На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров Страница 20

но и ультраконсервативные круги в Соединённых Штатах. Поручение для Елены тут же нашлось. С санкции Карденаса она выехала на Кубу «под видом» сотрудницы мексиканского посольства и за короткое время организовала наблюдение за Альмасаном и его американскими покровителями. Через Елену проводилась работа по созданию в кубинской прессе «позитивного образа», как бы сейчас сказали, будущего президента Мексики. С этими поручениями Елена Гомес успешно справилась, что определило её дальнейшие доверительные отношения с Камачо.

Елена Гомес вернулась в Мехико, и стала информационным «кладезем» для Тарасова. По полученным от неё данным резидент подготовил десятки сообщений, в том числе о Пелайо Гарсии-Олае, представителе Франко на Кубе, о деятельности Индалесио Приэто, «троцкисте» Диего Ривере, о направлении мексиканских войск в Европу, действиях США по экономическому закабалению стран Южной Америки, о положении в Аргентине.

В январе 1944 года Тарасов по запросу Центра направил характеристику на «Седу»:

«В первой же беседе после восстановления связи она заявила, что находится в нашем полном распоряжении и берётся выполнять любые задания, поскольку считает себя другом СССР. «Седа» внешне очень интересная женщина со строгими и мужественными чертами лица и строгими глазами. У неё крепкое, близкое к атлетическому, телосложение, низкий голос. Она имеет одну «ненормальность», которая никак не сказывается на её деловых качествах. Она – лесбиянка, совершенно отвергающая интимную связь с мужчинами. Эту свою склонность она держит под контролем. «Седа» поддерживает нормальные деловые отношения с мужчинами, в их обществе держится серьёзно, в обычных поведенческих рамках. По тому, как она говорит, одевается или жестикулирует, а также по тому, как обставлена её квартира, можно сделать вывод об элементах «мужественности» в её природе, но не более того.

Положительные качества «Седы»: деловитость, целеустремлённость, скромность, смелость. Она умеет авторитетно поставить себя, а если надо, схитрить. Обладая по рождению большой примесью индейской крови, «Седа» считает себя стопроцентной представительницей коренного народа Мексики. Она увлечена национальной культурой и историей, фольклорным творчеством своего народа, отвергает модную в зажиточных слоях страны американщину. Она хорошо знает и любит европейскую и русскую литературу. Для нас это перспективный человек. После войны она может занять ключевую должность в каком-либо из европейских посольств».

Неплохое впечатление сложилось у Тарасова о «Дипломате». В ориентировке на него сообщалось: «В 1920—1930-х гг. мексиканский дипломат Гарса (Гарсия) Маседонио, 1887 года рождения, уроженец Монтеррея, неоднократно предлагал нам свои услуги. Его законтрактовал резидент «Сом» в Данциге в 1933 году, где Маседонио работал консулом. Сотрудничество планировалось по немецкой линии, но развития не получило из-за отъезда Гарсы в Мексику в 1934 г. Маседонио и его жена (армянских корней) прогрессивно настроенные люди, симпатизируют нашей стране. В 1942 году «Дипломат» работал преподавателем экономического факультета в Университете Мехико и состоял в организации земляков. Его жена преподаёт иностранные языки. Полагаем, что с Маседонио можно восстановить связь, чтобы использовать для получения наводок».

Других вариантов Центр не предлагал по понятной причине: Маседонио не скрывал связей с коммунистами и наверняка находился под негласным надзором полиции. Маседонио стоял у истоков создания Лиги революционных писателей и художников, которая призывала бороться с фашизмом и империализмом, и был своим в компании «известных коммунистов» Риверы, Сикейроса, Луиса Ареналя и других. Это Маседонио перевёл с французского языка на испанский фундаментальное исследование Анри Се «Истоки и эволюция современного империализма». Труд штудировали в политкружках латиноамериканских компартий. С будущей женой – Армен Аганян[28], – Маседонио познакомился в 1922 году, сделал ей предложение и женился, не откладывая дела в долгий ящик. Брак оказался долгим и счастливым.

Армен была не только талантливой танцовщицей, ни в чём не уступавшей Айседоре Дункан, но и модной писательницей, книги которой с экзотическими сюжетами из иранской, турецкой, армянской и русской жизни имели успех у читателей в Западной Европе. Сам Анатоль Франс написал предисловие к её книге «Шамаханская танцовщица». Позже свет увидели другие книги, среди них путевые очерки «В одной шестой части мира: путешествие в Россию в 1928 году».

Армен разделяла левые убеждения мужа и в «пропагандистском плане» была даже активнее, ограничиваясь, правда, литературой и культурой. В 1937 году бывшая «шамаханская танцовщица» опубликовала в Мехико труд под названием «Марксистский анализ испанской литературы». В 1939-м – «Крестьянские войны в России и Толстой». Вместе с мужем она переводила книги советских писателей, проводила конференции на тему культурных достижений в Советском Союзе. В посольстве США деятельность Маседонио и Аганян воспринималась однозначно: это агенты влияния Москвы.

Центр неодобрительно отнёсся к предложению Тарасова о восстановлении связи с агентом «Виктором» – Виктором Николаевичем Александровым. В материалах резидентуры НКВД в Испании Александров, бывший мичман, служивший на флоте у Врангеля, проходил как Виктор Николас Мартинес.

Жизнь порядком потрепала его. После разгрома белой армии в Крыму Виктор оказался в африканском порту Бизерта, куда врангелевцы увели корабли Черноморского флота. В поисках удачи Александров перебрался в Испанию, где нанялся штурманом к частному судовладельцу. Плавал на рыболовецких судах в Средиземном море и бороздил Атлантику на торговых пароходах. Когда в Испании началась гражданская война, Виктор связался с советским военно-морским советником Кузнецовым, предложил свои услуги переводчика. Он совершил несколько боевых походов на Ц-2 – подводной лодке республиканцев, потом был зачислен в диверсионный отряд Василевского, не раз посылался в тыл к мятежникам с заданиями. «Виктор никогда не трусил, – позже вспоминал о нём Василевский, – всегда проявлял себя как стойкий боец, не терялся в самой безнадёжной обстановке, – достаточно вспомнить операцию в Сьерра-де-Гвадаррама. А ещё вывод моей группы и вывод семей членов ЦК земляков в августе 1937 года после прорыва мятежников на Арагоне и их выхода к морю у Кастельон-де-ла-Плана». После поражения республиканцев пути Василевского и Виктора разошлись, и вот – неожиданная встреча в Мехико, на площади Сокало!

Центр, игнорируя предложения Тарасова об использовании Виктора, перечислил подозрительные моменты в его поведении в испанский период. Резидент не согласился: «Виктора уволили из группы военных переводчиков «не по причине сознательного извращения переводов», а потому, что наша резидентура взяла его на работу в диверсионную группу». Отверг Тарасов и другое обвинение: «Когда произошёл взрыв дредноута «Хайме I», Виктор должен был находиться на его борту в соответствии со служебными обязанностями. По каким-то причинам его там не оказалось. За это его чуть не расстреляли». Опять, по мнению Тарасова, неточное изложение фактов. «Виктор был переводчиком у нашего командира подлодки Ц-2 и участвовал в походах в составе её экипажа. Иногда в этих рейсах принимал личное участие адмирал Кузнецов, который был знаком с Виктором. Насколько мне известно, подлодка Ц-2 была потоплена бомбой, сброшенной с немецкого самолёта. Но это случилось через год после ухода Виктора с флота».

Тарасов отметил, что некогда бравый моряк выглядел не лучшим образом: «Тяжёлые условия жизни наложили на него заметный отпечаток, он занимается мелкой комиссионной работой, нуждается в деньгах. Прибыл в Мексику из США как испанский беженец по австрийскому документу. Живёт Виктор