Загадки и тайны холодной войны - Леонид Михайлович Млечин Страница 37

Первоначальный план — полностью сменить руководство и привлечь страну на свою сторону — не удался. Утром 22 августа в столовой одного из пражских заводов открылся чрезвычайный XIV съезд партии. Съезд потребовал вывести иностранные войска из Чехословакии и вернуть законно избранным руководителям страны возможность исполнять свои обязанности.

«Почти катастрофическое положение, — записал в дневнике член политбюро и партийный руководитель Украины Петр Ефимович Шелест. — Наши войска в Чехословакии, а ЦК, правительство, Национальное собрание выступают против нас, наших действий, требуют немедленного вывода наших войск из страны…»

Брежневу не оставалось ничего иного, кроме как вступить в переговоры с Дубчеком и заставить чехословацкое руководство «узаконить» пребывание советских войск.

Советским солдатам объясняли, что «войска НАТО угрожают захватить Чехословакию и свергнуть народную власть». Но московские лидеры собственную пропаганду никогда не принимали всерьез. Сейчас, когда открылись документы политбюро, видно, что в своем кругу партийные лидеры не говорили, что это дело рук Запада. Они понимали, что против социалистической власти восстал народ.

Брежнев откровенно говорил Дубчеку и его соратникам:

— Вы делаете то, что вам заблагорассудится, не обращая внимания на то, нравится нам это или нет. Нас это не устраивает. Чехословакия находится в пределах тех территорий, которые в годы Второй мировой войны освободил советский солдат. Границы этих территорий — это наши границы. Мы имеем право направить в вашу страну войска, чтобы чувствовать себя в безопасности в наших общих границах. Тут дело принципа. И так будет всегда…

В Москве исходили из того, что отмена цензуры, свободные выборы, отказ от всевластия партии ведут к разрушению режима. Следующим шагом станет выход из Варшавского договора. Москву не интересовала судьба социализма. Советские руководители хотели сохранить контроль над Восточной Европой. Уход Чехословакии из соцлагеря означал поражение в холодной войне.

— Никаких неожиданностей в связи с вводом войск не было, — говорил Громыко. — Был поднят шум, истерия в западной печати. Но у нас уже был опыт 1956 года, было ясно, что других действий со стороны Запада не будет.

Пражане вышли на улицы, чтобы проводить в последний путь студента Карпового университета Яна Палаха. Он покончил с собой 16 января 1969 года в знак протеста. В самом центре Праги облил себя бензином и зажег спичку. У него обгорело восемьдесят пять процентов кожи. Но он жил еще четыре дня.

Его протест был направлен не против власти чужой державы, с которой он ничего не мог поделать, а против инертности собственной страны, против медленного привыкания к тому, что произошло. Он был убежден, что единая воля народа заставит чужие войска уйти. До последней минуты Ян Палах хотел знать, что изменил его поступок. Зашевелились ли люди, правительство?

Руководители страны еще у власти, но уже сдались, и поступок Яна Палаха их только пугает. Они искренне верят, что единственное, что нужно стране, это порядок, спокойствие, нормализация. Цензура усиливается. Советские войска со всеми удобствами устраиваются в стране, где много дешевого хрусталя, бочкового пива и свежей ветчины. «Нормализация» будет продолжаться двадцать лет…

«Чехословацкие реформы, Пражскую весну, испугавшись, решили задавить вводом наших войск, — писал помощник генерального секретаря ЦК КПСС профессор Вадим Александрович Печенев, — а задавили последнюю серьезную попытку реформировать социалистическую систему у нас, в Советском Союзе. В принципе реформы на «китайский манер» были возможны, но до августа 1968 года, а после — вряд ли».

Малая война и большая кровь

Президента Соединенных Штатов Линдона Джонсона обуревали сильные страсти. В нем словно сосуществовали два человека. Один был невероятно обаятелен, другой — жесток и злобен. Окружающие считали, что он сошел со страниц романа Достоевского — грешник и святой, шут и государственный деятель, циник и сентиментальный человек, он разрывался между стремлением к вечности и саморазрушением. Твердая воля и огромная жизненная сила сочетались в нем с уверенностью в собственном всемогуществе и уверенностью в том, что ему все позволено.

Бывали времена, когда он пил каждый день. Казалось, что он просто алкоголик. И вдруг останавливался. У него было животное чутье на слабости других людей. Джонсон любил унижать своих помощников. Как заметил один из них, «иногда мне казалось, что он, как и мой отец, может в любую минуту взять ремень и выпороть меня».

Техасский политик Линдон Джонсон рано заявил о себе и очень молодым стал лидером демократов в сенате. Он точно знал, где власть: в Техасе — у нефтяных баронов, в сенате — у консерваторов. Он мастерски устанавливал личные отношения, умел ладить с людьми и манипулировать ими. Он знал слабости людей, с которыми имел дело, и понимал, на какие кнопки следует нажимать.

Линдон Джонсон считал себя самым влиятельным лидером демократов. Они столкнулись с Джоном Кеннеди в 1960 году в борьбе за право баллотироваться в президенты. На партийном съезде в Лос-Анджелесе Кеннеди выиграл. В определенном смысле Джонсон даже ощущал облегчение, хотя в душе считал себя более подходящим кандидатом, чем юный Кеннеди. Его жена леди Берд плакала.

На следующее утро позвонил Кеннеди. Трубку взяла секретарь. Она разбудила леди Берд, та поговорила с Кеннеди и пошла будить мужа:

— Поговоришь с ним?

— Да, — сказал он.

Южане давили на Кеннеди, чтобы он пригласил Джонсона на роль вице-президента. Братьям Кеннеди не нравился Джонсон.

— Я хочу заглянуть и поговорить, — сказал Кеннеди.

— Джек, я сам к вам поднимусь. Я должен вас поздравить.

Но Кеннеди настоял, что зайдет. Джонсон выпрыгнул из постели и велел все прибрать. Кеннеди появился около одиннадцати. Он завел речь о том, что ему нужен сильный вице-президент. Он хотел, чтобы Джонсон сам предложил себя. Но Джонсон предложил на выбор сенаторов Губерта Хамфри или Стюарта Саймингтона. Разошлись ни с чем. На протяжении нескольких часов друзья Джонсона несколько раз беседовали с Робертом Кеннеди, который говорил, что либералы против Джонсона.

Джонсону передали, что Бобби изъявил желание с ним поговорить. Джонсон отказался и ответил, что примет только прямое предложение от Джона Кеннеди. В 14:45 дня Джон Кеннеди позвонил и сделал Джонсону предложение баллотироваться в вице-президенты. Отказываться было нелепо, но и большой радости Джонсон не испытывал, считал, что вице-президентство — худшая работа в стране.

На юге страны протестанты предсказывали катастрофу, если изберут католика Кеннеди, говорили, что он станет подчиняться только своей церкви, то есть будет получать указания непосредственно от папы римского. Джонсона это вывело из себя. Он защищал католика Кеннеди уже не по обязанности, а потому что считал это справедливым.

На предвыборном собрании в Техасе он напомнил о старшем