а словно «зарывается» в нее, становится материально ощутимым.