Михаил Терентьев - Россия и Англия в Средней Азии Страница 41

В подтверждение возможности похода указывался пример похода Надир-Шаха в 1739 и 1740 годах: выступив из Дегли, он прошел чрез Кандагар, Герат, Мешхед и Астрабад — как раз по этому пути.

«То, что сделала армия истинно азиятская (этим все сказано) в 1739 — 1740 годах, можно ли сомневаться, чтобы армия французов и русских не могла ныне того совершить!»

План действительно был смелый, но далеко не мечтательный — отвергать возможность вторжения в Индию со стороны Персии никто, конечно, не станет.

Однакоже, все доводы Павла 1-го не подействовали на первого консула и компания не состоялась.

Тогда Павел решился предпринять экспедицию одними своими средствами.

Чтобы экспедиция ничего не стоила государству, Павел придумал напустить на Индию полчища донских казаков, которым, так сказать, он дарил Индию: «все богатство Индии будет вам наградою за сию экспедицию», писал он (от 12 янв. 1801 г.) к атаману донского войска Василию Петровичу Орлову 1-му.

Казаки должны были собраться к задним станицам, выслать лазутчиков и затем двинуться чрез Оренбург на Хиву и Бухару любою из трех дорог, а не то и всеми тремя. — Затем уже прямо идти на р. Индус.

В успехе казаки сомневаться не должны: «войска того края, писал Павел, из такового же рода, как и ваше (т. е. не регулярная), так имея артиллерию, вы имеете полный авантаж».

При письме посылались и карты, какие нашлись, но они ограничивались только Хивою.

Как настойчиво действовал Павел, видно из того, что в тот же день он написал второе письмо, в котором повелевал все заведения англичан раззорить, угнетенных владельцев освободить, земли привесть в такую же зависимость от России, в какой он были до тех пор от Англии, и наконец торговлю обратить к нам.

На другой день новое письмо с приложением подробной карты Индии. Павел напоминал, что «казакам дело до англичан только, а мир со всеми теми, кто не будет им помогать», — Бухару рекомендовалось утвердить, «чтобы китайцам не досталась». В Хиве освободить сколько то тысяч наших пленных. Если бы понадобилась пехота, то обещано прислать вслед за казаками, «но лучше кабы вы то одни собою сделали», добавил Павел.

В ответ на это Орлов обещал справиться и один. Казаки готовились к походу и думали выступить, примерно, к началу мая, но в ночь с 11 на 12 марта государь скоропостижно скончался... Это спасло Индию от нашествия.

Император Александр I также не чуждался мысли о сухопутной экспедиции в Индию. Весьма вероятно, что при личных свиданиях с Наполеоном в Тильзите и Эрфурте, когда дело шло о противодействии английскому могуществу, когда обсуждалась и континентальная система — весьма вероятно, что тогда заходила речь и об экспедиции в Индию. Наполеону выгодно было отвлечь и внимание, и силы России к далекой Индии, навязать двум своим противникам трудную борьбу и на свободе распорядиться остальною Европою, как ему заблагорассудится.

Охлаждение Александра к континентальной системе, и последовавший вскоре за тем разрыв с Францией — отодвинули блестящий проект индийской экспедиции в область политических мечтаний. — Тем не менее англичане прекрасно поняли степень возможности движения через Персию и постарались подчинить ее своему влиянию. Посольство Джонса в 1809 г. успело заключить трактат, по которому Персия обязывалась не входить в договоры с европейскими дворами, не пропускать в Индию иностранных войск и т. д. Англия обещала за то субсидии и войска в случае войн с европейскими государствами.

Если припомнить, что в это время мы вели войну с Турцией и Австрией, то недоброжелательная политика Англии очертится весьма ярко. Понадеявшись на англичан персияне храбро задирали русских и даже вторгались в наши пределы. По Ганжинскому договору 1732 г. мы уступили Персии, завоеванные Петром Великим прикаспийские земли и до 1804 г. жили с персами мирно. Враждебные отношения между Персией и Россией возникли еще в 1783 г., когда вассал Персии Ираклий, царь грузинский, был принят под покровительство России. Преемник Ираклия, Георгий ХШ, не видя никакой возможности удержаться на престоле, принял окончательно русское подданство в 1800 г. Война за обладание Закавказьем, прославив Цицианова, Гудовича, Тормазова и в особенности Котляревского, закончилась в 1813 г. Гюлистанским миром, по которому Персия уступила нам: Грузию, Дагестан и ханства: Карабахское, Шекинское, Ширванское, Дербентское, Бакинское и Талышинское. Таможенные пошлины с русских товаров были понижены до 5 со стоимости.

В 1826 г. Персия еще раз попыталась схватиться с Россией, заняв Карабах, а затем, не смотря на переговоры с Меншиковым и почести, какими окружили нашего посла, персияне перешли Аракс. Обстоятельства им по видимому благоприятствовали: в Грузии началось восстание с царевичем Александром во главе, Черкесы всполошились также, а тут еще и Ермолова, «грозу Кавказа», заменили неизвестным покуда Паскевичем.

Но персияне тогда были ничем не лучше нынешних Бухарцев и с ними справились весьма скоро: князь Мадатов разбил Мехмета-мирзу у Шамхоры, а Паскевич — Аббаса-мирзу при Елизаветполе. Взятие Эривани и движение к Тавризу, а затем и к Тегерану положили конец войне. По Туркманчайскому договору (10 февр. 1823г.) мы получили: Эривань и Нахичевань, да сверх того 20 миллионов рублей контрибуции. Дары, посланные императору Николаю и новому графу эриванскому, ценились также в 1 миллион. Россия получила исключительное право содержать военную флотилию на Каспийском море; а для искоренения морских разбоев нам предоставлено иметь морскую станцию на о — ве Ашур-Адэ, у входа в Астрабадский залив.

Ни в одну из этих войн англичане не помогли Персии ни войсками, ни деньгами. Договора 1809 года как будто и не существовало. Само собою разумеется, что естественным последствием такого поведения было полное охлаждение персиян к Англии, которая их как будто нарочно подвела, под беду.

Русское влияние за то дошло до зенита. В конце тридцатых годов при Магомет-шахе состоял, в качестве нашего военного агента, полковник граф Симонич, {66} блистательно отличившийся под Елизаветполем. Этот агент и руководил военными действиями персиян против Герата в 1838 г. Англичане смотрели вообще враждебно на предприятия персиян к стороне Авганистана, который берегли для себя, а тут еще явился русский руководитель... Перерыв дипломатических сношений с Персией не подействовал. Тогда для противодействия Симоничу в Герат был послан капитан Потинджер. Неизвестно однакоже, чем бы кончилась осада, если бы Симонич не был отозван нашим правительством...

Произошло это по следующему поводу: в лагерь шаха явились разные авганские владетели искать дружбы и покровительства; здесь они увидели представителя России главным распорядителем осады, узнали, каким влиянием на шаха он пользуется и нисколько не сомневались в могуществе державы, только что побившей сильную, по их мнению, Персию и взявшей с нее 10 куруров туманов (т. е. 20 миллионов золотом) контрибуции. Авганцы, под влиянием знакомства с Виткевичем, жившим в это время в Кабуле, задумали составить союз, но при условии, что Россия обещает им свое покровительство и поручится за их владения. Симонич не задумался дать авганцам эту гарантию от имени русского правительства...

Англичане не дремали. Им приходилось позаботиться о расторжении авганского союза, о пресечении дальнейшего влияния России на Персию и дальнейшего распространения последней на восток. Три эти задачи стоили того, чтобы решиться на все... И вот, наше правительство получило громовую ноту лорда Кланрикарда от 4 мая 1838 г.

Симонич был тотчас отозван под предлогом, что он зашел за пределы своих полномочий... Удар русскому влиянию был нанесен и с той поры оно уже едва заметно. Военных агентов мы там больше не держим, инструкторов для обучения персидских войск не посылаем и тем даем повод думать, что мы боимся учить персиян на свою голову. Дело обучения войск находится в руках англичан, французов и немцев. Персияне знают, что фиренги т. е. европейцы готовы разорвать Россию на куски и значит, если учат их военному делу, то, конечно, на пагубу не себе, а этой самой России!

Если такая мысль шевелится и в мозгу какого-нибудь российского политикана, то в успокоение его мы скажем, что сколько ни учи восточного человека, а сердца своего ему не вставишь. Представляя собою естественное произведение географических, климатических, исторических и политических условий своей страны — персиянин навсегда останется тем, что он есть: впечатлительность не его вина и отделаться от нее он не в силах. На этой-то струне мы и будем всегда играть свои победные марши!

Тем не менее ради противодействия чужеземному влиянию, нам не худо бы разрешить своим офицерам службу в персидских войсках.