Николай Кондратьев - Маршал Блюхер Страница 21

— Согласен. Пусть бойцы отдохнут. Сейчас выяснится обстановка у Каширина и Томина.

Связной главкома привез приказание — фланговые отряды ведут ожесточенный бой, необходимо продолжать атаки всеми силами и взять гору Извоз.

Блюхер передал Павлищеву, жадно пившему воду:

— Сейчас прикажу челябинской батарее выпустить шесть снарядов по пулеметным позициям противника. Это подбодрит боевиков. Как только ударят орудия, поднимайте весь полк в атаку.

И вот снаряды взметнули комья земли и осколки гранита на гребне горы. Еще не осело облако пыли и дыма, а цепи уральцев уже пересекли поляну и ринулись на высоту.

Враги опрокинули первую цепь. Накатилась вторая, за ней третья, и в смертном рукопашном бою уральцы захватили гору Извоз. Первым вышел к Верхнеуральску батальон Д. Д. Бусяцкого.

Успехом увенчалось наступление Троицкого отряда Николая Томина. Троичане вышли на Миасский тракт. И на правом фланге верхнеуральцы прорвали позиции противника и отбросили его на высоты за городом.

Победа не радовала Блюхера. Много убитых и раненых. Самого главнокомандующего Николая Дмитриевича Каширина увезли в Белорецк на повозке — пуля пробила ногу.

В штабе, допросив пленных, Блюхер выяснил, что противник сосредоточил за Верхнеуральском восемь кавалерийских и два пехотных полка[14]. Их готовит к наступлению командир Уральского корпуса опытный и смелый генерал Ханжин, специально приехавший для ликвидации «каширинского войска».

И еще пленные показали, что 25 июля красные оставили Екатеринбург. Эту тяжелую весть подтверждали также захваченные документы и газеты.

Вечером заместитель главкома Иван Каширин собрал командиров на совещание. Выступления были краткими. С горечью говорили о понесенных потерях и о том, что бойцам розданы все патроны. Осталось их полсотни на винтовку и штук триста на пулемет. Упрекали друг друга, почему не выяснили обстановку, пошли на город, в который входить нельзя — попадешь в капкан. И только бывший хорунжий Енборисов и его друг Каюков не унывали, перебивали ехидными репликами, шутили, смеялись.

Совет командиров решил: в Верхнеуральск не входить, оставить занятые позиции, отойти в Белорецк и там выработать новый план боевых действий.

Командир Верхнеуральского пехотного полка Каюков подошел к Ивану Каширину, сказал озабоченно:

— Время темное, я проскачу, проверю службу на позициях. Все ли в порядке.

— Если что заметишь, сразу доложи. Соблазн большой, как бы к женам да детишкам не укатили казаки.

— Да что вы, Иван Дмитриевич. Если замечу — собственной рукой распылю.

Вместе с Каюковым вышел Енборисов. Взяв две сотни казаков, они поскакали к переднему краю. У проселочной дороги, ведущей к белоказакам, Енборисов и Каюков вырвались вперед. Кавалеристы придержали коней. Каюков обернулся, махнул рукой, крикнул:

— А ну, станичники, кто к женам и матерям — за мной! — И зло огрел коня плетью.

Дрогнули казачьи сердца. Пятьдесят всадников пришпорили коней и понеслись вслед за Каюковым и Енборисовым. А остальные постояли у дороги и повернули назад к штабу.

Узнав об измене, Иван Каширин решил ускорить отход на Белорецк и разослал связных по отрядам. Своему адъютанту Михаилу Дмитриевичу Голубых приказал:

— Сворачивай канцелярию и вези в Белорецк. Увидишь Блюхера и Томина, передай — отход будет прикрывать Верхнеуральский стрелковый. Я буду с ними…

Вскочил на коня. Ускакал…

В арьергард Каширин поставил 6–ю роту. Ротному Иванчикову сказал:

— Примешь атакующих на себя. Бейся до последнего. Лучше потерять полсотни, чем пять тысяч. Понял?

— Понятнее и не скажешь, — кивнул головой Иванчиков.

— Держи всех в полной боевой. Этот гад Каюков все выболтает. В любую минуту могут сунуться.

— Привычные. Не проспим…

Белоказаки навалились на рассвете.

Иванчиков развернул роту в цепь, приказал:

— Бачурин! На середину тракта. Без команды не стрелять.

Евлампий Бачурин легко снял пулемет с телеги, попросил номерного расчета:

— Неси весь запасец… А подводчику накажи — пусть удирает от греха подальше…

Привычно и ловко вставил ленту, лег на живот, раскинув ноги, и плотно поставил локти. Прищурив глаза, осмотрел лощину. Пожалел, что белые идут редкой цепью и часто припадают к земле. Много патронов сожжешь впустую. А ротный не спешит, ждет, когда подойдут ближе. Вот уже слышно, как ругаются, грозят беляки. Пора, пожалуй, пора.

Залп гулко прокатился по лесу. Тревожно заржали кони. Бачурин наметанным глазом определил: не тот прицел взяли стрелки, недолет. Не нажимая на рукоятки, повел тело пулемета слева направо, приговаривая:

— Приколачивай гадов, приколачивай…

Три с половиной года провел Евлампий Бачурин на германском фронте. Четырежды был ранен. Пулеметное дело освоил прочно. И сейчас вел огонь не спеша, прореживая цепь атакующих, привычно кричал товарищам:

— Приколачивай вражье племя, приколачивай!..

И стрелки–верхнеуральцы хладнокровно и сноровисто брали атакующих на мушку, зря патронов не жгли — в обозе не возьмешь, ушли подводы на Белорецк.

Казаки не выдержали, залегли, поползли к лесу.

Бачурин плюнул на кожух. Слюна зашипела. Хотелось пить. Пулеметчик поднес фляжку к губам, но раздумал и напоил пулемет. Услышал тревожный голос:

— Смотри, Евлаха, снова вылезли.

— Снаряжай ленты, приколачивай, приколачивай…

Номерной заглянул в шапку, предупредил:

— На ленту, от силы на полторы осталось. Ты поскромнее, Евлаша, это самое… приколачивай… занять‑то негде.

И снова Бачурин повел огонь. Очереди были короткими: три–четыре патрона. Радовался, когда замечал — падают и не встают.

Стрелки скупо поддерживали пулеметчика — кончались патроны.

Отбили атаку. Белоказаки отошли в лес. Командир атакующих понял: лобовой атакой пулемет не возьмешь— и послал полсотни казаков в обход позиции.

Всего лишь до взвода шло на Бачурина. Это были опытные вояки, меткие стрелки. Пули звонили о щит «максима», пули хлестали по тракту, высвистывали: «Пригнись!»

Бачурин расстрелял ленту, поторопил товарища:

— А ну давай живей… Ползут, гадюки, конца края нет.

Номерной не отозвался.

Пулеметчик оглянулся, увидел: на лбу и на спине друга багровые пятна… Взял ленту. Встретил бегущих длинной очередью. Передние упали. Задние скатились с дороги. Швырнули несколько гранат. Они не долетели — взорвались на тракте.

Бачурин услышал:

— Сдавайся — не тронем.

— Попробуй возьми! — И пулеметчик не спеша повел тело пулемета слева направо. Лента кончилась. Бачурин торопливо разобрал замок и разбросал его части. Вытащил гранату.

— Ну что, взяли, гады! — И лег на горячий пулемет. И когда белоказаки подбежали вплотную, вырвал чеку гранаты. Взрыв прогремел суровым салютом.

Так вошел в бессмертие бывший сапожник, солдат большевик Евлампий Бачурин.

2 августа 1918 года в особняке управляющего Белорецким заводом собрались командиры полков. Спорили долго, жарко. Наметили новый план прорыва к Красной Армии. Вместо раненого Николая Каширина главнокомандующим выбрали Василия Блюхера.

Прежде чем закрыть совещание, Блюхер предупредил командиров:

— Надо все деньги, мануфактуру, продовольствие собрать в армейский фонд. Об этом напишем приказ. Готовьте отряды, запасайтесь всем необходимым в дальнюю дорогу. Завтра выступаем.

Адъютант главкома Михаил Дмитриевич Голубых распахнул окно:

— Накурили, дышать нечем.

Выждал, когда все командиры ушли, сказал улыбаясь:

— А я, знаете ли, интересную байку в белогвардейской газетке вычитал. Сообщают, что из Москвы приехал в Белорецк нанятый за огромные деньги бывший немецкий генерал фон Блюхер. И еще обещают: тот, кто застрелит Блюхера или живым доставит в штаб, получит награду двадцать тысяч рублей.

— Двадцать тысяч, говоришь? Не очень дорого. Видно, мало били, дешево ценят, — катая карандаш по бумаге, заметил Блюхер. — Повеселил немножко — спасибо. А сейчас займемся приказом.

…Никто не отдыхал в этот тревожный день. И бойцы и командиры понимали: впереди трудная дорога, нужно где‑то найти подводы, запастись продовольствием и фуражом, раздобыть хотя бы по паре белья.

У огромного пруда копошились дружинники: мылись, чинили обмундирование и обувь, чистили оружие.

Блюхер встретил бегущего куда‑то Томина:

— Ну, как дела?

— Стараемся. В двадцать часов никак не уложиться.

— Надо! Твой отряд выступает первым.

Блюхер прошел к секретарю партийного комитета Белорецка Козлову, попросил;

— Иван Петрович, выручай. Поднимай народ на подмогу нашим командирам.

— Все на ногах, товарищ Блюхер. Боевое имущество на Металлургическом полностью отремонтировали. Хлеб пекут во всех домах. Шьют рубахи, готовят бинты. Все сапожники чинят обувь. Одним словом, все, что в наших силах, сделаем. И уйдем с вами.