Подвиг подплава Балтийского флота. Боевые действия в Финском заливе. 1943 г. - Мирослав Эдуардович Морозов Страница 21

3. Слабость политической работы. Я считаю ошибкой то обстоятельство, что командам лодок мы не разъяснили, в частности, обстановку на море. Мне кажется, что люди преувеличивают опасность»[81].

В результате Щ-406 задержалась с выходом с Кронштадского рейда, и С-12 ушла с эскортом одна. «Щука» догнала отряд лишь спустя 15 минут после того, как он уже прибыл к месту дневной покладки субмарин на грунт у Шепелевского маяка. К счастью, это не привело ни к новым потерям, ни к утрате скрытности. Без происшествий прошел и переход к о. Лавенсари в ночь на 25 мая, хотя из-за плохой организации встречи со стороны ОВМБ подлодкам пришлось ложиться на грунт непосредственно в бухте Норре-Капельлахт с опозданием на 45 минут относительно графика. В связи с неясностью обстановки их выход в море был отложен на неопределенный срок.

Впрочем, именно в этот момент в штаб БПЛ начали поступать данные, подтолкнувшие к принятию новых решений. В 01.05 25 мая комбригу Верховскому доложили текст радиограммы, только что принятой от Щ-303: «Возвращаюсь в базу. Задержите ПЛ ПЛ Мохни»[82]. В таком виде радиосообщение вызвало у командования больше вопросов, чем понимания ситуации. Сразу же на «щуку» было направлен запрос о ее состоянии и причине задержки с выходом в открытое море. Следующей ночью, 26 мая командир Щ-303 капитан 3-го ранга И.В. Травкин попытался дать ответ, но сделал это в свойственной ему сверхлаконичной манере: «Ш=59.41,1 с. ш., Д=24.26,6 в. д. попал в сети. Повреждений не имею». В штабе бригады решили, что за сутки «щука» перешла из района о. Мохни к о. Найссаар, где и попала в противолодочную сеть. Фактически же встреча с «Вальроссом» состоялась еще во второй половине 19 мая, и теперь потерявший веру в успех Травкин двигался не на запад, а в противоположном направлении. От развертывания остальных лодок 1-го эшелона он считал необходимым отказаться.

Из имевшейся на тот момент у командования информации такой вывод не следовал. Наоборот, получалось, что обе первые «щуки» успешно форсировали Гогландский рубеж и теперь пытались выйти за пределы залива. Это стало основанием для возобновления подготовки к выходу С-12 и Щ-406. Последнюю планировали вывести в точку погружения уже в ночь на 28 мая, но из-за недостаточного заряда батареи срок перенесли на сутки. Для форсирования «Зееигеля» планировалось использовать маршрут, которым выходила Щ-408, а район постановки обнаруженной Щ-303 сети рекомендовалось обогнуть в 2,5 мили к югу. Также произошли изменения и в указаниях по связи. Щ-406 не должна была доносить о проходе отдельных рубежей в Финском заливе, а сообщить только о выходе в открытое море, после чего сделать подробное донесение шифром об обстановке на всем маршруте форсирования.

В ночи на 27 и 28 мая штаб БПЛ продолжал безуспешно запрашивать Щ-303 о месте ее нахождения и состоянии. Травкин считал, что сообщил уже достаточно, и сохранял скрытность. Если бы немцы и финны действительно обладали подразделениями радиоразведки, выходы в эфир могли дорого стоить командиру и экипажу «щуки», но таких подразделений у противника в кампанию 1943 г., к счастью, не имелось. Лишь в ранние часы 29 мая с Щ-303 была получена третья радиограмма: «Мое место Ш=59.58,5 с. ш. Д=25.16 в. д. Нарген сильная ПЛО. Старшина трюмных попал в плен. Кислорода два баллона. ПАМ не работает». С получением этого сообщения стало ясно, что положение, в котором оказалась «щука», гораздо сложнее, чем считалось ранее, и у командира действительно есть основания настаивать на возвращении в базу. Продолжительность темного времени сильно сократилась, запасы средств регенерации заканчивались, а вражеская противолодочная оборона, если и не преследовала непосредственно подлодку, не давала ей возможности пополнять запасы электроэнергии и воздуха. Фактически обстановка была еще хуже, но во всех деталях она стала известна, только когда Щ-303 вернулась в базу.

Вкратце со «щукой» за прошедшие дни произошло следующее: после окончания зарядки у Вайндло за 17 и 18 мая субмарина продвинулась на запад и утром 19-го приступила к форсированию Нарген-Порккалауддского рубежа. В 04.38 она коснулась минрепа[83]. Часом позже акустик начал докладывать о странном звоне, а затем – об ударах волн о неизвестный подводный предмет. К 06.55 предмет был идентифицирован как находящаяся прямо по курсу противолодочная сеть. Пеленгование издаваемых сетью шумов на большом расстоянии косвенно указывало на ее размеры, толщину и материал изготовления тросов. Помимо звона прослушивались шумы винтов многочисленных сторожевых кораблей и катеров. Опасаясь шумопеленгования проходившими в непосредственной близости кораблями, Травкин стал чередовать движение на запад с покладками на грунт. В 11.36 командир всплыл под перископ и обнаружил в 5–6 милях впереди по курсу пять сторожевых корабля и четыре катера, а в одной миле – ряд небольших буев. Плотность электролита к тому времени сократилась до 15 градусов Боме. Наконец, в 18.15 субмарина уперлась в сеть. Силой противодействия ее развернуло на 50 градусов на левый борт, и возник 11-градусный дифферент на нос. Электромоторы были немедленно остановлены, а затем ими дали задний ход. При этом невооруженным ухом прослушивался скрежет сетей по носовой оконечности и антенным стойкам. В этой ситуации командиру ничего не оставалось, как отойти на восток и попытаться найти место для незапланированной зарядки. Им стал район в 7,5 мили северо-западнее маяка Кери, где в ночь на 20-е «щука» заряжалась на протяжении 78 минут. На следующую ночь не удалось и этого – вблизи были обнаружены «сторожевые катера» (фактически пара БДБ), и Травкин счел за благо положить подлодку на грунт. Хотя командир не обращался к экипажу, всем было ясно, что лодка находится в положении близком к критическому – запасы электроэнергии и ВВД сократились до минимума, стремительно убывали средства регенерации. В этой обстановке произошел случай, не имевший аналогов в подводных силах других государств во Второй мировой войне, – переход на сторону врага члена экипажа подводной лодки.

Днем 21 мая, оставшись в одиночестве в центральном посту, старшина трюмных Б.А. Галкин задраил переборочные двери и подал в цистерны воздух высокого давления (прил. 1.8). После того как субмарина всплыла, старшина увидел находившиеся неподалеку немецкие баржи и начал махать им бушлатом и наволочкой. К счастью, спавшие в радиорубке центрального поста радисты проснулись, отдраили двери и пропустили в центральный пост командира, который до этого отдыхал в 5-м отсеке. Выскочивший на мостик Травкин спросил старшину: «Галкин, в чем дело?» – на что