Федор Щербина - История Кубанского казачьего войска Страница 34

С открытием входа в Дунай сильнейшая по тому времени крепость Измаил стала доступной для русского флота. Предстояло взять эту крепость, и в истории взятия Измаила русскими войсками сохранились любопытные подробности, характеризующие роли действовавших лиц.

Во главе армии стоял Потемкин. В роли „высокоповелительного“, как титуловался он часто в официальных бумагах, главнокомандующего Потемкин с буквальной точностью как бы старался оправдать данный ему витиеватый титул, — с высоты своего положения он именно только „повелевал“. Во-первых, приказал генералу де Рибасу истребить турецкий флот, находившийся под Измаилом, а во-вторых, опять-таки, приказал Суворову взять крепость Измаил. Приказания были исполнены, но, разу-меется, только потому, что исполнителями явились такие лица, как Суворов, де Рибас, Головатый и др. Вот как в действительности происходило дело.

Русская флотилия, находившаяся под командой де Рибаса, была разделена на две части: с одной частью судов де Рибас расположился выше Измаила, а другая часть, состоявшая из казачьих лодок, под командой Головатого, заняла места ниже крепости. 19 ноября де Рибас занял лежавший вблизи Измаила остров Читал и заложил на нем, под прикрытием обеих частей русского флота, при усиленном обстреливании турок из Измаила, батареи. В течение ночи к утру 20 ноября были возведены и окончены батареи, из которых и началась бомбардировка Измаила, поддержанная обеими частями флота. В то же время русские моряки подошли со своими баркасами вплотную к турецким судам, расположенным у каменного бастиона, и бросились в атаку. Смятые турки оставили и свои суда и бастион, причем семь судов было сожжено, а 18-пушечный корабль взорван был на воздух. На другую часть турецкого флота напал с черноморцами Головатый, пройдя предварительно линию усиленного турецкого огня. Казаки нанесли здесь полное поражение туркам и потопили около 90 турецких судов.

Так был разбит турецкий флот. Оставалось взять Измаил. Имя Суворова ручалось за успех дела. Войска были уверены в победе. 9 декабря Суворов отдал один из знаменитых своих приказов по войскам: „сегодня молиться, завтра — учить войска, послезавтра — победа либо славная смерть“. 1 декаб-ря начался штурм Измаила, окончившийся падением этой крепости. Наступление на крепость велось с двух сторон. Со стороны Дуная атаку вел с черноморцами генерал де Рибас, а с суши сам Суворов. После упорного боя русские овладели Измаилом. Дорого, однако, досталась черноморцам эта победа. В одной из наступавших колонн были почти поголовно изрублены черноморцы турками и татарами под командой Каплан-Гирея, брата Крымского хана. Этим актом и закончена, собственно, была кампания 1790 года.

Взятие Измаила ознаменовано было целым дождем наград. Конечно, высокоповелительный главнокомандующий принял на свой счет выполнение изданных им приказаний и постарался геройские подвиги талантливых людей и скромные дела серой массы рядового воинства как свое дело обставить обилием наград в виде чинов и орденов. При этом удобном случае не забыты были и казаки Черноморского войска: кошевой Чепига, судья Головатый, войсковой есаул Сутыка и писарь Котляревский получили ордена, 500 казачьих офицеров были повышены в чинах, а всем нижним чинам были розданы особые знаки, с одной стороны, с вензелем Екатерины, а с другой — с надписью: „За отличную храбрость при взятии Измаила декабря 11-го 1790 года“. Казачьи старшины заражены уже были страстью к чиновным наградам.

В 1791 году черноморские казаки исполняли исключительно сторожевую, разведочную, пограничную, и вообще разъездную службу. Участия в значительных движениях армии казачье войско не принимало, да и вообще крупных военных дел в этом году не было. Поэтому как конная, так и пешая казачьи части то и дело дробились на мелкие отряды, команды и партии и направлялись с места на место, туда, где требовались быстрота, сметка, ловкость и другие качества казака-разведчика. Так, расположенная на зимовку у Старой Килии казачья флотилия направлена была по распоряжению Кутузова Дунаем к Галацу для соединения с эскадрой де Рибаса. Туда же, в войска генерал-аншефа князя Репнина, были двинуты казачья конница и обоз под начальством кошевого Чепиги. При взятии у неприятеля острова вблизи Браилова участвовало два казачьих полка. Перевозка войск через Дунай на этот остров производилась казачьей флотилией, и когда турки направили свои суда против казачьей флотилии, чтобы воспрепятствовать переправе, то казаки вступили в бой и заставили уйти турецкие суда. 31 марта две тысячи пеших черноморских казаков участвовали во взятии оного из придунайских турецких укреплений, потерявши 6 человек убитыми и 16 ранеными. В то же время Кутузов отправил девять вооруженных казачьих лодок в Галац, десять для сторожевой службы в килийский рукав Дуная, две лодки к острову Читалу, а остальные шесть лодок прибыли потом также в Галац. Точно так же конные казаки были распределены частями по различным местам и пунктам. Две тысячи человек находилось на Дунайском острове, 500 было расположено ниже Галаца на пикетах, разъездах, у перевоза и пр.; два казачьих полка наблюдали за неприятелем против Тульчи, остальные казаки были при обозе.

Таким образом, по самому ходу военных действий черноморцы были поставлены в условия мелких стычек и борьбы с неприятелем. При этом казакам приходилось сталкиваться не только с турками, но и со своими братьями казаками, бежавшими в Турцию. В одном случае черноморцы поехали в гости к турецким запорожцам за Дунай, но угощение, видимо, так понравилось им, что части казаков совсем осталась за Дунаем. В другом случае на сотника с казаками, причалившими к одному из островов на Дунае для ночлега, напали турецкие запорожцы, причем убили одного казака, трех ранили, девять взяли в плен, захвативши их на лодке с пушкой. Только часть казаков с сотником успела уйти и скрыться в камышах. В третьем случае, когда кошевой Чепига по приказанию Кутузова вступил 5 июня в сражение с передовыми частями турецкой армии, черноморец Павел Помело нечаянно столкнулся со своим родным братом, запорожцем из Турции. Последний, узнавши родного брата, предупредил его, что турки хотели вовлечь черноморцев в засаду, и указал место, где скрывался хан с татарами и некрасовскими казаками, и другое место, где поджидали также татары, чтобы напасть на русских с тыла. Благодаря этим предостережениям черноморцы не дались в обман. Впрочем, дело приняло потом такой оборот, что Чепига с казаками напал на самого хана, который едва успел спастись бегством за речку, подальше от русских и ближе к турецким войскам.

Стычкой этой, однако, не кончилось дело. После поражения казаками татар, с ханом во главе, начали отступать и турецкие войска. Тогда Кутузов приказал Чепиге с казаками атаковать и турок. И в этом случае казаки остались победителями. Турки были рассеяны, и казаки захватили у них три пушки, шесть пленников и тяжелый турецкий обоз. 6 июня казаки участвовали вместе с другими частями под командой Чепиги и полковника де Рибаса в разорении города Бабадага, магазинов и ближайших селений. Наконец последний раз черноморские казаки со своим кошевым атаманом участвовали в поражении русской армией князя Репнина турецких войск под Мачином.

Скоро потом был заключен мир с Турцией, а до сих пор казаки несли кордонную службу по линии от устья р. Прута до Галац и отсюда до нижнего Чуленца. В ноябре месяце пехота на лодках с Головатым стала на зимние квартиры в Фальче и Галаце, а конница с Чепигой разместилась по селениям своего же Черноморского войска на Очаковской степи по левую сторону Днестра. Но прежде, чем это произошло, 5 октября 1791 года неожиданно для всех умер великий гетман князь Потемкин-Таврический.

Так окончилось участие Черноморского войска в войне русской армии с турками. Общий перечень фактов, характеризующих это участие, подтверждает, что расчеты правительства на местное казачество, как на необходимую и выгодную часть специального войска для армии, вполне оправдались. Казаки, может быть, дали несравненно больше того, сколько ожидалось. Их передовая разведочная служба гарантировала, с одной стороны, спокойное и регулярное течение дел в армии, а с другой — держала в курсе предводителей армии относительно сил и расположения их противника. Если прибавить к этому, что непосредственное участие казаков в важнейших сражениях имело или решающее значение, или характер своевременно поданной помощи, то, конечно, черноморские казаки вправе были сказать: „Мы заслужили себе имя и землю; дайте нам места для поселений, чтобы мы могли сорганизоваться в гражданскую общину“. Так оно и произошло на самом деле.

Можно положительно сказать, что война подсказала русскому правительству нужду в казаках, а народ и старые сечевики продиктовали ему тот путь, которым шло формирование нового казачьего войска. Гордый и самовластный Потемкин не избежал в этом отношении роли школьника, которому диктовал свои требования народ и которые, разумеется, он коверкал и портил при своей бесконтрольности и княжеских замашках.