Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение Страница 40

Брусилов явно лукавил, потому что армия Каледина должна была наступать при явном недостатке того, что теоретически считалось главным залогом успеха при прорыве, – артиллерии и снарядов к ней. Фактически Главнокомандующий фронтом предлагал Каледину заменить этот недостаток тщательной подготовкой и порывом. Главнокомандующий фронтом ожидал от Каледина многого – Брусилов знал, что его преемник на посту командующего 8-й армией заслуженно пользуется уважением и репутацией храброго, серьезного и спокойного человека, и, несомненно, надеялся на эти качества31. С первой из поставленных задач в целом удалось справиться на всем пространстве фронта. Подготовку к наступлению не удалось скрыть, однако немцы до последнего момента не были уверены, где будет нанесен основной удар – на австрийском или германском секторе. Во всяком случае, в начале июня они ожидали русскую атаку под Сморгонью32. Для того чтобы предупредить ее и компенсировать отставание в живой силе, немцы начали подготовку газовой атаки, которую провели во второй половине месяца33.

В целом все подготовительные работы к наступлению были закончены к 4 июня 1916 г. на Юго-Западном и к 15 июня 1916 г. на Северном фронте. На первом из этих направлений русские силы обладали весьма скромным превосходством над противником – чуть более 600 тыс. против 500 тыс., 40 дивизий пехоты и 15 кавалерии, соответственно, против 38,5 и 11 дивизий, 1770 легких и 168 тяжелых орудий против 1301 легкого и 545 средних и тяжелых орудий. У 8-й армии Юго-Западного фронта, которая наносила главный удар под Луцком, это превосходство было почти незаметным: 15 дивизий против 13; 540 легких орудий против 375; 76 тяжелых орудий против 174. Это направление было выбрано как наиболее близкое к Западному фронту. За зиму войска Юго-Западного фронта отдохнули и существенно укрепились количественно. Они не принимали участия в таких изнуряющих боях, как их соседи под Нарочью, Якобштадтом и Ригой34. Численность ударных корпусов 8-й армии к весне 1916 г. превосходила штатную. Из числа сверхкомплектных в каждом полку были сформированы роты пополнения. Этим подготовка не ограничилась. За месяц до наступления, например, 12-й армейский корпус был выведен в глубокий тыл, где он подвергся фильтрации (в тыл были переведены солдаты старших возрастов) и муштре (по специально подготовленным программам проводились строевые и полевые занятия)35.

Подготовка к наступлению велась и у соседей 8-й армии. «Весной 1916 г. 9-ю армию основательно пополнили личным составом, готовя ее к наступлению, – вспоминал А. М. Василевский. – В 103-й дивизии имелось 16 батальонов по тысяче человек в каждом, но лишь 36 легких полевых орудий и 30 бомбометов при 32 штатных пулеметах. К тому времени большинство офицеров дивизии уже побывало в боях, однако кадровых командиров… оставалось сравнительно мало, не более 8-10 на полк, ибо значительная их часть погибла»36. Недостаток тяжелой артиллерии и припасов к ней по-прежнему чувствовался на самых ответственных участках37. Превосходство в живой силе было достаточным только лишь для первой части наступления. Русское командование, уступая противнику в тяжелой артиллерии, не могло выделить значительных сил в армейский резерв. В 8-й армии он составил 1 пехотную и 2 кавалерийские дивизии (до прибытия 5-го Сибирского корпуса). Последнее обстоятельство сыграло самую негативную роль в дальнейших событиях. Генерал П. С. Балуев, их непосредственный участник, отмечал: «В общем Юго-Западный фронт не был достаточно подготовлен к Луцкой операции. Армия представляла собой уже не ту массу, с которой мы выходили на войну. Операция на Юго-Западном фронте велась при значительном превосходстве сил с нашей стороны, но тем не менее порыва едва хватило на учинение прорыва, дальше для использования не было уже ни сил, ни средств»38.

Наступление на Юго-Западном фронте имело и другие особенности. Здесь это была первая попытка атаки укрепленной полевой позиции. При ее подготовке использовался опыт западного фронта союзников. Первоначально для прорыва был выбран участок фронта под Луцком. На флангах 8-й армии были сконцентрированы две кавалерийские дивизии – 7-я кавалерийская и 3-я кавказская казачья, – которые должны были в случае успеха попытаться захватить железнодорожные узлы Ковель и Владимир-Волынский и во всяком случае разгромить тылы австрийцев, а также дезорганизовать движение по их дорогам. Ни Каледин, ни назначенный командовать конницей генерал-лейтенант Я. Ф. фон Гилленшмидт не сочувствовали идее такого рейда39. В штабе 8-й армии не без основания считали, что в районе Полесья кавалерия будет бесполезной40.

Следуя привычной и еще довоенной схеме прикрытия флангов конницей, Брусилов, несмотря на поздние заявления: «Я по должности главнокомандующего вообще не вдавался в технику командования армией. Моя роль ограничивалась указанием командующему задачи, я требовал, чтобы он ее исполнил, и потому ни в какой мере никогда не стремился защищать его. Я не допускал вмешательства в свои действия, но зато и другим предоставлял свободу»41, – не вдавался лишь в технику, а не в стратегию подготовки. Возможность использования конницы в условиях района размещения была настолько мала, что породила у некоторых подчиненных Брусилова мысль о том, что в успех наступления штаб фронта не верил. По замыслу Главкоюза, его фронт должен был начать артиллерийскую подготовку 1 июня, через три дня – наступление пехоты, а еще через два дня в прорыв должна была пойти кавалерия. Ближайшей целью сил Юго-Западного фронта ввиду отсутствия резервов был разгром живой силы противника и овладение его позициями42. Такая задача была поставлена на совещании в Волочиске 5 (18) апреля 1916 г. «Я не гнался за городом или крепостью, – говорил Брусилов, – мне нужна была широта операции, чтобы принести возможно больше вреда противнику»43.

Австрийские позиции были хорошо укреплены, за ними была расположена сеть полевых железных дорог и складов44. И генерал-полковник А. фон Линзинген, командующий германской армией, и Конрад фон Гетцендорф были уверены в том, что русский фронт удержать будет очень легко. За линией обороны находились комфортно обустроенные казармы, армия старалась обеспечить себя продовольствием, проводилась обработка земли, организовывались скотобойни, колбасные цеха и коптильни. Из Румынии в Буковину было привезено и складировано значительное количество зерна45. Австрийцы устраивались всерьез и, как им казалось, прочно и вполне надежно. К позициям подводились узкоколейные дороги, для того чтобы облегчить подвоз всего тяжелого. Окопы полного профиля, обшитые деревом, надежные и сухие блиндажи, стены офицерских убежищ были даже оклеены обоями46.

Самые серьезные укрепления находились в Буковине, против фронта 11-й армии. Здесь были и бетонированные позиции и укрытия, и броневые купола, на ряде участков встречалась даже проволока под электрическим током. 23 мая Конрад фон Гетцендорф, находясь в Берлине, встретился с начальником германского Генерального штаба. В разговоре с ним он заявил, что русское наступление с шансами на успех может начаться не раньше 4–6 недель, когда станет очевидна его неизбежность47. Это было время, необходимое для перегруппировки войск. Буквально накануне русского наступления Конрад заявил в интервью шведскому журналисту Нильсу Линквисту: «Мы продержались два года, и это были два самых плохих года. Теперь мы можем держаться легко и уверенно так долго, как захотим, независимо от желания врага. Держаться – на это мы, конечно, способны. Нас больше не победят»48.

Самоуверенность сыграла злую шутку с австрийской армией. Брусилову удалось ввести противника в заблуждение – все армии его фронта и даже некоторые корпуса активно вели земляные работы. В результате расстояние между русскими и австрийскими позициями почти повсеместно не превышало 400, а в некоторых случаях даже 75 шагов. Командующие армиями получили возможность самостоятельно выбрать, какой из 20–30 участков возможного прорыва является настоящим, а какой – ложным. Командование австро-венгерской армии оказалось не в состоянии определить, откуда исходит угроза49. Войска противника по-прежнему были многонациональными по составу частями, что негативно сказывалось на их прочности в сложной обстановке50. В обороне австрийцев была еще одна ахиллесова пята – на основании боев 1915 и первой половины 1916 г. у них господствовал взгляд генерала Карла фон Пфлянцер-Балтина о неприступности первой линии обороны.

«План обороны австрийцев в мае 1916 г., – вспоминал один из ведущих артиллеристов Юго-Западного фронта, – был построен на первой линии, а вторая линия представляла собой слабые окопы с жидкой проволокой, поэтому на вторую линию огонь переносился только после начала пехотной атаки»51. В отличие от немцев, где вторая и третья линии обороны были не менее слабыми, чем первая, у австрийцев все сосредотачивалось на первой линии обороны. Войска знали: «Прорвешь ее – и покатился фронт вперед!»52 Однако первая линия обороны была укреплена очень основательно – до трех рядов окопов полного профиля, блиндажи, убежища, лисьи норы, до двадцати рядов кольев колючей проволоки. «Вообще эта работа австро-германцев, – вспоминал Брусилов, – была основательная и произведена непрерывным трудом войск в течение более девяти месяцев»53. Позиции австрийцев были досконально изучены, чертежи укреплений противника были розданы ротным и батальонным командирам, в первой линии русских окопов постоянно присутствовали корректировщики54. Эффективность действий русской артиллерии резко повышала настроение пехоты.