На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров Страница 65

В отчётах в Центр Гаранин подобной гибкости не проявлял: объективность превыше всего! Весьма критично он написал о внешней работе миссии:

«Хозяин даже не задумывается о приобретении солидных контактов, а следом – подчинённый ему аппарат. В итоге миссия не в состоянии дать сколько-нибудь объективную и глубокую характеристику внешней и внутренней политике страны, получить реальное представление о кубинских руководящих кругах. За последнее время миссия, в основном, занималась Еврейским антифашистским комитетом, поскольку он проводил кампании по сбору средств и подарков для Красной армии. Не меньше внимания уделялось Украинско-белорусскому комитету, кстати, весьма сомнительному по своей прошлой деятельности (засоренному проходимцами из «бывших»).

Из подлинно кубинских организаций особым вниманием миссии пользуется Национальный антифашистский фронт, который превратился в, своего рода, «справочное бюро», куда часто обращается Чегодаева. Всем тут известно, что Комитетом руководит «Братская» (т. е. компартия). Его генеральным секретарём, фактическим руководителем, является Эдит Бучака. С президентом Фронта – Гирауди, видным деятелем партии «аутентиков», – никакой связи не поддерживается. Другие контакты – в других местах – носят случайный характер, целенаправленно в этом плане работает, пожалуй, только Нора.

Показателен такой факт: американский посол Спруилл Браден пригласил к себе Хозяина и намекнул ему, что получил информацию о том, что антифашистский фронт, собирая большие средства в помощь союзникам, использует часть их – и немалую! – не по назначению, иначе говоря, для «коммунистической пропаганды». Вместо того чтобы заявить, что ему ничего об этом не известно, Хозяин выступил перед Браденом в роли «адвоката коммунистов». Он сказал, что получил от Фронта чек на одну тысячу долларов и намерен «ходить повсюду и работать со всеми», если это будет «полезно общему делу». Хозяин понял слова Брадена только в том смысле, что «реакционные американцы» крайне недовольны «прогрессивными кубинцами». А ведь Браден этим приглашением дал ему сигнал о том, что ему известно об особой связи Фронта с миссией. В противном случае, какой смысл американцу предупреждать Хозяина, что на Кубе действует большая организация фалангистов, и что по этой причине ему и Хозяину следует чаще консультироваться.

Хозяин был явно не прав. Мне он сказал потом: «Американцам многое не нравится на Кубе. Мешает им фронт. Надо что-нибудь придумать, чтобы они относились к нему лучше». Эти соображения Хозяина основаны на следующих обстоятельствах. Газета американцев «La Havana Post» не опубликовала фамилии Хозяина, когда он 7 апреля был на приёме у жены министра иностранных дел. Это обидело Хозяина. Он видит в этом осознанную «линию» янки. В том же апреле прошёл приём Кубинско-американского фонда, на который пригласили всех дипломатов кроме советских. Для Хозяина это стало новым доказательством, что американцы нас игнорируют. На самом деле, его жена отказалась принимать участие в подготовительных мероприятиях, и в Кубинско-американском фонде сочли, что приём нас вообще не интересует.

В конце апреля Хозяин поехал на приём в министерство иностранных дел. Когда он вернулся в миссию, то рассказал, что все присутствующие подошли поздороваться к Брадену, а он нет, остался в сторонке. И после этого глубоко обиженный Хозяин больше часа клеймил передо мной политику союзников в отношении Второго фронта. Мировые проблемы затмили проблемы миссии. За год нашего пребывания на острове я не видел в стенах миссии ни одного дипломата, ни одного местного деятеля, которых Хозяин пригласил бы для приватной беседы. Ходить сам на приёмы он тоже не любит. Часто говорит мне: «Сходите, Фёдор Алексеевич, я бы пошёл, но Ляля (его жена) не хочет».

Самотёк в работе миссии продолжается. Работаем без настоящего лидера. Более или менее серьёзные поручения из Центра застают аппарат врасплох. Например, указание по составлению справок-характеристик на членов правительства. Вместо месяца они пишутся уже год. Вот буквальные слова Хозяина: «Как вы будете выполнять задание, меня не касается. Идите, разговаривайте с народом, собирайте материалы».

Сам он не написал ни строчки. Секретарь Ястребов составлял обзор по партиям, записал несколько слов из того, что рассказал эмигрант-коммунист, преподающий в миссии испанский язык. Ценность такого обзора – очевидна.

Ещё один показательный пример. Здесь находился поверенный в делах Кубы в Москве Эррера. Хозяин дал в его честь обед. После еды говорили о погоде и прочих нейтральных вещах. Хозяин, однако, записал в дневнике встреч, что «гость похвалил протокольный отдел НКИД, его отношение к дипломатам в Москве» и т. д. Ничего такого я от Эрреры не слышал.

Иногда мы стараемся помочь Хозяину, подсказываем, каковы кубинские реалии. Но он – очень доверчив, о кубинцах и их отношении к нам судит по их словам. Поэтому результат нашего вмешательства всегда один: «Нет, товарищи! У нас в нью-йоркском консульстве было так и не иначе!»

В последние дни 1943 года в миссию пришел некто Илья Александрович Шварцер. Из сводки Информбюро он узнал об освобождении города Проскуров, где его родные жили до войны, и захотел выяснить, можно ли восстановить с ними связь. Гаранин, принимавший Шварцера, отметил для себя, что разговорчивый гость с аккуратной «латиноамериканской» полоской усов «очень непрост», не только умеет расположить собеседника к себе, но и заинтересовать его своими возможностями.

Шварцер поведал Гаранину, что в прошлом имел отношение к ВЧК. Признание резидента заинтересовало, и он, «строго с позиций прикрытия, но досконально» расспросил посетителя. Выяснилось, что в 1921 году он поступил на службу через биржу труда: стал конторщиком в административном отделе Продовольственного комитета Запорожской губернии. Через несколько месяцев перешёл в следственную часть Губчека. Вначале занимался регистрацией дел, потом стал привлекаться к работе следователя. Некоторое время служил в отделе по борьбе с бандитизмом и контрреволюцией (в период ликвидации отрядов Махно). В 1922 году вернулся в Проскуров, чтобы продолжить учебу (как несовершеннолетний), но через полгода вновь устроился в ВЧК – в Осведомительный отдел. Иногда, «для закалки», его направляли в «летучий отряд» для ликвидации бандгрупп.

К этому времени относится знакомство Шварцера с уполномоченным Иностранного отдела Игнатовским, который свёл Илью со своим шурином Станиславом, закордонным агентом. Для них была разработана операция по «оседанию» в Львове, принадлежавшем тогда Польше. Шварцер должен был внедриться в какое-либо «значимое» польское учреждение, «построить карьеру». Станислав руководил операцией. Во время первой ходки на советскую сторону для отчёта он наткнулся на польскую стражу, оказал сопротивление и был застрелен.

Узнав об этом из газет, Илья в тот же день сбежал, выехал поездом в Варшаву, где у него имелся родственник, владелец перчаточной фабрики. Освоившись в новой обстановке, Шварцер перебрался в Бельгию, где устроился инспектором в Синдикат по строительству железных дорог и мостов. До 1940 года он получил профессию инженера, побывал во многих странах Западной Европы, специализируясь на военно-промышленной тематике. Шварцер встретил 1940 год в Португалии, где