Юрий Лубченков - Нахимов. Гений морских баталий Страница 50

При отражении штурма передовых укреплений Малахова кургана русские потеряли 5 тысяч человек убитыми и ранеными. Потери французов составили 5554, а англичан — 693 человека Победа дорого досталась противнику. Впоследствии французы говорили, что если бы в тот день редуты и люнет не были бы взяты, положение главнокомандующего французскими войсками генерала Пелисье стало бы весьма затруднительным, поскольку именно он был инициатором штурма, против которого выступило большинство французских генералов.

…Осада Севастополя продолжалась. Союзный флот в мае совершил поход в Азовское море. Были взяты Керчь и крепость Еникале, обстреляны русские города Приазовья. Хотя военное значение этой экспедиции было ничтожно, а от жестоких обстрелов страдали лишь мирные жители Бердянска, Ейска, Мариуполя, Таганрога, но союзники расценили ее как крупный успех. Вдохновлял союзное командование и более чем двукратный численный перевес. У них в Крыму было 175 тысяч человек, а в русской армии — всего 85 тысяч.

3 июня на военном совете коалиционных сил было принято решение о новом штурме города. По настоянию Пелисье было решено вести атаку лишь на одном узком участке, что давало возможность сосредоточить там крупные силы. Объектами предстоящей атаки должны были стать Малахов курган и три бастиона Корабельной стороны. Штурм был назначен на день 40-летия битвы при Ватерлоо — 6 июня.

В войсках союзников царили воодушевление и надежда на близкое завершение дела. «У англичан и французов был один клич: “штурм!” Все были убеждены в возможности немедленной благоприятной развязки севастопольской истории». Например, английский полковник Стерлинг писал тогда, что взятие бастионов — «вопрос дней». «А потом — на Тифлис, на Грузию — и русская мощь будущим летом будет действительно сокрушена. Словом, нужно начать с Регана (так британцы называли Четвертый бастион, против которого стояли английские войска), а это дело уже решенное».

Надо сказать, что сходные настроения были и у М.Д. Горчакова, писавшего Александру II 27 мая: «Теперь я думаю об одном только: как оставить Севастополь, не понеся непомерного, может быть, более 20-тысячного урона… Я в невозможности более защищать этот несчастный город».

По-иному думали непосредственные руководители Севастопольской обороны. В одном из своих приказов Нахимов писал: «Матросы! Мне ли говорить вам о ваших подвигах на защиту родного вам Севастополя и флота? Я с юных лет был постоянным свидетелем ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию; мы сдружились давно: я горжусь вами с детства Отстоим Севастополь!»

Те же настроения были у Хрулева. Однажды один из командиров полков формально запросил Хрулева: «Что делать в случае натиска превосходных сил неприятеля и видимой невозможности удержаться на занимаемом пункте? Куда отступать?

Хрулев ответил лаконически:

— Отступления нет!

Полковой командир не удовольствовался этим ответом и вновь спросил:

— Если нет отступления, то где резервы и кто обязан подкрепить его в случае крайности?

Хрулев ответил:

— У нас в резерве — Россия!»

В другом своем приказе генерал писал: «Если истощатся все усилия и нас одолеют в штурме, если нам нельзя уже будет держаться, а мы еще будем живы, пробьемся к бывшему Инкерманскому мосту и там соединимся со своими. Что касается взятия нас в плен, капитуляций и тому подобных историй — враги пусть об этом и думать забудут».

Накануне штурма, 5 июня, началась 4-я бомбардировка Севастополя. Об этой бомбардировке очевидец рассказывал: «Я не помню, чтоб все предыдущие бомбардировки были хоть мало-мальски похожи на эту: в этот раз был решительный ад… Штурм в сравнении с бомбардировкой веселое дело — все-таки лучше, чем хладнокровно смотреть, как одной бомбой вырывает нескольких десятков человек… В этот день я насмотрелся таких сцен, что немудрено, если в 30 лет состаришься».

Противник ввел в действие 587 своих орудий, севастопольцы отвечали из 549 орудий, однако запас снарядов и пороха у них опять-таки был в несколько раз меньше, чем у противника.

Во второй половине дня обстрел усилился. Люди не могли выйти из укрытий, где находились без воды и пищи. «Наступил вечер, мы думали, что утихнет, — не тут-то было: надбавили ракет, да начали подходить пароходы и задавать залпы то гранатами, то ракетами — чего-чего мы не насмотрелись; так продолжалось целую ночь, а все были на ногах; день был удушливый, а ночь жаркая по огню и от пожаров, которые начали местами оказываться; тушить их было некому, да и невозможно, ибо союзники лишь только заметят этот, так тотчас сосредоточивают туда свои выстрелы, предполагая, что там большое скопление людей». Так писал человек, переживший этот обстрел.

В городе пылали пожары, всюду виднелись разрушения. Русская артиллерия поначалу вела интенсивный ответный огонь, но затем выстрелов становилось все меньше. Союзное командование посчитало это также признаком успеха бомбардировки. На самом деле это было сделано с целью экономии боезапаса.

Как только стемнело, солдаты и матросы принялись восстанавливать повреждения. Участник работ вспоминал: «Работа была у нас ужасная; по крайней мере две тысячи человек толпились на маленьком пространстве, чтоб достать немного земли для заделывания повреждений от денной бомбардировки; а в это время буквально не проходило минуты, чтоб не раздался выстрел».

Союзное командование посчитало, что сокращение огня со стороны осажденных свидетельствует о том, что оборона города разрушена, а разбитые укрепления уже некому восстанавливать. Эта ошибка союзников привела к пересмотру плана атаки. Вначале планировалось продолжить бомбардировку 6 июня, а штурм начать вечером. Теперь Пелисье решил начать штурм утром Английские и французские войска надели парадную форму. В успехе никто не сомневался.

В Севастополе в это время было 43 тысячи воинов, из них на Корабельной стороне — 20 тысяч. Союзники выделили для штурма Корабельной стороны 44 тысячи и еще 30 тысяч находилось у них в резерве.

Русские всю ночь вели восстановительные работы и одновременно внимательно наблюдали за противником. В два часа ночи один из офицеров заметил скопление значительных французских войск. Гарнизон был полностью готов к отражению штурма.

Противников отделяло от русских позиций на Первом и Втором бастионах всего 500–600 м. В темноте союзники здесь тихо двинулись вперед. Но, подпустив врага на несколько десятков метров, защитники открыли сокрушительный артиллерийский огонь. Ударили и пушки с кораблей на севастопольском рейде. «Страшный огонь этот остановил порыв наших войск, им было невозможно идти вперед», — писал в донесении Пелисье. Лишь небольшая часть атакующих дошла до бастионов, но в рукопашной схватке была отбита.

Перегруппировав силы, французы пошли во вторую атаку на Первый и Второй бастионы. Но и она окончилась безрезультатно.

В это время начался общий штурм Корабельной стороны. Основные силы союзников двинулись на Малахов курган. Русские орудия и ружья в упор расстреливали густые цепи атакующих. Однако французы, несмотря на огромные потери, смыкали ряды и шли вперед. Командование бросало в бой все новые и новые силы. Начался штурм укреплений, завязалась рукопашная схватка. Обороной Малахова кургана руководил П.С. Нахимов. Когда французы прорвались на подступы к Малахову кургану, Нахимов вместе с двумя адъютантами повел матросов и солдат в штыковую атаку, в ходе которой противник был выбит из укреплений.

Немалую роль в переброске подкрепления на Корабельную сторону в решающий момент штурма сыграл новый мост на бочках через Южную бухту, построенный по инициативе Нахимова.

За участие в отражении штурма 6(18) июня император Александр II назначил Нахимову аренду (ежегодную денежную выдачу). «Да на что мне аренда? Лучше бы они мне бомб прислали!» — сказал вначале Нахимов. Но уже вскоре он, немного успокоившись, стал думать, как использовать эти деньги для обороны города и поддержки семей погибших матросов.

Все атаки на Малахов курган были отбиты. Противник был вынужден отступить. Его потери были ужасны.

Хуже для оборонявшихся складывалась обстановка между Малаховым курганом и Третьим бастионом. Здесь французам удалось захватить слабоукрепленную батарею Жерве, которую защищали всего 300 солдат Полтавского полка. Вскоре противник занял часть Корабельной стороны (Татарскую и часть Корабельной слободок), обосновываясь в домах ее жителей, укрепляя их для обороны. Командующий французской колонной генерал д'Отмар послал за резервами. В случае развития успеха открывалась возможность окружения Малахова кургана. Исход сражения и судьба Севастополя висели на волоске.

Подвиг

Все это ясно оценил наблюдавший за обстановкой генерал Хрулев, начальник обороны Корабельной стороны. Нельзя было медлить ни минуты. Только решительная контратака могла переломить ход событий. Однако в распоряжении генерала не имелось никаких резервов. И тут он увидел роту Севского полка, возвращавшуюся с лопатами со строительных оборонительных работ. Здесь было всего 138 человек. Хрулев подскакал к севцам и закричал: «За мной! Дивизия идет на помощь!» Во главе этого отряда генерал бросился на врага, закреплявшегося на занятых позициях. По пути к атакующим присоединилось еще несколько небольших подразделений.