С. Иванов - Ki 43 «Hayabusa» часть 2 Страница 4

Тогда Анабуки начал разворачиваться с набором высоты в сторону бомбардировщиков, высматривая, нет ли где еще истребителей. Истребителей не было видно, скорее всего, сопровождение состояло всего из двух Р-38. Сержант знал, насколько трудно сбить В-24 с помощью двух пулеметов его «Хаябусы». Поэтому он зашел издалека, и открыл огонь с предельной дистанции. Таким способом удавалось за раз выпустить по самолету от ста до ста двадцати 12,7-мм пуль. Анабуки открыл огонь с дистанции 700 метров. Он вел огонь короткими очередями, периодически поправляя прицел. На расстоянии 400 метров В-24 уже никуда не мог деться, и Анабуки вдавил гашетку.

«Все, что я видел — это самолет противника. Я круто пикировал, половину кабины заполнила темная зелень джунглей. В эти секунды жизнь и смерть не имеют значения. Если я еще нужен богам, они не дадут мне погибнуть. Перед глазами встало лицо моей матери. Мне казалось, что я слышу ее крик: «Лети, Сатоси, лети!» Подумал, что мать сильная женщина, и я должен быть тоже сильным. Дистанция между нами сокращалась: 300, 200 метров… Я видел, как мои пули входят в огромный В-24. Дистанция сокращалась: 150, 100 метров… Я дал свою последнюю очередь.

Камуфлированный Ки-43-II-Оцу.

Ки-43-II в полете.

Противник вел плотный оборонительный огонь. Все бомбардировщики палили из пулеметов, но я видел, что я нахожусь в мертвой зоне. У «моего» бомбардировщика из основания крыла показалась струйка дыма. Я продолжал стрелять, и дым делался все гуще. Я почти врезался в «Либерейтор», но успел отвернуть влево и ушел в пике. Пятьдесят пулеметов противника стреляли мне вслед, но ни одна пуля не попала в меня. Наконец, я оказался за пределами досягаемости их огня».

Когда Анабуки сделал второй заход, он увидел, что один бомбардировщик дымит и заваливается на крыло. Он заметил экипаж, покидающий горящий самолет, и бомбардировщик свалился в штопор. Анабуки уже почти начал вторую атаку, как увидел трассы, проходящие мимо его левого крыла. Р-38! Анабуки увернулся от первой очереди, уйдя в крутой правый вираж. Но в следующую секунду пилот почувствовал удар и Анабуки разбил лицо о приборную доску. Перехватило дыхание, пробитая левая рука повисла. Но пилот продолжал вираж, пытаясь уйти от новых попаданий. Американский пилот попытался последовать за японским самолетом, чтобы добить его, но «Хаябуса» оказался маневреннее. Американец быстро понял свою ошибку, поэтому ушел в пике. Анабуки отпустил штурвал, и «Лайтнинг» оказался прямо под ним. Японец пустил короткую очередь, и из двигателя Р-38 брызнуло масло. Американец продолжил пике, тем самым уведя свой самолет из-под огня.

Убедившись, что Р-38 на некоторое время оставил его в покое, Анабуки попытался оценить ситуацию. Он был ранен в левую руку. Рука кровоточила и опухла. Его самолет летел, теряя топливо, едкий дым наполнял кабину. Анабуки перетянул руку шарфиком, чтобы уменьшить кровопотерю. От потери крови и угара уходило сознание. Но сержант все же решил атаковать бомбардировщики второй раз. И на этот раз ему удалось поразить один В-24, который пустил густой шлейф дыма из одного двигателя. Дым быстро перерос в пожар и бомбардировщик начал терять высоту. Анабуки заметил, что пилоту удалось выровнять машину, чтобы экипажу было удобнее покинуть самолет. Сержант насчитал только два открытых купола, после чего бомбардировщик свалился в пике, из которого уже не вышел.

Во время второй атаки самолет Анабуки также получил попадание. При максимально открытом дросселе двигатель показывал признаки наличия воздуха в топливной системе. Едкий запах в кабине и боль в руке усиливались. Однако Анабуки нашел в себе силы сделать третий боевой заход. Он сам вспоминал:

«…В этот момент я думал только о том, что на сегодня я отлетался. Собственно, мне уже следовало лететь на базу, и я в последний раз посмотрел на В-24, которые, как мне казалось, ушли далеко, чтобы их можно было догнать. Но что это! Бомбардировщики, по-видимому, сбросили скорость, чтобы прикрыть поврежденную машину. Они по-прежнему оставались в пределах досягаемости!

Сегодня я вижу, что я принял не самое благоразумное решение, но несмотря на раны и повреждения самолета я начал занимать исходную позицию для новой атаки. Пары бензина и боль повергли меня в полуобморок, в глазах темнело. Рука сильно болела, так как я перетянул ее шарфиком как жгутом. Мозг сверлила одна мысль: «Если противник находится в пределах досягаемости огня, то обязанность пилота атаковать!» Поступи я иначе — позор покрыл бы всю мою семью. Перед глазами снова появилось лицо матери: «Если я теперь начну атаку, то могу погибнуть, мама, ты видишь!» И тогда я услышал ее голос: «Атакуй, Сатоси, дорога станет входом!» Я отбросил колебания: «Передо мной враг, и я должен его атаковать!»

Ки-43-II-Ко ВВС Манчжурии, база Ченгту, конец 1944 года.

Медленно я набрал высоту, заходя на третью атаку. Сознание уходило. Единственной мыслью было: «Атаковать! Атаковать!» Можете назвать меня глупым старомодным солдафоном, мне все равно. Я продолжал бой, чтобы не потерять сознания. И я на полной скорости атаковал. Боль в левой руке становилась нестерпимой. Я ослабил шарфик. Кровь потекла из раны, словно вода из пробитого шланга. Но боль уменьшилась».

Анабуки атаковал следующий бомбардировщик, как обычно открыв огонь с предельно дальней дистанции. На этот раз он экономил боеприпасы и часто поправлял прицел. Пройдя мимо бомбардировщика, сержант набрал высоту для четвертого захода.

«Если бы я был в порядке, я бы помахал противнику на прощанье крыльями и улетел. Но меня мучила жажда победы над противником. Я был едва жив от бензиновых паров и кровопотери. Рана продолжала кровить, патроны кончались. Все было против меня, но я думал только о том, что предо мной находится сильный противник. Это придавало мне боевой дух. Я находился над противником, у меня кончились боеприпасы. Я вошел в пике. Если пикировать прямо над бомбардировщиком, то подставляешься под огонь его хвостового стрелка. Когда американец открыл огонь, я повернул самолет так, чтобы он представлял возможно меньшую по площади цель и продолжил атаку. На меня обрушился свинцовый дождь. Самолет вздрагивал при каждом новом попадании. Мощность двигателя падала, я атаковал самолет под таким острым углом, что попал в турбулентный поток, оставляемый бомбардировщиком. Мой самолет стало бросать из стороны в сторону.

Ki 4301 — первый прототип

Ki 4312 — предсерийная машина

Ki 43-I

Ki 43-I

Ki 43-I

Ki 43-II-Оцу

Ki 43-II-Оцу

Ki 43-III-Оцу

Ki 43-III-Оцу

Ki 43-II-Ko ранний

Ki 43-II-Ko поздний

Ki 43-II-Каи

Ki 43-II-Каи с дополнительным топливным баком за кабиной пилота

Ki 43-III-Ko

Компоновочная схема Ki 43-I

Я перестал владеть собой. Мне хотелось только одного — таранить бомбардировщик. «Получи, янки!» Я немного поднял самолет, но слишком быстро и моя машина вильнула прямо к третьему бомбардировщику, летевшему слева. Хотя я собирался таранить самолет противника, я рефлекторно дернул штурвал, чтобы избежать столкновения. Следующую секунду меня встряхнуло. Я видел, как пропеллер моего самолета на полной мощности 1130 л.с. врезается в правый руль направления самолета. Все происходило помимо моей воли. Словно какая-то внешняя сила управляла самолетом. Я просто сидел и жал ручку дросселя.

Затем я увидел, как левое крыло «Кимиказе» врезалось в руль высоты вражеского самолета. Руль отлетел вверх, а мой самолет отбросило влево, а руль упал на фюзеляж.

Не знаю, кто оказался больше застигнутым врасплох, я или американцы. Мой самолет продолжал вгрызаться в фюзеляж В-24 и застрял около бортового опознавательного знака. Все это прошло за какую-то секунду, но мне казалось, что прошло много времени. Американцы не стреляли в меня. Я видел, как они ошеломленные наблюдали за тараном из своих башенок и окон. Они точно не стреляли в меня, я был слишком близко. Тут мне в голову пришла глупая мысль: «Они что, так и довезут меня до своей базы?».

Однако «Кимиказе» вывалился из сделанной пробоины и начал падать. Анабуки уже приготовился к смерти, но самолет вдруг выровнялся, и пилоту удалось снова запустить двигатель. Он довел свой трясущийся самолет до берега и совершил вынужденную посадку. Несмотря на ранение, через пять дней он снова вернулся на базу.