Татьяна Симонова - Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.) Страница 57

Попечительный комитет «непосредственно и через представителей» прилагал все усилия к тому, чтобы обеспечить членов артелей документами на жительство (картами азиля). Комитет также выдавал ссуду на переезд к месту работы; в «случаях безработицы и болезни» и пособия нуждающимся лицам. При содействии сотрудников бывшего РОКК (эмигрантского) комитет организовал фельдшерские пункты и обеспечивал медицинскую помощь рабочим в артелях[1044].

Положение интернированных беженцев в польских лагерях и в артелях привлекало внимание представителей американской и английской миссий (обществ) Красного Креста, других благотворительных и общественных организаций. «Сотни их совершенно отрезаны от света, – сообщалось в брошюре американской миссии методистов, – живут в пустых деревянных бараках, лишенные всяких удобств, как дикие звери». Об обитателях лагеря в Щепёрно в этом издании сообщалось: «Жители этих бараков по большей части образованные, знающие несколько языков, т. к. в свое время у себя в родном доме они получили хорошее образование». Единственным занятием подавляющего большинства сидевших в лагерях были в этот период времени «вышивочные работы», которые заказывали сотрудники американских и английских организаций. Одним из лучших вышивальщиков был некий «царский генерал», получивший психическое расстройство от всего пережитого в Польше. «Каждая его работа носит специальное название; последнюю свою работу, – сообщалось в брошюре, – он назвал “Руина большевизма”»[1045].

Единственной мерой по рассредоточению беженцев (из числа интернированных) из Польши стала их отправка на работы во Францию. Предложение о таком решении вопроса исходило также от Попечительного комитета. Как выше было отмечено, уже в июле 1922 г. комитет возбудил ходатайство перед польским правительством о «перевозке интернированных в Тухоле русских на работы в Северную Францию»[1046], где требовались рабочие руки для восстановления разрушенного войной хозяйства. Организационная работа в этом направлении членами комитета и лично Бутенко была проделана большая, поскольку на выезд людей (часто – с семьями) требовалось согласие французского и польского правительств.

В апреле 1924 г. П.Э. Бутенко получил от представителя Лиги Наций Л. Н. Шарпантье предложение на работы от 2 французских фирм: сталелитейных заводов в Кнютанже и Лотарингии, а также в Нормандии[1047]. В апреле и мае несколько групп казаков из Польши переехало во Францию – на сталелитейный завод в г. Кан на срок в полгода. Однако, спустя несколько дней, некоторые казаки обратились к председателю Донского правительства с просьбой перевезти группу на другую работу, поскольку на заводе в Кане «труд тяжелый и заработок малый»[1048].

Другие впечатления получили русские, выехавшие в Кнютанж, где в качестве чернорабочих влились в интернациональный отряд рабочих сталелитейных заводов (французы, немцы, итальянцы, поляки, чехи). Анонимный автор статьи в русской газете сообщал: после голодной Польши жизнь наладилась необыкновенно хорошо, что обед и ужин в заводской столовой состоит из 2 блюд, стоимостью 6 франков. Рабочие получали мясо и белый хлеб «в неограниченном количестве». Нашли занятие и жены бывших интернированных, занявшись стиркой и починкой белья. Кроме того, женатые русские рабочие получали на содержание жены по полтора франка, на ребенка – по 1 франку в день[1049].

Особое содействие в организации процесса переезда во Францию оказали представитель Верховного комиссара по делам беженцев Лиги Наций в Польше Шарпантье и некоторые русские организации во Франции, которым удалось получить согласие профильных французских властей на прием 1500 человек из Польши. Лига Наций выделила на эти цели средства («фонд на перевозку»): кредит в 232 фунта стерлингов (по 2 фунта на человека) с условием возврата по приезде рабочих во Францию.

В июне 1924 г. на пятой сессии Лиги Наций был поставлен вопрос о передаче беженского дела в Международное бюро труда, связанное с Лигой Наций. Лига Наций пришла к выводу, что на первый план должна быть поставлена работа по расселению русских беженцев в соответствии с потребностями европейских государств в рабочей силе. Русский беженский вопрос признали необходимым деполитизировать. На устройство русских (а также армянских) беженцев в течение следующего, 1925 г., выделили кредит в 203 тысячи франков. В октябре 1924 г. Международное бюро труда приняло беженское дело в свое ведение[1050].

Отправка интернированных из Польши во Францию была одним из первых актов по выполнению намеченной международной программы по расселению русских беженцев из стран их сосредоточения. Осуществление этой задачи потребовало значительной подготовки в течение почти года, когда были получены разрешения польских и французских властей, согласованы их действия, получены заказы на рабочие руки от французских заводов и изысканы средства на переезд рабочих. Первый заказ на русских рабочих из Польши сделал завод Кнютанж во Франции.

Первая партия рабочих (119 человек) выехала из Варшавы 9 февраля, следующие партии рабочих летом 1924 г. перевозили морем через порт Данцига. На проезд рабочих некоторые заводы выслали авансы. Иногда переезд до Франции оплачивали сами беженцы, в этом случае контракт с французским предприятием они заключали только на 3 месяца, вместо 6 или 12 месяцев.

В 1924 г. во Францию при содействии Попечительного комитета выехало 705 рабочих (а также 155 жен интернированных с детьми). Это были бывшие интернированные из лагеря Стржалково и рабочих артелей, которых руководство французских заводов пригласило в качестве «специалистов» (мастеров) и рабочих. Около 100 человек уехали рудокопами на завод Омекур. Лишь в конце 1924 г., в связи с возвращением французских рабочих из Рурского бассейна, запросы на рабочих из Польши временно прекратились.

Вместе с рабочими выехал во Францию и настоятель Тухольской церкви отец Симеон Великанов. Администрация завода в Кнютанже соорудила православную церковь и предложила священнику квартиру и «стол от завода»[1051]. Митрополит Евлогий вспоминал о первой встрече со священником: «Я узнал, что он приехал со своей паствой из Польши работать по контракту на огромный металлургический завод в Кнютанже (около Меца), во главе которого стоит директор monsieur Charbon[1052], французский инженер, в свое время работавший на одном из заводов Донецкого бассейна и свободно владеющий русским языком»[1053].

Митрополит Евлогий особо отметил, что по приезде в Кнютанж группа русских беженцев «расположилась в бараках, выпросив барак и под церковь». «Хор (прекрасно спевшийся еще в Польше), – вспоминал митрополит, – русские рабочие привезли с собой. Церковь быстро устроилась, богослужение наладилось, а хор чудным своим пением стал привлекать в храм французов». От директора завода митрополит Евлогий слышал «самые хорошие отзывы о русских рабочих»: «скромные, честные интеллигентные люди и без претензий»[1054].

В Польше с 1 марта 1924 г. работа Земгора была фактически прекращена: средства из Парижа на благотворительную помощь больше не выделялись. В марте правление Попечительного комитета возбудило ходатайство перед митрополитом Русской православной церкви в Польше и польскими властями о разрешении устроить сбор в церквях всей Польши в «фонд бывших интернированных». Сбор был разрешен, в фонд поступило 2560 злотых. Попечительный комитет рассылал в лагерь Калиш и в артели, в провинциальные благотворительные организации одежду и обувь, которые собирали по всей Европе и в США и через Земгор доставляли в места расселения беженцев. Детские вещи комитет рассылал в русские гимназии, школы и приюты[1055].

В 1924 г. принудительное («насильственное»[1056]) депортирование беженцев из Польши в Советскую Россию было прекращено. Внутренная политика правительства С. Грабского, которое пришло к власти в декабре 1923 г., была нацелена на нормализацию советско-польских отношений, в целях восстановления и развития экономики и стабилизацию валюты. Международная позиция Польши, прежде всего в Лиге Наций, стала ослабевать: польская делегация стала источником постоянных международных споров: с Данцигом, Германией, Чехословакией, Литвой. Французская концепция создания сильного блока государств в Центральной Европе во главе с Польшей дала трещину.

Премьер С. Грабский приступил к смене внеполитической ориентации с французской на британскую. Вскоре после кончины В. И. Ленина британский посланник в СССР Рамзай Макдональд изложил ноту британского правительства о признании советского правительства де-юре, которая на II Всероссийском съезде Советов в феврале 1924 г. была оценена как ключевое событие в истории СССР. Спустя несколько дней Б. Муссолини также признал правительство Советов. 8 марта в Москву прибыл новый польский посланник – Л. Даровский. Из Варшавы он привез проекты железнодорожной и консульской конвенций.