На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров Страница 22

Рядовые мексиканцы конференцию не поддержали, они не разбирались в причинах постоянных конфликтов и стычек среди иностранцев, приехавших в Мексику из-за войны. Но коммунисты пытались сорвать эту «антисоветскую акцию», ворвались на сцену, где находились Серж и Горкин, выкрикивая угрозы в адрес наёмников Гитлера и Франко. Если верить Горкину, аудитория не разбежалась и даже «выставила» коммунистов из дворца.

В Мексике «антисталинская группа Горкина – Сержа» была ограничена в средствах и пропагандистских возможностях, но всячески пыталась продемонстрировать «врагам», что обладает ресурсами и способна к «наступательным действиям». В самом начале сороковых годов советского посольства в Мексике ещё не было, к врагам «группировка» относила мексиканских и испанских коммунистов, «просоветских» эмигрантов, и, разумеется, Ломбардо Толедано, лидера «левых сил» в стране, собиравшего многотысячные митинги в поддержку России.

Вести враждебную СССР работу в самые напряжённые дни борьбы против гитлеровской агрессии, было, без всяких сомнений, делом рискованным. Подобные действия в Мексике воспринимались как прямое пособничество Рейху. Вряд ли Горкин сильно преувеличивал, когда писал, что в 1942–1944 годах Сержу и ему приходилось скрываться в глубоком подполье. «Наше убийство открыто готовилось, – вспоминал он. – Моё было публично объявлено в колонках газеты, которая вдохновлялась Ломбардо Толедано. Мы направили «Открытое письмо» президенту республики… Мы опубликовали это и другие документы в брошюре под названием «ГПУ готовит новое преступление».

Виктор Серж сочинил для брошюры «Совместную декларацию», в которой, в частности, говорилось: «Лозунг всемогущего Генерального Секретаря Сталина состоит в том, чтобы задушить наш голос и подавить нас, воспользовавшись оправданной популярностью замечательных побед Красной армии, которые идут на пользу СССР и укрепляют альянс этой страны с воюющими западными демократиями». Серж и его сторонники заявляли, что вопреки всему будут бороться против всех вариантов тоталитаризма, культа вождя, за свободу слова и мысли, за построение новой демократической Европы, за подлинный социализм: «Ведя эту битву, мы хорошо знаем, что было в прошлом, и этого мы никогда не забудем – бесчисленные расстрелы в России, бойцов Испании, подло убитых в спину, обезглавленных революционеров Германии, заключённых в концентрационных лагерях Дахау, точно таких же, как на Соловецких островах».

В апреле 1943 года Горкин и Серж провели очередную акцию «поминовения» жертв сталинизма. Мероприятие проходило в Иберо-мексиканском культурном центре. Прозвучало всего несколько слов, когда в зал ворвались «вооружённые молодчики», прибывшие на нескольких грузовиках. Завязалась потасовка. Сержа успели укрыть в одном из подсобных помещений, поскольку «мы знали, что ему угрожает наибольшая опасность». «Нас отвезли в «Зелёный крест» в той же самой машине скорой помощи, в которой везли смертельно раненого Льва Троцкого в августе 1940 года, – не без пафоса вспоминал Горкин. – И нас оперировали в той же самой клинике, где оперировали его. Это мерзкое покушение вызвало единодушное осуждение в Мексике, с откликами в Соединённых Штатах и некоторых латиноамериканских странах».

Видя во всём «руку Москвы», Горкин вспомнил об Уманском, «сравнительно молодом человеке, интеллигентном, динамичном, элегантном и не без умения вызывать симпатии». Уманский «ранее руководил Агентством ТАСС, пользовался доверием Берии, Мануильского и Вышинского. Принадлежал к самым сливкам сталинской школы. Его сопровождал многочисленнейший и хорошо подготовленный персонал [посольства]. В то время, когда Уманский организовывал дорогостоящие приёмы, фигурировал в обществе и завоёвывал общественные симпатии, его коллаборанты, многие из них сотрудники ГПУ, внедряли своих людей в Администрацию и в прессу, замышляя в тени свои манёвры. Многие статьи, которые появлялись в независимых газетах с подписью мексиканских или испанских авторов или совсем без подписи, исходили прямиком из советского посольства. Для нас же, наоборот, закрывались одна трибуна за другой».

В последние полтора-два года своей жизни Серж заметно сдал физически, реже ходил на митинги, полностью погрузился в литературную работу, словно предчувствуя, что времени у него осталось мало. Рукописи его не находили издателей «из-за неблагоприятной политической ситуации». Горкин советовал не отчаиваться. Прочитав роман Сержа «Дело Тулаева» о сталинских репрессиях внутри страны, Горкин посоветовал другу: «Теперь ты должен написать роман о деятельности НКВД за пределами СССР. Об убийстве Нина и нашем процессе, убийстве Рейсса и Кривицкого. Возможно, об убийстве Троцкого? Чтобы никто не думал, что НКВД действует только в границах сталинской империи». Серж загорелся идеей, сказал, что возьмётся за дело, как только завершит рукопись, над которой работал.

Под влиянием Горкина Серж начал подумывать о переезде в Европу, но реализовать это намерение не успел. Врач, который следил за всё более тревожным состоянием здоровья Сержа, предупредил Горкина, что дни его друга сочтены: сердце стало давать перебои, работает на пределе.

Серж почувствовал себя плохо в городе, куда отправился по делам. Он успел остановить такси, сел в него и повалился набок: моментальная смерть. Шофёр отвёз «неизвестного» в полицию. Там его и отыскали друзья, едва узнав в поношенной рубахе рабочего, в башмаках с дырявыми подошвами.

Поскольку накануне смерти Серж жил замкнуто, не участвовал в антисталинских акциях, поэтому он выпал «из поля зрения» резидентуры почти на год. Только после запроса Центра в январе 1948 года – «просим проверить достоверность информации о смерти Виктора Сержа» – тогдашний резидент «Грант» поспешил навести справки. Проверка подтвердила, что Серж действительно скончался 17 ноября 1947 года: «Его смерть зарегистрирована в похоронном бюро Мехико 18 ноября. В тот же день он был погребён во Французском пантеоне. Сын Сержа политических акций по этому поводу не устраивал. Его видели на бое быков 25 января 1948 года. Горкин, известный напарник Сержа, выехал в Европу корреспондентом ряда газет США».

Павел Федотов (первый заместитель Комитета информации) дал указание подготовить сообщение по Сержу на имя Абакумова. С телеграммой ознакомился Александр Гукасов, который руководил отделом по разработке репатриантов и эмигрантов. Вскоре материалы на Сержа перекочевали в архив.

Агент всех разведок Эдуард Вайсблат

В августе 1943 года на приёме в миссии Чехословакии к Тарасову подвели мужчину лет пятидесяти: «Он очень хочет познакомиться с вами». Это был Эдуард Северинович Вайсблат [вариант – Эдвард Вейсблат. – К.С.]. Успешный бизнесмен и небедный человек, он дал понять резиденту, что «за последнее время многое переоценил в своей жизни» и потому хотел бы навсегда связать судьбу с Россией. В этом его «фанатично» поддерживает жена, «религиозная русская женщина из дворянского рода Бритвиных, имеющая родственников в Москве».

Тарасов несколько раз встречался с Вайсблатом, навёл справки о нём. Польский еврей, родился в Варшаве в 1894 году. Инженер, связанный с авиацией. Долгое время жил в Москве. После Октябрьской революции работал в Польше в департаменте авиации при военном министерстве, затем представителем французской фирмы «Ситроен Лорен». Свой талант инженера, добившегося успеха в конструировании авиамоторов и их использования в строительстве торпедных катеров,