Михаил Толочко - Военные разведчики XX века Страница 33

Внезапно он вскочил и, пронзив меня злым взглядом, сказал глубоким, дрожащим от злости голосом:

— Ваши донесения я читаю регулярно…

Он надолго замолчал, и слова, казалось, повисли надо мной, как топор палача. Я невольно отступил на два шага, но Гитлер шагнул вслед за мной и все тем же тоном продолжал:

— Запомните, Шелленберг, одну вещь: в этой войне не может быть и речи о компромиссе. Возможно одно — победа или поражение. Если немецкий народ не способен вырвать из рук врага победу, тогда он заслуживает гибели.

Никогда не забуду его последних слов.

— Да, тогда он заслуживает гибели, ибо лучшие мужи Германии уже полегли в битве. Конец Германии будет ужасен, и немецкий народ заслужил его.

Я окончательно понял, что передо мной совершенно безумный человек. В тот миг рассыпались в прах последние узы, до сих пор связывавшие меня с ним: он хотел осудить на гибель самое дорогое — свой народ. Он жаждал его гибели ради удовлетворения своей ненасытной злобы.

АКТИВНЫЙ ШПИОНАЖ

В течение лета 1938 года Гитлер все больше и больше склонялся к мысли об открытии военных действий против Запада. Он обсудил положение с Гиммлером, тот в свою очередь посоветовался с Гейдрихом, а Гейдрих — со мной. О президенте Рузвельте Гитлер отзывался с презрением, называя США «сборищем грязных евреев». Он был уверен, что, начнись война, Германия победит Запад. Однако он допускал мысль, что Великобритания совместно с Соединенными Штатами Америки может предпринять попытку контратаковать европейский континент со стороны Северной Африки, хотя, как он считал, западное побережье Африки не располагает нужными портами для проведения подобного маневра, а прибрежные районы Северной Африки не годятся для широкого применения современной военной техники.

Именно последний довод этих довольно бессвязных соображений фюрера возымел на меня прямое воздействие. Гиммлер, всегда видевший в словах Гитлера указания к конкретным действиям, решил, предварительно проконсультировавшись с Гейдрихом, уточнить положение в портах и прибрежной полосе Западной Африки. И вот осенью 1938 года я получил первое задание активного шпионажа. Гейдрих хотел, чтобы я представил полный доклад о порте Дакар — главном морском узле французов в Африке. Он предупредил меня, что об этом задании не должен знать никто, даже моя семья. Официально же было объявлено, будто я отправился на 18 дней в «деловую поездку» по Германии. Я пообещал Гейдриху, что никто не узнает об истинном характере моей поездки, и до сего дня сдерживал свое слово.

В Лиссабоне я вошел в контакт с одним японцем и быстро сдружился с ним, что в последующие годы оказалось для меня исключительно ценным.

Прибыв в Дакар, я остановился, как было предусмотрено, в семье португальца еврейского происхождения. Мой хозяин торговал золотом и драгоценностями и так же, как его лиссабонский партнер, работал на нас. О моем задании ему заранее сообщили с помощью «деловой переписки» с Лиссабоном, и к моему приезду все было готово.

Через пять дней упорного труда мой португалец смог добыть от портовых властей ценные сведения о техническом оснащении порта. Их сразу же переслали в Лиссабон под видом деловой корреспонденции о товарах и образцах. Я уже не помню точной суммы, посланной нам в Дакар, но она была весьма значительна.

Хорошо организованные вечеринки в узком кругу позволили мне войти в контакт с солидными людьми из страховых компаний для моряков, а также с владельцами португальских и французских судов. С их помощью я набросал довольно ясную картину общего положения, а случайные замечания, оброненные за столом, давали мне весьма полезную информацию о порте.

Мысль о предстоящих фотосъемках все еще беспокоила меня. И хотя к тому времени я уже сумел преодолеть мои первые страхи и подозрительность, я все равно нервничал, усматривая в каждом случайном прохожем агента французской контрразведки. Но как бы мне ни хотелось оттянуть фотосъемку объектов, она являлась самой важной частью моего задания. Итак, хозяин устроил для меня «прогулку» в порт вместе со всей семьей. Мы побывали в разных местах порта, и я делал «семейные снимки», которые обычно делают туристы. Однако каждый раз семья становилась таким образом, что фоном ей служили здания или сооружения, интересовавшие меня. А если мне нужно было сфотографировать какую-нибудь деталь, семейство окружало меня тесным кольцом для маскировки моих действий.

Проявленная в Берлине пленка принесла отличные результаты.

Я провез пленку в повязке на бедре, которое специально слегка порезал бритвой. Бинт пропитался кровью, и пленка, упакованная герметически, образовывала выпуклость: все вместе это было похоже на нарыв от заражения раны и вызывало немало сочувствия среди таможенных чиновников и пограничной охраны.

Сперва я сделал Гейдриху устный доклад о поездке, что заняло полных два часа, а на следующий день представил подробный письменный отчет с приложением фотоснимков.

Первый личный опыт дал мне немало пищи для размышлений. Я решил, что в будущем, готовясь к операциям, я должен всегда иметь в виду практические трудности, с которыми будут сталкиваться мои агенты. Ведь хуже всего готовиться и выполнять секретную работу под давлением неожиданных обстоятельств. Разведку нужно вести постепенно, шаг за шагом. На чужой территории она должна облекаться в форму какого-нибудь предприятия, чтобы можно было пустить корни. Только при таком условии будет взращен и собран богатый урожай.

Но наши руководители отказались развивать шпионаж подобным образом. Гитлер хотел форсировать решительно все, ибо он и только он «был назначен Провидением вести эту войну». За что бы он ни брался в любой сфере деятельности, все неизбежно выливалось в принудительную беспорядочную гонку. Теперь, оглядываясь назад, можно только поражаться, как это Германия смогла создать такой военный потенциал.

Вот что я написал в своем отчете после возвращения из Дакара: «В секретной разведывательной работе никогда нельзя действовать поспешно. Успех обеспечивается тщательным отбором и подготовкой способных сотрудников. Они обязательно должны быть жителями страны, где ведется разведка, и заниматься «солидным» делом до тех пор, пока не найдется другое естественное объяснение пребывания агента в стране. Лишь через год-два ему можно давать первое пробное задание. Профессиональные разведчики должны использоваться только в период больших кризисов или войны. Ценные контакты, особенно в политических кругах, следует устанавливать постепенно, в течение ряда лет и использовать их в самый решающий момент. Хорошо также прибегнуть к этим каналам для передачи любой информации с целью дезориентизации противника…»

Для шпионов-профессионалов подобные общие рассуждения о секретной разведке — прописные истины, но в сложных условиях войны их часто забывают. Таким образом, в Германии того времени нечего было и говорить о постепенном развертывании нашей разведки. Ее основы начали закладываться лишь накануне второй мировой войны, а организация унифицировалась только в последний год войны. В целом же ее работа складывалась из ряда удачных импровизаций. Удивительно высокую эффективность нашей разведки можно объяснить только безжалостной тратой человеческих и финансовых ресурсов.

Насколько важна — и плодотворна в конечном счете — в разведке тщательная подготовка, показало проведение операции немецкой подводной лодкой под командованием капитана Прена против британской военно-морской базы Скэйп Флоу в октябре 1940 года. Успех операции стал возможен благодаря кропотливой подготовки в течение пятнадцати лет. Альфред Веринг раньше был капитаном Королевского флота, потом стал работать в военном секторе разведки. После первой мировой войны он был разъездным агентом немецкого часового завода. Все время работая по директивам разведки, в Швейцарии он глубоко изучил и освоил ремесло часовщика. В 1927 году с фальшивым швейцарским паспортом на имя Альберта Ор-теля он поселился в Англии; в 1932 году принял британское подданство и вскоре открыл маленький ювелирный магазин в Киркуолле на Оркнейских островах, возле Скэйп Флоу, откуда время от времени посылал нам отчеты о передвижениях британского флота.

Как раз в начале октября 1939 года он прислал нам важное сообщение о том, что восточные подступы к Скэйп Флоу в проливе Киркезунд перекрыты не противолодочными сетями, а старыми судами, специально затопленными на сравнительно большом расстоянии друг от друга. Получив эти сведения, адмирал Де-ниц по радио приказал Прену атаковать британские суда в Скэйп Флоу.

Прен немедленно изменил курс на Оркнейские острова и ночью 14 октября осторожно пробрался между затопленных в проливе судов. Среди других судов в гавани стоял на якоре линкор «Ройал Оук». Прен выпустил по нему торпеды и, прежде чем англичане поняли, что происходит, был уже далеко в открытом море.