И на щите Давидовом начертано «Моссад» - Юрий Певзнер Страница 30

вооруженную борьбу против «английских колонизаторов» вплоть до того времени, когда Великобритания и СССР стали союзниками в антигитлеровской коалиции. Поддержка со стороны СССР была активной: здесь и обучение, и поставки оружия, и материальная поддержка; часть боевиков возвращалась, кто временно, а кто и навсегда в СССР. Тесное сотрудничество продолжалось и после второй мировой; правительство США постоянно получало данные, что подпольные военизированные группировки получают деньги, оружие и прочую помощь от Москвы. Хорошо известно, что после убийства в 1948 году спецпредставителя ООН на Ближнем Востоке графа Фолкера Бернадота около тридцати боевиков ЛЕХИ, замешанных в этом теракте, получили чехословацкие визы и выехали в Прагу. Не менее восьми тысяч солдат и командиров, фактически костяк израильской армии, которая сорвала попытку арабских армий уничтожить новое государство в момент его провозглашения, составляли бойцы, прошедшие в рядах Красной Армии путь сражений и побед. Приток кадров, в том числе и военных, в Израиль происходил и в последующее время вплоть до момента, когда сталинская политика совершила очередной зигзаг и перешла к государственному антисемитизму. Помимо военной шла активная работа на уровне спецслужб. Израиль помогал советской разведке решать важнейшие задачи: выхода на секреты Запада и агентурного проникновения в станы, определенные как главный противник. Канал реэмиграции позволял профессионалам, подготовленным в СССР, транзитом через Израиль оказаться в Англии или США с вполне надежным прикрытием. Для обеспечения работы агентуры и информаторов была создана обширная агентурная сеть. По данным, приведенным в одном из обзоров ЦРУ, в посольстве СССР в Тель-Авиве из 60 сотрудников примерно половина работали на ГРУ и КГБ. Как подметил И. Дайчман, в работе КГБ и в ответных действиях «Шин Бета», точно так же как в деятельности «Моссада» и ответных действиях советских контрразведывательных структур, — до поры до времени прослеживалась некая двусмысленность, тайная договоренность — «мы делаем вид, что шпионим, а вы делаете вид, что ловите», и так — с обеих сторон. Наукообразно это называется «неформализованным заговором». Да, КГБ и ГРУ вербовали агентов из числа израильтян, но, поскольку местные коммунисты находились под подозрением и наблюдением «Шин Бета», советская разведка предпочитала тех, кто не был связан с коммунистами. Но и это носило несколько демонстрационный характер. Например, совершенно очевидно для всех, кто хоть немного интересуется разведкой, что в числе первоочередных кандидатур для вербовки должны быть супруги дипломатов. Естественно, за дамами следили — и находили подтверждения опасениям. Так, летом 1955 года жена израильского дипломата влюбилась в дипломата советского и закрутила с ним бурный роман. Дипломат, конечно же, находился под наблюдением «Шин Бета», и контрразведка оказалась в курсе всех альковных перипетий. Когда ситуация «дозрела», даму вызвали в «Шин Бет» и настоятельно порекомендовали ей прекратить связь. А обманутого мужа во избежание шантажа вызвали в Австрию, где контрразведчики, не самые деликатные люди на свете, порадовали сообщением о супружеской измене и прекращении загранкомандировки. В феврале 1959 года высокопоставленный дипломат в Чехословакии «попался» на романе с красавицей Дагмар Новотной и его попытались шантажировать и склонять к сотрудничеству; он сообщил о попытке шантажа в МИД. «Вербовка через постель» представлялась настолько очевидной и получила такое распространение, что всех израильских дипломатов, направлявшихся в страны Восточного блока, специально предостерегали от вступления в любовные связи с местными гражданами. Позже МИД вообще отказывалось направлять в эти страны одиноких сотрудников.

Шпионаж Израиля против Советского Союза тоже нес отпечаток какой-то формальности; во многих случаях можно было заранее рассчитать, чем будет заниматься тот или иной посланник. — Так же просчитывались и ответные действия КГБ — и от случая к случаю все повторялось снова. Вот, например, едет в Россию, в Москву, в качестве второго секретаря посольства Арьех(Лова) Элиав, опытный нелегальный эмиссар «Алии-Бет». В дополнение к своим обязанностям консульского работника, Элиав распространяет карманные еврейские календари и миниатюрные словари иврита, «незаметно» рассовывая их в карманы молящихся в синагоге. КГБ, естественно, знает, чем занимался в неслужебное время Элиав и решает «совратить». Однажды, когда Лова отправился в Ленинград, на перроне появилась необычайно красивая молодая женщина. В тот же вечер он увидел эту красавицу в ленинградской гостинице. Элиав пригласил прекрасную незнакомку танцевать. Жаркое танго легко перешло в такие же поцелуи, и скоро Лова почувствовал, что КГБ вот-вот получит необходимый компромат. Он вырвался из объятий прелестницы, закрылся в своем номере и не выходил до утра, предвидя — вполне возможно, что справедливо, — грядущий шантаж, угрозы и вербовку. Как все контрразведки мира, КГБ практиковало съемку «утех» скрытой камерой. Некоторым «фотогероям» это импонировало; например, по ходячему апокрифу Лубянки, Сукарно просмотрел снимки своих забав и попросил отпечатать дюжину одних планов и полдюжины других — похвастать перед приятелями. Были, естественно, и персонажи с более пуританскими взглядами. «КГБ наблюдало за нами круглосуточно, даже в наших собственных квартирах, — вспоминает Элиав. — Открытое наблюдение, скрытое наблюдение, электронная слежка, оптическая слежка. Мы были постоянно в поле зрения КГБ. В довершение к этому почти все сотрудники нашего аппарата становились объектами более решительных действий: инсценированные «скандалы», которые затевали «возмущенные граждане», угрозы ареста и т. п.

Да, контрразведывательные службы обеих стран взаимно считали всех въезжающих заведомыми шпионами и организовывали наблюдение. По возможности принимались даже превентивные меры: так, когда в соответствии с обычной процедурой в марте 1958 года израильские власти информировали советское посольство в Тель-Авиве о своем намерении направить в Москву в качестве второго секретаря посольства подполковника Моше Гатта и запросили на него визу, то советский дипломат-разведчик попросил одного из своих израильских источников собрать сведения на Гатта. Стоит ли удивляться, что этот израильтянин оказался двойным агентом и немедленно сообщил об этой просьбе работнику «Шин Бета», у которого он находился на связи. Но серьезных дел было совсем немного; об истории с профессором Беером уже рассказывалось (и рассказывалось, что факт работы на КГБ так и не был доказан и вряд ли когда будет); говорилось также о некоторых версиях в связи с «атомным скандалом». Еще две серьезные истории будут приведены ниже, но относятся они уже к другим временам: к обстановке резкого усиления напряженности в отношениях в период от израильской Шестидневной войны до советской перестройки.

Маркус Клингберг сумел глубоко проникнуть в военную инфраструктуру. Он прибыл в Израиль в 1948 году из Восточной Европы в возрасте 20 лет. Талантливый и неординарный биохимик, он вскоре стал признанным специалистом и в конце 1960-х годов был назначен заместителем директора сверхсекретного Биологического института.[19]

Выглядел Маркус всегда болезненным и часто ездил в Швейцарию «для лечения», хотя, по скупым отзывам бывших коллег, был очень хорошим администратором