Михаил Толочко - Военные разведчики XX века Страница 31

Ведущие химики нашли способ приготовления секретных чернил, которые не поддавались ни химической, ни инфракрасной обработке. Основным компонентом их состава был гемоглобин, приготовленный из человеческой крови. В случае необходимости агенту стоило только уколоть свой палец и смешать каплю крови с готовым раствором. Получались красные чернила, которые исчезали через три минуты. Только тот, кто знал рецепт, мог восстановить написанное.

При сотрудничестве с экспертами Министерства связи рейха нам удалось подключиться к главному телефонному кабелю, соединявшему Англию с Америкой. Несмотря на изоляцию, при помощи коротковолновых приборов мы могли записать протекающие по нему импульсы высокой частоты и затем расшифровать их. По этому кабелю велись переговоры между Англией и Соединенными Штатами о доставке подкреплений и различных материалов: самолетов, бензина, вооружения, танков. Благодаря систематическому поступлению этой информации и ее оценке мы имели возможность предвидеть, на какие виды вооружения делать упор. По этому же каналу мы получали значительную часть информации о морском транспорте и его конвое, что оказывало неоценимую помощь нашему подводному флоту в проведении атак на морские коммуникации союзников.

В начале 1944 года нашему посту радиоперехвата в Голландии удалось перехватить и расшифровать, несмотря на многочисленные сложности, телефонный разговор Рузвельта с Черчиллем. Длился он всего пять минут и свидетельствовал о растущей военной активности в Британии, подтвердив этим многочисленные донесения о предстоящей высадке союзников на побережье. Если бы эти два государственных мужа знали, что враг их слышит, то вряд ли Рузвельт попрощался бы с Черчиллем словами: «Ну, постараемся сделать все, а теперь я отправляюсь на рыбалку».

Хотя на оккупированных нами территориях наши контрмеры против английской секретной службы приносили определенный успех, все же растущее сопротивления населения Голландии, Бельгии, Франции и Норвегии только усиливало и делало эту борьбу еще более острой и жестокой. Англичане в полной мере старались использовать движение Сопротивление с тем, чтобы обосноваться даже в самом сердце Германии. С этой целью они проводили вербовку среди насильно угнанных в Германию иностранцев. Однако эти члены движения Сопротивления в оккупированных нами странах зачастую не только выслеживались, но в их среду засылались наши собственные агенты. Были случаи, когда одними и теми же подпольными группами руководили как англичане, так и мы. Иногда удавалось «дать заказ» на доставку из Англии необходимого нам радиооборудования, денег и взрывчатки (которая, кстати, была лучше нашей). Иногда не проходило и десяти дней, как наш «заказ» выполнялся, и все материалы сбрасывались на оккупированную территорию при помощи парашютистов. Английская секретная служба стала для меня неистощимым валютным резервуаром. Вышеописанным способом мне удалось заполучить не один миллион фунтов стерлингов. Когда англичанам становилось известно о двойной игре их. агентов, они, не колеблясь, их устраняли.

Запасы рейха в иностранной валюте и золоте всегда были ограниченными, поэтому секретная служба для удовлетворения своих нужд сравнительно рано начала заниматься подделкой фунтов стерлингов, банкнот и золотых рублей. На изготовление так называемой жиронепроницаемой бумаги, необходимой для подделки английских фунтов, ушло целых два года, в течение которых два бумажных комбината — один в Рейнлянде, а другой в Судетах — всецело были заняты разработкой технологии. Очень сложную гравировку можно было начать, только установив порядок размещения ста шестидесяти основных отличительных меток. После этого наиболее опытные граверы Германии, дав соответствующую клятву о неразглашении тайны, приступили к работе в три смены. Профессора математики при помощи сложных расчетов раскрыли систему нумерации английских банкнот с тем, чтобы наше производство опережало банк Англии на одну-две сотни. Эти фальшивки были столь искусны, что даже самый опытный кассир банка не замечал подделки.

Было решено направить наши бомбардировщики в Англию и вместо смертоносного груза сбросить около тонны фальшивых денег. Страна оказалась бы наводненной фальшивыми деньгами. Можно себе представить, к чему бы это привело. Правительству пришлось бы изъять из обращения все казначейские билеты, а это, кроме дополнительных расходов, породило бы большие административные затруднения. Население оказалось бы деморализованным и потеряло бы доверие к английскому банку. Этому плану, однако, не суждено было сбыться из-за очень сильной противовоздушной обороны и острой нехватки горючего.

Уверенность в успехе с нашими фальшивками появилась после того, как в конце 1941 года один из наших парней разменял в Швейцарии крупную партию пяти- и десятифунтовых билетов. Заявив, что скупил эти банкноты на черном рынке, он смело потребовал, чтобы их проверили. Английский банк забраковал лишь около десяти процентов, остальные были признаны настоящими банкнотами английского банка. Это послужило для меня сигналом перейти к их массовому производству. И все же в оборот мы пускали эти деньги весьма осторожно. Я сам несколько раз оплачивал ими различные сделки за границей, и только в том случае, когда знал, что имею дело с расчетливым и корыстным бизнесменом. Фальшивые деньги шли также на покупку контрабандного оружия, которое интересовало секретную службу. Повсюду, где действовало движение Сопротивления — в Италии, Греции и Франции — торговля оружием процветала, и нам удавалось заполучить английское и американское оружие за фальшивую валюту. В большинстве случаев мы скупали автоматы и использовали их затем в борьбе против партизан. Кажется смешным, что партизаны продавали нам оружие, которое применялось против них же.

Операция по производству фальшивых денег имела кодовое название «акция Бернарда». В 1945 году из-за этой операции английский банк был вынужден изъять из обращения старые пятифунтовые банкноты и взамен их выпустить новые.

К тому времени на фронте следовали неудача за неудачей: капитуляция наших армий под Сталинградом, разгром африканской группировки в Тунисе, высадка союзников в Сицилии, падение и арест Муссолини, капитуляция Италии — это только в 1943 году — и, наконец, вторжение союзников во Францию в 1944 году — все это подтвердило мои предположения, высказанные Гиммлеру в Житомире в августе 1942 года.

Поэтому, как только я услышал от Керстена о том, что г-н Гевитт, американский дипломат, прибыл в Стокгольм и готов начать предварительный обмен мнениями о возможности мирных переговоров, я специальным самолетом вылетел в Швецию. Г-н Гевитт был особым уполномоченным Рузвельта по европейским делам. Соблюдая все меры предосторожности и секретности, я встретился с ним в одном из самых больших отелей Стокгольма. Позже, когда я поинтересовался у своих хорошо информированных шведских друзей, пользуется ли Гевитт влиянием, они уверенно подтвердили это. Очевидно, он имел решающее влияние на Рузвельта во всех европейских вопросах. Поэтому, взяв на себя всю ответственность, я прямо сказал ему, что сейчас для Германии просто необходим компромиссный мир. Он согласился организовать официальные переговоры. После беседы я сразу вернулся в Берлин и всю ночь составлял доклад Гиммлеру.

На следующий день в три часа дня я встретился с Гиммлером и подробно проинформировал его о беседе с Гевиттом. Он был буквально потрясен тем, что я самовольно предпринял подобные шаги и, слушая мой доклад, неодобрительно качал головой, буквально задыхаясь от негодования. Затем он заговорил и постепенно вошел в раж. К счастью, в самый напряженный момент ему пришлось прерваться, чтобы принять участие в какой-то церемонии. Тем не менее, освободившись от своих дел, он снова вызвал меня. Это был горячий спор. Мне повезло — я не был арестован, но все мои планы рухнули. Мое умение убеждать и стремление проанализировать положение Германии в приемлемой для рейхсфюрера форме не произвели эффекта. Ничто не могло пробить брешь в броне, которой Гитлер окружил своих приближенных.

Когда летом 1944 года Риббентроп пригласил в свою летнюю резиденцию — замок Фушл, меня охватили мрачные предчувствия. В течение нескольких последних месяцев я ничего о нем не слышал и был уверен, что он, как всегда, вынашивает очередную «идею», которая разрешит все наши беды и одним махом принесет победу. Я использовал эту поездку также для встречи с Гиммлером, чья резиденция находилась в специальном поезде у Берхтесгадена, близ горного убежища Гитлера.

Риббентроп жил в очень красивом замке, утопавшем в зелени. Рейх передал замок в его владение с тем, чтобы там он мог принимать особо важных гостей и в то же время находиться возле Гитлера. Вопреки ожиданию, Риббентроп принял меня очень дружелюбно, поинтересовался, как идут дела, и подчеркнул, что работа моего управления стала играть важную для него роль. Я не знал, движет ли им притворство или он преследует какие-то определенные цели. Поэтому я спокойно ожидал, когда утихнет поток слов.