Сергей Кремлев - Тайны 45-го. От Арденн и Балатона до Хингана и Хиросимы Страница 44

Вне сомнения, коммунисты, действительно, готовили восстание, рассчитывая подгадать его к моменту выхода советских войск на подступы к Праге, то есть где-то к 10–11 мая 1945 года. Но похоже, проамериканские силы в Чехии форсировали сроки и форсировали их по договорённости с Вашингтоном…

Будет вполне логичным предположить при этом, что янки санкционировали восстание в расчёте на то, что русские в острой ситуации дрогнут и согласятся на продвижение 3-й американской армии до Влтавы и Праги. Даже если бы потом пришлось возвращаться на прежнюю линию демаркации, политический барыш на походе на Прагу янки получили бы.

Во-первых, возврат Праги стал бы уступкой России, пусть и заранее оговорённой, но уступкой.

А за уступки надо платить уступками.

Во-вторых, войдя в Прагу первыми, американцы могли бы оказать влияние на развитие ситуации в Чехии в более выгодную для них сторону, поскольку к тому времени она развивалась в сторону, прямо противоположную.

Наконец, американским входом в Прагу срывался бы тот огромный политический, пропагандистский и агитационный эффект, который Советский Союз получил, освободив Прагу единолично. Ведь советские войска продвигались по освобождённому городу в море людей и цветов! Ни в одной славянской столице нас не встретили так, как в Праге.

Надо было это Америке?

ПОЭТОМУ не приходится сомневаться: какие-то тайные действия американцы в начале мая 1945 года в Чехословакии предпринимали. Напомню: 4 мая Эйзенхауэр – безусловно с санкции Вашингтона – провёл зондаж советской позиции, предложив начальнику нашего Генерального штаба Антонову согласиться с продвижением американских войск до западных берегов Влтавы и Праги.

Москва Вашингтону жёстко отказала, и уже на следующий день Прага восстаёт, а 6 мая «Нью-йорк Таймс» сообщает о восстании в Праге.

Американцы вновь запрашивают нас, мы вновь отказываем. И ситуация развивается так, как развивается, постепенно естественным образом «левея» и «краснея». Однако неясностей всё ещё хватает.

Вот, например, что докладывали наши танковые командармы…

Генерал Рыбалко: «Власть в городе принадлежит Национальной Раде, профессору Альберту Пражаку. Военный штат восстания – командующий восстанием капитан Георгий Нежанский…»

Генерал Лелюшенко: «Связь с повстанцами – через бригадного генерала Ведравба».

Странная неувязка: то восстанием руководит капитан, то – генерал. Да и профессор Альберт Пражак не похож на соратника коммуниста Клемента Готвальда. А где же члены подпольного ЦК КПЧ – руководители якобы коммунистического, если верить советским источникам, восстания? Уж они-то должны были выходить на связь с советскими генералами-коммунистами, в первую очередь…

С исторического отдаления и в свете всего, что мы сегодня знаем о той войне, можно предполагать, что янки спровоцировали преждевременное восстание в Праге так же, как англичане спровоцировали преждевременное восстание в Варшаве летом 1944 года. И побуждения в обоих случаях были сходными: боязнь окончательного перехвата власти в Польше, Чехии и Словакии левыми силами и даже – не дай бог! – коммунистами.

Но 1945 год – не 1944 год. Если за восемь месяцев до этого Варшавское восстание утонуло в море крови, то Пражское утопало в море цветов и улыбок. Характерно, что 9 мая 1945 года маршал Конев и член Военного совета Крайнюков вынуждены были отдать следующее боевое распоряжение командующему 4-й Гвардейской танковой армией Лелюшенко:

«Приказываю немедленно занять Бенешов (20 км юго-восточнее Праги). Не допустить отхода немцев на соединение с союзниками. Прекратите празднование в Праге.

Об исполнении донести.

По своему своеобразию и смыслу это в некотором роде наиболее замечательный документ 1945 года. И в нём самым счастливым образом смешались последние военные заботы воинов Конева и их уже мирное веселье.

В Варшаве летом 1944 года так быть не могло, но вины русских в том не было: поляки пали жертвой собственной же провокации. Теперь времена изменились кардинально, и это определило абсолютно разные судьбы двух восстаний в двух славянских столицах.

Глава 13. Как «тиран» Сталин «уничтожал» Польское государство

А ТЕПЕРЬ вернёмся к польской ситуации уже 1945 года… Но вначале – немного цифр и фактов.

В 1919 году на карте мира появилось государство, долго на ней существовавшее, но затем с неё надолго исчезнувшее, – Польша. Это государство было образовано из трёх частей, ранее находившихся в составе России (262,2 тыс. км2), Австро-Венгрии (79,2 тыс. км2) и Германии (47,2 тыс. км2). При этом на окончательной конфигурации восточной границы «новодельной» Польши сказалась советско-польская война 1920 года.

В силу «великих» «воинских талантов» Троцкого, Тухачевского и прочих военных троцкистов эта война стала для РСФСР неудачной. В результате от России по Рижскому договору 1921 года между РСФСР, УССР и Польшей были отторгнуты Западная Украина и Западная Белоруссия – то, что сегодня «россиянские», польские и прочие «демократы» называют «восточными областями Польши», или «восточными кресами».

А ведь даже Антанта числила эти земли за Россией, введя понятие «линия Ке́рзона». Так была условно названа линия, рекомендованная 8 декабря 1919 года Верховным советом союзных держав в качестве восточной границы Польши. При выработке рекомендаций союзники исходили из того, что в воссоздаваемую в Версале новую Польшу необходимо включить лишь этнографически польские области.

Причина такого разумного решения отыскивалась не в любви Антанты к русским и тем более к советским русским, а в том, что на территории России ещё имелись организованные антисоветские русские в виде войск Колчака и Деникина. Чтобы не дразнить их, союзники вынуждены были подойти к проблеме государственного размежевания «по совести».

Весной 1920 года началась (собственно, скорее, продолжилась) советско-польская война. К лету 1920 года она развивалась для нас успешно: Красная Армия продвигалась вглубь Польши. И 12 июля 1920 года министр иностранных дел Великобритании Керзон направил правительству РСФСР ноту с предложением заключить с Польшей перемирие и отвести войска на этнически обоснованную линию, позднее названную «линией Керзона».

В ноте говорилось:

«Линия эта приблизительно проходит так: Гродно – Яловка – Немиров – Брест-Литовск – Дорогуск – Устилуг – восточнее Грубешува через Крылов, далее западнее Равы-Русской, восточнее Перемышля до Карпат».

Желающие могут проследить эту линию на карте, но сразу скажу, что «линия Керзона» после Второй мировой войны стала примерной границей между СССР и Польшей. А в 1920 году Тухачевский в своём безрассудном походе на Варшаву зарвался, к тому же поляков стала срочно спасать Антанта. Произошло «чудо на Висле»: красные войска были отброшены далеко назад, и о «линии Керзона» «забыли».

По Рижскому договору в состав Польши перешли Брест, Владимир-Волынский, Луцк, Ровно, Гродно, Пинск, Молодечно, Барановичи… В результате в 1923 году территория Польши составляла 388,6 тыс. км2.

К 1938 году она составляла те же 388,6 тыс. км2, хотя к концу этого года несколько увеличилась за счёт аннексии Польшей чешского Тешинского округа, захваченного Польшей «под шумок» аннексии Германией Судетской области Чехии по Мюнхенскому договору.

А осенью 1939 года Польша вновь перестала существовать: хватило двадцати лет «самостоятельного» государственного бытия, чтобы Польское государство, которое умные люди сравнивали с пороховым заводом, полным сумасшедших, полностью сгнило и развалилось под первыми же ударами Германии.

Советский Союз в 1939 году фактически бескровно – по договору с Германией – вернул в свой состав исконно русские западно-украинские и западно-белорусские земли.

До воссоединения 1939 года и присоединения в 1945 году Закарпатской Украины площадь Украинской ССР составляла 445,3 тыс. км2.

После 1945 года она увеличилась до 577 тыс. км2, из которых на долю Закарпатья приходилось примерно 20 тыс. км2. (В скобках замечу, что к 1991 году территория УССР составляла 603,4 тысячи км2, прежде всего, за счёт передачи Крыма из состава РСФСР в состав УССР в 1954 году).

То есть прирост территории УССР за счёт западно-украинских земель составил примерно 112 тыс. км2. Суммарная площадь возвращённых западно-белорусских областей составляла примерно 90 тыс. км2.

Проведя несложные вычисления, устанавливаем, что площадь чисто польских областей Польши в 30-е годы ХХ века можно было оценивать примерно в 186 тысяч квадратных километров.

А в 1947 году площадь вновь возникшей на карте мира Польши равнялась примерно 312 тысячам квадратных километров.