Фрэнсис Сондерс - ЦРУ и мир искусств. Культурный фронт холодной войны Страница 27

Уильям Колби (William Colby), будущий директор ЦРУ, пришёл к такому же выводу: «Коммунисты не скрывали своей веры в то, что они называли «организационным оружием»: организуй партию в качестве ключевого войска, но затем организуй и все остальные фронты - женские группы, культурные группы, профсоюзы, крестьянские группы, кооперативы - целый арсенал организаций, так, чтобы можно было включить как можно больше людей в стране в состав этих групп и тем самым подчинить их в общих чертах коммунистическому руководству» [201].

«Если другая сторона может использовать идеи, замаскированные под местные, а не выглядящие как поддерживаемые или стимулируемые Советами, то и мы должны быть в состоянии использовать идеи, замаскированные под местные», - доказывал Брейден [202]. Анализ УКП Уизнера убедил Брейдена в том, что его проектам не хватало концентрации внимания. Один сотрудник ЦРУ описывал это как «кучу оперативного хлама». Брейден вспоминал: «Существовал Отдел международных организаций, но он представлял собой мешанину из мелких заданий и не нёс никакой важной функции. Я подошёл к Элу [Аллену Даллесу] и сказал: «Почему бы нам не объединить эти вещи в одно подразделение». Возможно, Эл как раз и надеялся, что я предложу нечто в этом роде» [203].

Даллес встретил эту мысль с энтузиазмом, но другие сотрудники ЦРУ, считавшие, что тайные операции означали свержение недружественных иностранных лидеров, таких как Хакобо Арбенс (Jacobo Arbenz), пришли в оцепенение. Зарождающееся Управление представляло собой наполовину университетский факультет (его даже называли «кампусом»), наполовину группу полицейских и разбойников. Наряду с курящими трубки выпускниками Йеля здесь были люди, по словам Брейдена, не понимавшие, что война закончилась. Они были опасно упрямыми, и их мышление совпадало с идеями людей типа генерала Макартура, который хотел продолжить Корейскую войну бомбардировками Маньчжурии, или министра военно-морских сил, который в 1950 году призвал мир готовиться к очередному глобальному столкновению. Брейден объяснял: «Я был гораздо больше заинтересован в идеях, на которые направлен огонь коммунистов, чем в раздувании пожара в Гватемале. Я был скорее «интеллектуалом», чем фанатиком» [204].

Начальник отдела Брейдена попытался заблокировать его предложения, заявив, что тот «пересёк черту» - мелочный бюрократический манёвр. За этим последовал «ужасный бой», который Брейден проиграл. Он сразу же отправился в кабинет Даллеса и подал в отставку. Даллес в ярости схватил телефон и позвонил Фрэнку Уизнеру: «Что, чёрт возьми, происходит?». Брейден вспоминал: «Аллен растоптал Уизнера. Он полностью встал на мою сторону, и вот таким образом я организовал Отдел международных организаций (International Organizations Division, IOD - ОМО), подчиняющийся заместителю директора по планированию, которым был Уизнер. Но я не обращал особого внимания на Уизнера и отвечал за свои действия непосредственно перед Алленом. Хотя мне приходилось обходить Фрэнка осторожно, поскольку он являлся моим начальником» [205].

Формирование этого нового подразделения совпало по времени - и его деятельность была санкционирована - с новой директивой Совета национальной безопасности СНБ-68 (NSC-68). Подготовленный в марте 1950 года новым директором Штаба политического планирования Полом Нитце (Policy Planning Staff; Paul Nitze), сменившим Кеннана, документ СНБ-68 стал «высочайшим документальным символом холодной войны» и был основан на положении о существовании мирового коммунистического монолита, руководящий дух которого располагался в Кремле [206]. В директиве сообщалось: «Практические и идеологические соображения... приводят нас к выводу, что у нас нет другого выбора, кроме как продемонстрировать превосходство идеи свободы путём её конструктивного применения». Философ Карл Ясперс незадолго до этого заявил: «Истина тоже нуждается в пропаганде». Директива была мандатом, который давал американским воинам холодной войны полномочия для принятия «конструктивных» мер, чтобы обеспечить торжество истины над обманом. Бюджетные ассигнования, выделенные на СНБ-68, подтвердили важность этой задачи: сумма в 34 миллиона долларов, потраченная на психологическую войну в 1950 году, должна была быть увеличена в четыре раза в течение ближайших двух лет.

Государственный секретарь Эдвард Барретт заявил: «В борьбе за умы людей истина способна стать особенным американским оружием. Она не может быть отдельно взятым оружием, поскольку пропаганда истины сильна только тогда, когда она связана с конкретными действиями и политикой... очень умелая и насыщенная кампания истины также необходима, как и военно-воздушные силы» [207]. Истина, как и весь век, должна была принадлежать Америке. Если обман необходимо использовать для содействия правде, да будет так. Кёстлер назвал это «борьбой с тотальной ложью во имя полуправды».

Брейден говорил: «Целью Отдела по международным организациям было объединение интеллектуалов против того, что предлагалось Советским Союзом. Идея того, что мир будет поддаваться своего рода фашистской или сталинистской концепции искусства, литературы и музыки, представляла собой ужасающую перспективу. Мы хотели объединить всех людей - художников, писателей, музыкантов и их последователей, чтобы продемонстрировать, что Запад и США посвящают себя свободе выражения мнений и интеллектуальных достижений, без жёстких рамок в отношении того, что вы должны писать, что вы должны говорить, что вы должны делать и что вы должны рисовать [Курсив Брейдена], как это было в Советском Союзе. Я думаю, что мы сделали это чертовски хорошо» [208].

Отдел международных организаций действовал на основе тех же принципов, которыми руководствовался Уизнер в управлении некоммунистическими левыми. Целью поддержки левых групп было не их уничтожение или даже доминирование над ними, а, скорее, поддержание благоразумной близости с ними и контроль над их мышлением, обеспечение их рупором для выпуска пара; в крайнем случае предполагалось наложить окончательный запрет на их общественную деятельность, если они станут слишком радикальными. Брейден направил чёткие инструкции своим только что созданным отделениям ОМО в Европе: «Ограничивайте финансирование теми суммами, которые частные организации могут потратить, не вызывая подозрений, скрывайте масштабы американских интересов, помогайте сохранять честную репутацию организаций, не требуя от них поддержки всех направлений американской официальной политики» [209].

Новое подразделение Брейдена было создано для того, чтобы улучшить базу для таких институтов, как Конгресс за свободу культуры, руководство которого теперь несло ответственность перед Брейденом. Реальные цели Конгресса были уточнены. Он не должен быть центром агитации, но представлять плацдарм в Западной Европе для остановки дальнейшего распространения коммунистических идей. Он должен был участвовать в широкой и сплочённой кампании давления с тем, чтобы убедить интеллектуалов отмежеваться от коммунистических и дружеских им организаций. Нужно было поощрять интеллигенцию к разработке теорий и аргументов, которые были направлены не на массовую аудиторию, а на небольшую элиту групп влияния и на государственных деятелей, которые определяли политику. Это подразделение не являлось инструментом для сбора разведывательных данных, и агентов из других подразделений ЦРУ предупреждали не использовать его в качестве такового. Оно должно было обеспечить «независимую» поддержку целям американской внешней политики, которые состояли в создании единой Европы (посредством членства в НАТО и Европейском движении, причём последнее получало существенную финансовую помощь от ЦРУ), в которую вошла бы объединённая Германия. Оно выступало в качестве эмиссара достижений американской культуры и работало над искоренением негативных стереотипов, распространённых в Европе, особенно во Франции, о якобы культурной бедности Америки. Также оно отвечало на негативную критику других аспектов американской демократии, в том числе ситуацию с гражданскими правами.

Люди, выбранные организационным комитетом для того, чтобы вдохнуть жизнь в заново укреплённый Конгресс, в обязательном порядке проходили проверку службой безопасности, как и те, кто был тесно связан с контролирующим аппаратом, а также все будущие сотрудники Конгресса. Представителями ЦРУ были Майкл Джоссельсон и Лоуренс де Новилль. Их потребности обслуживались специально выделенным чиновником, который в течение трёх лет поддерживал связь с равным ему по рангу коллегой в Вашингтоне, в свою очередь, отчитывавшимся перед главой отдела ОМО. Начальник Третьего отдела следил за Конгрессом. Он подчинялся заместителю начальника отдела ОМО и начальнику отдела (Брейдену). По мере роста Конгресса назначались дополнительные сотрудники Управления для того, чтобы следить за его финансами и деятельностью. То, что Кёстлер первоначально задумывал как «маленькую, скромную операцию в стиле Вилли Мюнценберга» с «небольшим количеством денег, крошечным персоналом и отсутствием Коминформа за нашими спинами» [210], теперь стало ресурсом одного из самых быстрорастущих подразделений ЦРУ [211].