Вячеслав Красиков - Северная война или блицкриг по-русски Страница 3

Печатные издания в основном малого объема (и степени правдивости), освещавшие ход боевых действий, выпускались в Москве (а затем и в Петербурге) практически в течение всего русско-шведского конфликта. Почти все они являлись частью пропагандистской борьбы, которой обе стороны придавали не меньшее значение, чем нынешние политики и полководцы. Но история тогда считалась делом исключительной государственной важности, которое курировали сами монархи или их ближайшие помощники. А потому и первое достойное внимания по масштабу и содержанию русскоязычное исследование военных аспектов противостояния Петра I и Карла XII увидело свет лишь спустя полвека после его окончания — в 1770-772 гг. Официально оно называлось «Журнал, или Поденная записка императора Петра Великого», однако фактически являлось вариантом «Гистории Свейской войны», работа над которой была начата по приказу самого Петра в последние годы его жизни[2]. Этот труд остался не законченным по причине смерти своего инициатора. Тем не менее, он содержит много сведений, представляющих интерес по сию пору. С другой стороны, венценосный редактор иногда правил его исходя из «государственных» — политических и пропагандистских соображений. Поэтому к цифрам и фактам на страницах «Гистории» необходимо подходить с разумной мерой критического недоверия.

К сожалению, эта книга никогда не переиздавалась и к настоящему времени превратилась в библиографическую редкость. Между тем после ее опубликования дело пошло быстрее — изыскания российской науки по вопросам Северной войны стали появляться на свет значительно чаще. Анализировать их все нет смысла. Это тема для отдельной пухлой книги. Но некоторые работы просто нельзя не упомянуть. В первую очередь, конечно, 30-томный (!!!) труд И. И. Голикова, изданный в конце XVIII в{1}. Для своего времени автор совершил без всякого преувеличения настоящий научный подвиг. Собранные и структурированные им сведения даже сейчас являются ценным материалом.

В первой половине и середине следующего — XIX столетия свой достойный вклад в общее дело внесли Д. П. Бутурлин{2}, В. Бергман{3}, Н. А. Полевой{4}, А. П. Карцов{5}, Н. Г. Устрялов{6}. Они перевели вектор изучения Северной войны в сторону тщательной проработки первоисточников. На еще более прочную фактическую основу этот процесс встал, когда началось широкомасштабное обнародование переписки Петра I и его ближайших сподвижников, а также собраний документов конца XVII — начала XVIII столетий. Особенно интересные фундаментальные исследования пошли после либеральных реформ Александра II — цензурная узда ослабла, и российские историки[3] наконец-то обрели возможность полноценных регулярных контактов со своими европейскими коллегами. На Западе уже давно разработали принципы и методы критического анализа событий прошлого. Знакомство с ними благотворно сказалось и на уровне объективности книг отечественных специалистов[4].

Прогрессивное поступательное развитие царской историографии легко проследить даже по трудам второй половины XX в., собранным в таблице № 2. Вернее, по степени реалистичности предлагаемой там статистики. С годами она, несомненно, возрастала. У Пушкина точность подобранной им цифири еще явно хромает. О чем поэт и сам догадывался, поскольку в подготовительных набросках постоянно проставлял в скобочках рядом со многими данными знаки вопроса. А Соловьев и Брикнер спустя всего несколько десятков лет уже несравнимо лучше ориентируются в информации, представляя читателям полную и практически объективную картину.

Эта историографическая традиция по инерции какое-то время жила даже после большевистской революции. Старание как можно ближе к истине описать разрабатываемую тему отразилось также и на отечественной художественной литературе. В наиболее известном советском произведении о Северной войне — романе А. Н. Толстого «Петр Первый» (над которым автор начал работать в 30-х гг. XX в.) силы противников перед Нарвской битвой указаны как 45 000 «пеших и конных» у русских и не более 10 000 у шведов[5]. Сам бой, между прочим, тоже воспроизведен великолепно.

Тем не менее европейский вектор свободного и цивилизованного развития российской историографии был коммунистами в 1917 г. уже надломлен. Новая власть требовала абсолютного подчинения во всех без исключения областях человеческой деятельности. А потому наука о прошлом вскоре опять превратилась в «дело государственное». Но управлялась она теперь не патриархально-либеральными царскими указами, а убойными партийными директивами. И тот, кто не успевал уследить за их причудливым курсом, становился «к стенке» или превращался в «лагерную пыль». Образ сражения под Нарвой на 74-летнем протяжении этого идеологического слалома изменился до полной неузнаваемости.

В 20-х и первой половине 30-х гг. все, что происходило в прошлые века «эксплуатации человека человеком», полагалось яростно критиковать. В результате «царские» войны без какого-либо исключения объявили «бездарными и бессмысленными бойнями». На подобном фоне пересматривать итоги «Нарвской конфузии» (полученные исследователями второй половины XIX и начала XX в.) просто не требовалось. Но затем товарищ Сталин решил, что стране необходима патриотическая прививка. И направленность советской пропагандистской машины (куда включили и историографию) круто изменилась. Что немедленно отразилось на правдивости описания Северной войны. Главной ее бедой оказался тот парадоксальный факт, что царь Петр Великий имел несчастье попасть в число положительных героев новой большевистской версии российской истории. После чего иметь поражения с некрасивой статистикой ему уже не разрешалось.

Первые перемены можно заметить по работам, подготовленным к изданию после Второй мировой войны. Состав русских войск начал уменьшаться, а шведские ресурсы принялись подрастать. Этот процесс набрал ход в 50-е гг. Если академик Е.В. Тарле еще пытается запутать ситуацию преимущественно «словесной эквилибристикой», а со статистикой обращается осторожно, манипулируя ею только методом умолчания, то специализированные труды, выпущенные в «хрущевскую оттепель» для военных профессионалов уже откровенно фальсифицируют цифры. Видимо, в Кремле решили, что армия нуждается в углубленном патриотическом воспитании, и историки получили указание поработать на ниве «прославления». Поэтому арифметика нарвского разгрома вскоре приобрела совершенно иной вид, став намного «красивее», чем даже тот вариант, который изобразил сам Петр I в «Гистории Свейской войны».

Сия тенденция достигла апогея в десятилетия брежневского «застоя» (см. таблицу № 3), когда под Нарвой стали уже «сражаться» практически равные силы. А успех шведов объяснялся «предательством» царских генералов и офицеров — европейских наемников, которым Петр якобы излишне доверял. Однако верхом цинизма и наглой лжи является все же постперестроечный разгул «демократии». Здесь сомнительная пальма первенства у знаменитого словаря-справочника англичанина Томаса Харботла. Конечно, сам британец здесь не при чем. Он уже давно умер. Но готовивший к публикации перевод его книги коллектив российских ученых решил исправить данные «неграмотного» англосакса и заменил общепринятые в международной историографии цифры Нарвской битвы (да и не только ее) на мифические советские. И, разумеется, не отметил те места, где произведено вмешательство в авторский текст[6]. То есть совершен натуральный подлог. Который уже в принципе должен не просто осуждаться по моральным законам, а караться в соответствии со статьями уголовного кодекса. После этого уже ничему не поражаешься, а только отмечаешь все новые «перлы». В данной связи полезно полюбопытствовать, какие знания могло почерпнуть советско-российское население из отечественных справочников и энциклопедий. Как говорится, не верь глазам своим (см. таблицу № 3).

110 …… 35 000 чел. / 32 000 чел. … 8000 чел. / 3000 чел.

18 …… 173 пушки, 35 000 чел. / 32 000 чел. … 145 пушек, 8000 чел. / 3000 чел.

109 …… 173 пушки, 35 000 чел. / 32 500 чел. … 145 пушек, 8000 чел. / 3000 чел.

167 …… 173 пушки, 35 000 чел. / 37 пушек, 32 000 чел. … 145 пушек, 8000 чел. / 3000 чел.

98 …… 34 000 чел. / 23 000 чел. … 145 пушек, 6000 чел. / 2000 чел.

30 …… 148 пушек, 35 000 чел. / 37 пушек, 32 500 чел. … 145 пушек, 8000 чел. / 3000 чел.

61 …… 145 пушек, 35 000 чел. / 37 пушек, 32 500 чел. … 145 пушек, 8000 чел. / 3000 чел.

31 …… 173 пушки, 35 000 чел. / 37 пушек, 23-25 000 чел. … 145 пушек? / ?

137 …… 173 пушки, 35 000 чел. / 37 пушек, 12-32 000 чел. … 8000 чел., 173 пушки / 3000 чел.

В то же время за последние десятилетия вышло и несколько в целом вполне достойных работ[7]. Но вот как их отличить и найти неподготовленному или молодому читателю в громадной куче прочего хлама? Столь же дикая ситуация с информацией о Северной войне наблюдается и в русскоязычном Интернете. Кто хочет убедиться лично, пусть наберет в любой поисковой системе «Нарва 1700 год». Полученный результат превзойдет все ожидания. Так что удивляются политологи напрасно. Плачевные итоги их опросов вполне объяснимы.