Николай Кондратьев - Маршал Блюхер Страница 34

«А как будет реагировать на такое вот прямолинейное решение генерал Франк?» — задал самому себе вопрос Блюхер. По–видимому, подтянет к тракту полевую артиллерию, пулеметы, а главное, пароходы — плавучие батареи, которые могут свободно маневрировать по рекам Туре и Тавде. И, конечно, будет бомбить отступающих с гидроаэропланов. Может, ввести в дело конницу? Расчленить полки и уничтожить каждый в отдельности?

Выходит, не всякий короткий путь ведет к успеху. Да и будет ли он коротким, если дорога превратилась в вязкое болото и с обозом и ранеными больше десяти верст в день не пройдешь? Значит, надо искать другой выход. А что, если провести что‑то похожее на рейд южноуральцев, пройтись по тылам врага на Тобольск, оттянуть на себя дополнительные силы и помочь всей 3–й армии? Понятно, поход будет очень трудным. Кругом враги. Запасы патронов и снарядов подходят к концу. Их надо отбивать у противника. Хлеб и мясо на исходе. Придется питаться одной картошкой. Хватит ли сил и мужества у бойцов? Готовы ли они на такие лишения? Выдержат ли?

Блюхер ознакомил со своим планом комбрига Серебренникова. Тот потер острый небритый подбородок, сказал:

— Бойцы‑то выдержат. Народ надежный. Только что будем делать, когда нечем будет отбиваться?

— Пробьемся штыками. Будем действовать, как партизаны— нападать на обозы и склады противника. В этой чертовски сложной обстановке меня тревожит другое: как помешать продвижению белых на Тюмень? Штадив ничего не имеет в резерве. Придется просить командарма, чтобы он вернул нам третью бригаду. Плохо, очень плохо, что мы не знаем подлинной оперативной обстановки на всем фронте.

— Штаб что‑нибудь придумает. Пришлет, — не очень уверенно сказал Серебренников.

И он оказался прав. Вскоре в полевой штаб рейдовой группы прибыли связисты: Геннадий Маландин и Александр Вылегжанин. Одетые по–крестьянски, они прошли по глухим лесам и болотам, рискуя жизнью. В доставленном пакете Блюхер нашел оперативные документы.

Начдив горячо поблагодарил связистов:

— Молодцы! Какие вы замечательные молодцы! Такой страшный путь прошли!

Смелость, находчивость и упорство красноармейцев Геннадия Маландина и Александра Вылегжанина Советская республика отметила высшей наградой — орденом Красного Знамени.

Командарм удовлетворил ходатайство командования 51–й дивизии: потерявшая более половины личного состава 3–я бригада вернулась к своим и заняла оборону на тюменском направлении.

Блюхер стянул отрезанные противником части — пять стрелковых полков, всего 1827 человек, в район села Ашлык. Всю артиллерию, 12 орудий, подчинил командиру 2–го артдивизиона Архангельскому.

В первые дни рейда Блюхер превосходно использовал внезапность нападения. Сбивая гарнизоны противника по реке Вагай, к 4 октября подошли к большой деревне Русаново.

Высланная разведка доложила, что противник занимает выгодные позиции и имеет два ряда окопов.

Блюхер ввел в бой 453–й и 456–й стрелковые полки. Красноармейцы дружно поднялись в атаку и вышли на широкую равнину. Белые открыли сильный меткий огонь из винтовок, пулеметов и орудий.

В бинокль Блюхер увидел, как остановились, словно наткнулись на незримую стену, и поползли назад цепи атакующих. И сразу понял, что на внезапность больше нельзя рассчитывать. С каждым шагом к Тобольску сопротивление врага будет усиливаться. И задерживаться здесь нельзя. Генерал Франк подтянет к Русаново новые части, и тогда придется вести круговой бой. Надо снова атаковать. И Блюхер приказал командиру дивизиона Архангельскому открыть огонь из всех двенадцати орудий, но снаряды беречь, бить только по пулеметным позициям.

Артиллеристы отличились: накрыли три пулемета и заставили замолчать два орудия противника. Стрелковые цепи снова двинулись в атаку. Оставалось пройти полосу в двести шагов. Но это была полоса сосредоточенного смертельного огня, и затяжное, гулкое «ура» круто оборвалось. Блюхер вскочил на коня и поскакал к командиру бригады Серебренникову. Нашел его на опушке леса.

Увидев начдива, Серебренников подбежал и, с трудом подбирая слова, доложил:

— Так что и вторая не получилась… Отошли. Ураганная пальба. В лоб никак не пройти…

Комбриг потупил голову, ожидая резких слов осуждения. Блюхер сказал, не повышая голоса:

— Я все видел. Скажите, вы весь четыреста пятьдесят третий полк ввели в бой?

— В резерве оставался второй батальон. Степана Горшкова.

— Вот это хорошо. О нем я слышал как о смелом и распорядительном командире. Вызовите его сюда.

Круглолицый, загорелый, широкогрудый Горшков подошел и представился по–уставному; Блюхер догадался: видно, побывал на германском фронте, кончал учебную команду.

Начдив порывисто пожал руку комбату, кивнул головой на карабин, висевший вниз дулом:

— Охотник?

— Да, приходилось. У нас в Чердынском уезде громадные леса и болота. С пустыми руками никогда не возвращался.

— Вот и я хочу послать вас в болото. Не одного, понятно, с батальоном. Скрытно, подчеркиваю, скрытно пройдете в тыл и ударите белякам в спину. Да так, чтоб эти окаянные русановцы, как зайцы–русаки, дали стрекача. Задачу поняли?

— Так точно, товарищ начдив. Когда выступать?

— Немедленно. Пойдете в атаку — пустите две красные ракеты. Желаю успеха, Степан Дмитриевич.

Горшков круто повернулся и побежал к батальону.

Заместителю командира полка Ольшевскому начдив сказал:

— Готовьте полк к наступлению, Русаново надо взять.

Комбат Степан Горшков уверенно выполнил приказ. Одновременные удары с тыла и с фронта сломили сопротивление белогвардейцев, и они оставили Русаново.

Блюхера радовали трофеи — 3 пулемета и более 100 тысяч патронов. И в то же время было горько сознавать, что на широкой равнине полегло 200 замечательных бойцов.

Не задерживаясь в Русаново, двинулись дальше и в тот же день заняли Юрт–Иртышскую. Переночевали. Отдохнули.

Командир батальона 453–го стрелкового полка Степан Дмитриевич Горшков

Утро выдалось солнечное. За Иртышом были видны позолоченные купола Софии Премудрой и Успенского соборов. Блюхер пожалел, что у него мало сил. Пленные офицеры показали, что в Тобольск приехал сам верховный главнокомандующий адмирал Колчак. Торопит генерала Франка, с нетерпением ждет, когда будет разгромлена ненавистная 51–я дивизия. Вот ударить бы сейчас по Тобольску, да так, чтобы накрыть верховного главнокомандующего и его свиту! Велико искушение, а приходится обходить Тобольск, сворачивать на юго–запад, на деревню Мамаево.

Прикрываясь густыми лесами, скрытно подобрались к деревне, после короткого, ожесточенного боя выбили вражеский полк и вышли на тракт Тобольск — Тюмень.

Заняв Мамаево, замкомполка Федор Ольшевский сразу же включился в оставленную противником телефонную сеть и подслушал очень важный, поясняющий оперативную обстановку разговор командующего Тобольской группой генерала Франка с командиром 27–го пехотного полка Колесниковым. Не полагаясь на память, Ольшевский записал сведения и поспешил к Блюхеру. Не скрывая торжества, объявил:

— Важные новости, товарищ начдив! Первостепенного значения. Только что выслушал разговор генерала Франка с комполка Колесниковым. Вот их замыслы. Части противника от села Бочалино перебрасываются навстречу нам в деревню Щукино. Позиции у Тобольска спешно укрепляются. Переправы прикрываются бронепароходами. В район боев срочно подтягивается Боткинская дивизия. Тракт в направлении Бочалино охраняется сводным отрядом Колесникова. Он должен задержать нас любой ценой, пока не подоспеют воткинцы. Какие части входят в этот отряд, кроме двадцать седьмого полка, услышать не удалось.

— Молодец! Теперь надо опередить врага и вырваться из окружения. Мы долг выполнили — в тяжелое для армии время оттянули крупные войсковые части. За нами охотятся не менее двух дивизий. Дорого нас ценит адмирал Колчак! — Блюхер потер ноющие виски, сказал твердо: — Надо идти навстречу опасности — наступать на Щукино. Будем атаковать ночью. Меньше истратим патронов. Четыреста пятьдесят третий полк по–прежнему идет головным.

И в ночь на 6 октября бойцы сводной группы Блюхера выбили 27–й полк противника из деревни Щукино.

За эти два дня генерал Франк подтянул в район боев свежие части и окружил красных бойцов. Об этом белое командование сообщало в листовках, которые густо рассыпали пролетевшие гидросамолеты.

Услышав шум моторов, Блюхер вышел из штаба на улицу. К ногам упал серый листок. Поднял. Крупные буквы еще пахли типографской краской. Читал, с трудом сдерживая нарастающий гнев: «…Вы окружены, спасения нет, и за каждую минуту сопротивления будет беспощадная расправа. Красноармейцы! Сдавайтесь. Уничтожайте ваших комиссаров и командиров, арестуйте и выдайте нам Блюхера, и ваша жизнь будет сохранена…»