Алексей Ардашев - Снайперская война Страница 20

Наш план удался на славу. На рассвете, перед началом наступления, на командных и наблюдательных пунктах врага заблестели объективы биноклей. То тут, то там стали появляться офицеры с кокардами на фуражках. Им и невдомек было, что как только рассвело, они стали блестящими мишенями».

Эта информация в комментариях не нуждается. И так все понятно.

«…разведчик и снайпер, он был по нашему фронту непревзойденный, с настоящим талантом следопыта, с лисьей хитростью и с неистощимой изобретательностью. Как охотник помнит убитых им медведей, он запомнил трех уничтоженных им врагов. Двух офицеров, которых он подкараулил, лежа в нейтральной полосе, и снял во время командирской рекогносцировки, и одного, как он говорил, «страсть вредного» немецкого снайпера, подкараулившего нескольких наших бойцов.

За этим снайпером охотился недели две. Тот знал об этом и, в свою очередь, охотился за старым разведчиком. Как бы состязаясь в мастерстве, они сутки за сутками караулили друг друга. Разведчик приходил похудевший, обросший, злой, с воспаленными глазами, на вопросы не отвечал и, подремав часок-другой в уголке землянки, уходил назад, на передовую.

Только к исходу второй недели удалось ему точно установить снежную нору немецкого снайпера. Она была вырыта за трупом лошади, лежавшим тут с осени, безобразно раздутым и уже запорошенным снегом.

Он пробовал вызвать противника на бой выстрелом. Тот не ответил. Но с передовой немцы открыли на выстрел такой огонь, что разведчик еле отлежался в своей засаде.

Попробовал установить в леске чучело в каске и маскхалате. Хитрость неновая, однако и на нее попадались, но «вредный» не клюнул.

И тогда однажды, в туманную ночь, перед рассветом, разведчик протоптал следы к одиноко стоявшей у переднего края сосенке, что была как раз напротив палой лошади, стряхнул с веток иней, насорил на снегу коры и возле едва заметно разложил за ней свой маскировочный халат. Все это замаскировал, но не очень тщательно. От дерева он протянул суровую нитку к своему настоящему убежищу, сделанному в снегу, и дал все это заволочь инеем оседавшего утреннего тумана.

Когда совсем рассвело и поднялось солнце, разведчик начал легонько дергать нитку. С ветвей сосенки начал осыпаться снег. Он подергает и замрет. Подождет полчаса, подергает и опять замрет. Наконец, в норе немецкого снайпера послышалось шевеление. Над бурым пузом лошади обозначилось что-то более белое, чем снежный фон. Грянул выстрел. Он слился с выстрелом старого разведчика. И все стихло. Только снег осыпался с пробитой ветки сосенки, возле которой разведчик ночью с такой тщательностью раскладывал и маскировал свой халат, свой знаменитый маскировочный плащ, который он сам обшил ветками и корой и в котором его действительно можно было не заметить даже в двух шагах».

В этом небольшом отрывке довольно основательно отражена сущность межснайперской дуэли на природе. Немецкий снайпер явно наблюдал за местностью в перископ. Его ошибка – он прятался за укрытием, не имея амбразуры для стрельбы, и поэтому был вынужден для выстрела «обозначиться» над этим укрытием. Что его и погубило. На чучело немец не «клюнул», очевидно, из-за того, что оно стояло неподвижно.

«…На одном участке фронта появился злой, глазастый и прилежный немецкий снайпер. Дело дошло до того, что он разбил пулей стекло стереотрубы, хотя ее неплохо замаскировали наши артиллеристы.

Обратились к Намоконову (снайперу) за помощью. Он приехал в полк со всем своим снайперским имуществом: две винтовки, запасная каска, уже помятая, исчерканная пулями, и большой осколок зеркала.

Наутро он начал слежку. Намоконов лежал на огневой позиции, замаскированный так, будто надел на себя не каску с зеленой вуалью, а шапку-невидимку. Трое суток не прекращал Намоконов слежку. Он подозревал, что фашист сидит на чердаке дома, стоящего слева, на краю деревни. Но пока это была только догадка. Намоконов укрылся за камнями, а заряженную винтовку закрепил на бруствере необитаемого окопа. От винтовки, прихваченной именно для этого случая, он протянул к себе веревку и в подходящий момент дернул за нее. Фашист ответил выстрелом на выстрел. Пуля попала в бруствер, и по облачку пыли Намоконов установил направление ее полета, убедился, что фашист сидит именно на том чердаке.

Теперь он уже не спускал с чердака зорких, редко мигающих глаз, не слезящихся ни от усталости, ни от ветра.

Вечернее закатное солнце осветило сзади крышу дома, и Намоконов разглядел, что одной планки в дощатой обивке чердака недостает. Он еще раз дернул за веревку, привязанную к винтовке, а когда в щели на чердаке что-то блеснуло, выстрелил сам по черному пятну, подсвеченному сзади солнцем. Фашист, который сидел на стропилах, рухнул вниз».

Позицию немецкий снайпер занял весьма грамотно и стрелял в глубине помещения через щель от недостающей планки. Пламя от выстрела и дым не выходили наружу, и звук выстрела приглушался. Но немецкий снайпер сделал ошибку, допустив подсветку у себя за спиной и не завесив чем-нибудь пролом в крыше, чердачное окно, через которое его подсветило солнце, и т. д. Наш снайпер поступил очень разумно, учтя смену освещения. К тому же трюк с ложной целью – стреляющей на расстоянии винтовкой – во все времена срабатывал на все 100 %. Нужно только расположить эту винтовку чуть выше и сзади ее хозяина, на одной линии с ним в створе с амбразурой противника – только так можно достать противника, стреляющего из глубины помещения.

«…Я выстрелил. Пулемет замолк. Никто за ним не явился, и я понял – за мной следят, надо менять позицию. Оставив вместо себя чучело в каске, я захватил окопный перископ и пошел по траншее к другим чучелам, чтобы встать на место одного из них…»

Такие вещи получались, если передвижения и подмены происходили под прикрытием дымовой завесы. Противник, ранее приученный к тому, что позиция явно ложная, впоследствии не обращает на нее внимания и подставляется для выстрела именно с этой позиции.

«При уничтожении одиночного стрелка противника момент для выстрела лучше выбрать так, чтобы автомат противника после падения его хозяина остался на бруствере. Кто-то из напарников неприятеля попытается достать автомат и подставится под выстрел. Но если возле него никто не появится, значит, позиция снайпера обнаружена и ее надо менять».

«Фашистские снайперы, как правило, свои посты устраивали в глубине своей обороны, а мы вылезали на передний край. У немцев было много ложных позиций. Как отличить ложную позицию от настоящей? Тут необходимы наблюдательность и колоссальная выдержка.

Например, как-то вечером блеснет огонь зажигалки – снайпер закурил. Зафиксируй эту точку и жди – вот-вот появится облачко табачного дыма. Пройдет еще какое-то время, может, и целый день, и смотри – на какую-то долю секунды выставится каска. Тогда не прозевай. Если даже и не успеешь, то ты уже знаешь, где среди ложных позиций настоящая».

«Лежим молча, наблюдаем. Солнце освещает каждый горбик, который мы заметили еще днем. Немного ниже лежат снарядные гильзы. Я насчитал их двадцать три штуки. Постой! А эта без дна! В такую гильзу, как в трубу, хорошо просматривается перспектива. Я немного приподнялся. Но неожиданно там, в трубе, как будто кто-то высек искру. Я камнем упал на дно окопа. На противоположном боку бруствера треснула разрывная пуля…»

Маскировка немца была оригинальна, и оборудованная в куче гильз позиция была для стрелка безопасна со сторон. Очевидно, гильза без дна не была закреплена намертво и могла вращаться для изменения сектора обстрела. Ошибка немца состоит в том, что за кучей гильз в гильзу без дна просвечивался светлый фон, на что немец и попался.

«Я внимательно осматривал (в артиллерийскую трубу) каждый кустик, каждую канавку, дальше и дальше углубляясь в оборону противника. Вот вершина, где иногда появлялся дальномер. Рядом небольшое углубление. А в нем гильза без дна! Замаскированная в бруствер. В отверстие видно гитлеровца в каске. Наблюдаю при помощи оптического прицела снайперской винтовки. Гильза закрывает оптику от бокового света, вбирает «зайчики», благодаря чему цель видно более отчетливо. Он, кажется, даже фотографировал свои цели во время выстрела.

Я держу фашистского снайпера в прицеле своей винтовки уже с полчаса. Утомился, напряжен до крайности. Но на это не обращаю внимания. Фашист тоже смотрит через оптический прицел.

Николай отошел назад, поднял над бруствером чучело в каске. В тот же момент фашистский снайпер выстрелил. Каски как не было на голове куклы.