Создание атомной бомбы - Ричард Роудс Страница 71

Эйнштейн родился в Ульме 14 марта 1879 года, всего через восемь лет после возникновения единой Германской империи. Вырос он в Мюнхене. Поздно начал говорить, но легенда, утверждающая, что он плохо учился, неверна. И в начальной школе, и в гимназии он постоянно получал отличные и хорошие оценки по математике и латыни. Как вспоминает он сам, когда ему было четыре или пять, отец показал ему компас, и это «чудо» поразило его настолько, что он «задрожал и похолодел». В этот момент ему показалось, что «за вещами должно быть что-то еще, глубоко скрытое»[742][743]. Он стал искать то, что скрывается за вещами, хотя особенно хорошо ему удавалось выяснять, что за ними не скрывается ничего, что, кроме объектов, существующих в виде материи и энергии, ничего больше и не существует, что даже пространство и время представляют собою не невидимые матрицы материального мира, а его свойства. «Если вы согласитесь не принимать мой ответ слишком всерьез, – сказал он в ноябре 1921 года толпе назойливых нью-йоркских репортеров, просивших его дать краткое объяснение теории относительности, – а считать его своего рода шуткой, я отвечу следующим образом. Раньше считалось, что, если бы из Вселенной исчезли все материальные вещи, в ней остались бы время и пространство. Теория относительности утверждает, однако, что время и пространство исчезают вместе со всем остальным»[744].

Тихий ребенок превратился в мятежного подростка. Пока гимназия заваливала его рутинной зубрежкой, он самостоятельно изучал Канта, Дарвина и математику. В какой-то момент он забрел в религию – иудаизм – и глубоко разочаровался в ней: «Чтение научно-популярных книжек привело меня вскоре к убеждению, что в библейских рассказах многое не может быть верным. Следствием этого было прямо-таки фанатическое свободомыслие, соединенное с выводами, что молодежь умышленно обманывается государством; это был потрясающий вывод. Такие переживания породили недоверие ко всякого рода авторитетам и скептическое отношение к верованиям и убеждениям, жившим в окружавшей меня тогда социальной среде»[745][746].

Дела его отца шли не блестяще, причем уже не в первый раз[747]. Семья Эйнштейна перебралась за Альпы, в Милан, чтобы начать все заново, но Альберт остался в интернате – нужно было закончить гимназический курс. Вероятно, из гимназии его исключили до того, как он собрался уйти сам. Он получил медицинскую справку о нервном заболевании. Отвращение вызывала у него не только авторитарность германской школы. «С политической точки зрения, – писал он впоследствии, – я возненавидел Германию еще в юности»[748]. Он собирался отказаться от гражданства еще в мятежном подростковом возрасте, в пятнадцать лет, когда его семья еще жила в Мюнхене. Это вызвало затяжной семейный спор. Он одержал в нем верх после переезда из Милана в Цюрих, где должен был попытаться завершить образование; отец написал от его имени германским властям. Официально Эйнштейн отказался от германского подданства 28 января 1896 года. Швейцария приняла его в свое гражданство в 1901 году. Ему нравилась мужественная швейцарская демократия, и он готов был даже служить в швейцарском ополчении, но не прошел медицинскую комиссию[749] (из-за плоскостопия и варикозных вен); однако Германию покинул, в частности, именно чтобы избежать призыва в прусскую армию с ее Kadavergehorsamkeit, «трупной дисциплиной».

И мальчик, и молодой человек бунтовали, чтобы защитить внутреннего ребенка – «победоносного ребенка»[750], как говорит о случае Эйнштейна Эрик Эриксон, – ребенка, ничем не стесненные творческие таланты которого сохранились у него и во взрослом возрасте. Эйнштейн касается этой темы в письме к Джеймсу Франку:

Иногда я спрашиваю себя, как получилось, что именно я разработал теорию относительности. Причина, думаю, заключается в том, что нормальный взрослый человек никогда не задумывается о проблемах пространства и времени. Он думал о таких вещах ребенком. Но мое интеллектуальное развитие проходило с задержкой, в результате чего я начал интересоваться пространством и временем, только когда уже вырос[751].

Слово «относительность» в названии его теории вводит в заблуждение. Эйнштейн пришел к новой физике, требуя непротиворечивости и большей объективности от физики старой. Если скорость света постоянна, нечто другое должно изменяться при переходе между двумя системами, движущимися друг относительно друга, – даже если это нечто есть время. Когда тело отдает энергию Е, его масса уменьшается на мельчайшую величину. Но если энергия обладает массой, то и масса должна обладать энергией, то есть эти две величины должны быть эквивалентны: E = mc2, E/c2 = m. Это означает, что значение энергии Е в джоулях равно значению массы m в килограммах, умноженному на квадрат скорости света, огромное число: 3 · 108 м/с × 3 · 108 м/с = 9 · 1016, или 90 000 000 000 000 000 джоулей на килограмм. Деление Е на с2 показывает, какое огромное количество энергии содержится даже в малой массе[752].

Эйнштейн получил это прекрасное, завораживающее равенство в 1907 году, в длинной статье, опубликованной в журнале Jahrbuch der Radioaktivität und Elektronik. «Не исключено, – писал он там, – что будут открыты радиоактивные процессы, в которых в энергию радиоактивных излучений превращается значительно большая часть массы исходного атома, чем в случае радия»[753][754]. Радий показал ему – как показал он еще раньше Содди и Резерфорду в Англии, – что в материи заключена огромная энергия, хотя он совершенно не был уверен, что ее можно высвободить, даже в экспериментальных масштабах. «Такой ход мыслей захватывает и увлекает, – признавался он в то время одному другу, – но я не знаю, не смеется ли надо мной Господь Бог и не сыграл ли Он со мной злую шутку»[755][756]. К тому времени он уже получил докторскую степень в Цюрихском университете и вступил в переписку с Максом Планком, но все еще не оставлял патентного бюро, в котором работал техническим экспертом с 1902 по 1909 год – в те же годы, когда выпустил первый великий залп своих работ, в том числе по броуновскому движению, фотоэлектрическому эффекту и специальной теории относительности.

В 1908 году он получил квалификацию приват-доцента Бернского университета, но на всякий случай еще целый год не уходил из патентного бюро. Наконец, в 1909 году, уже после получения первой почетной докторской степени, он перешел в Цюрихский университет на должность доцента. Возможность получения