Владимир Афанасенко - 56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941 Страница 23

Бои в октябре 1941 г. стали боевым крещением для частей 56-й Отдельной армии. Они выдержали первый натиск противника, познакомились с его силами и тактическими особенностями. К сожалению, серьезных уроков из опыта этих боев не было извлечено, а их удачный исход принес некоторое самоуспокоение. Между тем танковые и мотомеханизированные войска Клейста остановились на Ростовском направлении не только вследствие упорного сопротивления советских войск, но и тяжелого состояния дорог, а также отсутствия необходимого количества горючего.

К середине ноября ударил мороз, оказавшийся новой напастью для немецкой техники. По словам Э. фон Макензена, «большинство моторов просто не желало заводиться, а достаточного количества средств защиты от холода мы еще не смогли подвезти. По этой причине наступление рвущихся в бой и радующихся продвижению вперед, но еще не снаряженных по-зимнему войск стало бы безответственной акцией и едва ли могло привести к успеху. Поэтому оно было перенесено до окончания сильных холодов».

Вплоть до 17 ноября 1941 г. в полосе 56-й Отдельной армии активных боевых действий не проводилось. В это время Э. фон Клейст пытался ударом на Новошахтинск обойти Ростов-на-Дону с севера. Однако в ходе напряженных боев его части сумели лишь потеснить соединения 9-й армии на восток. Советские войска выдержали этот удар, что заставило Клейста в очередной раз изменить свои планы.

НЕОЖИДАННАЯ ПЕРЕДЫШКА

Командование 56-й Отдельной армии и лично генерал-лейтенант Ф.Н. Ремезов стремились использовать полученную передышку для наведения порядка во вверенных частях и подразделениях, их пополнения личным составом и вооружением, так как они понесли большие потери в октябрьских боях. Особенно значительными они были в 31-й стрелковой дивизии, принявшей на себя главный удар противника в период с 12 по 22 октября 1941 г. К 1 ноября потери дивизии составляли 410 командиров и 7154 рядовых. В сводке, составленной штабом армии 5 ноября, отмечалось, что дивизия была пополнена личным составом, но вооружена далеко не полностью, имея лишь 50 процентов от требовавшегося количества винтовок, 25 процентов — станковых и 30 процентов — ручных пулеметов. Дивизия имела всего 20 минометов (вместо положенных 152), 12 76-мм и 12 122-мм орудий дивизионной и полковой артиллерии{76}.

Немалыми были потери и в других соединениях. Так, в 343-й стрелковой дивизии потери составляли 183 командира и 3109 рядовых, в 353-й стрелковой дивизии — 55 командиров и 1076 рядовых, в 68-й кавалерийской дивизии — 7 командиров и 48 рядовых, в 7-м дивизионе бронепоездов — 4 командира и 34 рядовых. Общие потери соединений и частей 56-й Отдельной армии к 1 ноября 1941 г. составляли 659 командиров и 11 412 рядовых. К моменту подготовки сводки 343-я и 353-я стрелковые дивизии оказались укомплектованы личным составом, но их вооружение не было доведено до штатной нормы. Не участвовавшая в боях 347-я стрелковая дивизия была полностью укомплектована личным составом и личным оружием, наполовину — пулеметами, но не имела дивизионной артиллерии и не была обеспечена автотранспортом. 62-я и 70-я кавалерийские дивизии были вооружены на 50 процентов винтовками и пулеметами, но не имели артиллерии. 64-я и 68-я кавалерийские дивизии были полностью вооружены винтовками и на 70 процентов пулеметами, но не имели Противотанковых пушек. Только прибывшая из Баку и не участвовавшая в боях 317-я стрелковая дивизия была полностью укомплектована и вооружена.

Подписавшие сводку начальник штаба полковник Бармин, военком штаба полковой комиссар Брансбург и начальник оперативного отдела полковник Нечаев делали вывод о том, что части армии «приобрели опыт борьбы с противником, оснащенным танками и, закрепившись на подступах к г. Ростов, готовы к отражению и уничтожению его». Однако для этого требовалось «срочное пополнение вооружением и, в особенности, минометами, противотанковой и дивизионной артиллерией» 347-й стрелковой, 62-й и 70-й кавалерийской дивизий, а также пополнение 6-й танковой бригады тяжелыми и средними танками, так как основу ее вооружения составляли легкие танки{77}.

Стремление к рациональному использованию имевшегося в наличии в частях и соединениях армии автоматического оружия отражает приказ № 03 от 5 ноября. В нем отмечалось, что в ряде частей автоматическое и полуавтоматическое оружие используется не по назначению, большинство ППД и самозарядных винтовок «осело в штабах и. даже в тыловых подразделениях». Приказ требовал «под личную ответственность командиров и комиссаров проверить использование, передать на вооружение подразделений», а также запретить командно-начальствующему составу, уже имевшему на вооружении пистолеты или револьверы, вооружаться ППД и СВТ. Не имевшим же штатного оружия требовалось выдать карабины{78}.

В приказе войскам 56-й Отдельной армии № 036 от 12 ноября 1941 г. сообщалось, что 2-й дивизион 32-го артиллерийского полка, поддерживавший 75-й стрелковый полк 31-й стрелковой дивизии, действовавший в составе 339-й стрелковой дивизии 9-й армии, при отходе из района села Лысогорки бросил четыре 122-мм гаубицы и три 75-мм пушки (все — на механической тяге). Кроме того, 75-й стрелковый полк не вывез три 45-мм противотанковые пушки, хотя «полк и дивизион, совершая отход, больших столкновений с противником не имели». Командир и военком артиллерийского дивизиона «не приняли должных мер для спасения материальной части, а поспешили уничтожить ее путем порчи».

За потерю материальной части командующий армией приказал отстранить от занимаемых должностей командира 2-го артиллерийского дивизиона 32-го артиллерийского полка капитана Семенова и комиссара дивизиона политрука Карнаухова и передать дело о них прокурору армии для расследования и доклада Военному совету. В приказе отмечалось, что командир 75-го стрелкового полка майор Сосков и комиссар полка батальонный комиссар Марков «тоже заслуживают отстранения от должности и отдачи под суд военного трибунала». Но с учетом того, что 75-й полк «в предыдущих боях с фашистами отличился», наказание для каждого из них ограничилось 15 сутками ареста с удержанием половины зарплаты на это время. Приостанавливалось и представление всех четырех командиров и политработников к награждению за предыдущие бои, а командира полка — к очередному званию{79}.

Еще через три дня был издан приказ № 048 «Об учете оружия и ответственности за его утрату». Он обращал внимание на «ряд фактов преступного отношения к сбережению личного имущества военнослужащими, а также… случаи, когда части 68 КД, 353 СД и 33 мотострелкового полка НКВД обезоруживали подразделения и отдельных военнослужащих 31-й стрелковой дивизии при выходе частей этой дивизии из боя». Так, командование 68-й кавалерийской дивизии отобрало оружие у военнослужащих 2-й и 9-й роты 248-го стрелкового полка 31-й стрелковой дивизии при выходе их из окружения на своем участке фронта. 26—27 октября 16 бойцов с винтовками 248-го стрелкового полка были зачислены в части 68-й кавалерийской дивизии, хотя следовали к месту нахождения штаба 31-й стрелковой дивизии под командованием среднего командира. В приказе также отмечались случаи, «когда отдельные бойцы оставляли оружие на поле боя, а сами бежали в тыл». Бросившие оружие на поле боя и дезертировавшие в тыл красноармейцы П.П. Фоменко и В.Г. Воропаев были преданы суду военного трибунала и расстреляны. Командарм-56 приказал «немедленно навести порядок в учете всех видов оружия, а учтенное оружие заприходовать», не допуская «случаев безответственного отношения при передаче оружия из одного подразделения и части в другие». Он также категорически запретил без его разрешения разоружать команды, следовавшие в свои части и подразделения{80}.

Приводимые документы отражают сложившуюся в РККА практику, согласно которой к потерям в материальной части относились даже более строго, чем в личном составе. Отчасти объяснимая огромными потерями в вооружении в начальный период войны, она вызвала другую крайность, когда командиры стали чрезмерно осторожничать с использованием имевшегося у них в наличии вооружения, опасаясь лишиться материальной части, за которую несли персональную ответственность.

Немало внимания уделялось и подготовке личного состава. Генерал-лейтенант Ф.Н. Ремезов неоднократно лично проверил состояние обороны ряда соединений, в том числе необстрелянной, но полностью укомплектованной и вооруженной 317-й Бакинской дивизии. По результатам проверки 16 ноября был издан специальный приказ, посвященный состоянию обороны в 317-й стрелковой дивизии. В нем отмечались следующие недостатки: «а) наблюдение за противником не организовано; б) внутри дивизии не используются средства связи; в) служба ПТО у орудий несется плохо, расчеты не знают секторы обстрела, не имеют запасных позиций. Площадки орудий завалены посторонними предметами, маскировка — плохая; г) в частях дивизии пренебрежение маскировкой, окопы ярко выражены на фоне степи; д) усовершенствование позиций в инженерно-техническом состоянии не организовано и проведено недостаточно. Например, бойцы 9-й роты не обучены, как делать ячейки. Сделали их неверно, перекрыли так, что огонь вести невозможно». Об исправлении недостатков требовалось доложить к 18.00 17 ноября 1941 г.{81}