Песня длиною в жизнь - Марли Мишель Страница 2

— Хочешь выпить с нами? — бросила она через плечо.

— Ты ведешь себя как проститутка, — выругался Раймон, энергичным рывком усадив ее обратно на стул.

Эдит лишь пожала плечами. Его слова не трогали ее. Ее вообще не интересовало, что говорят о ней мужчины. Проститутка, шлюха — эти определения она даже не считала за оскорбления. Там, откуда она родом, были в ходу разные обозначения для женщины, там никто не церемонился. Мать родила ее на лестнице в Бельвиле[2]. Во младенчестве Эдит жила у бабушки по материнской линии, которая держала ее впроголодь. Затем она росла под Руаном в борделе, принадлежавшем бабушке по отцовской линии. Именно в этом заведении Эдит впервые испытала что-то вроде любви. В том возрасте, когда другие девочки начинали учиться в школе, отец забрал ее из-под опеки проституток. Вместе с ним она жила в бродячем цирке, потом на улице. Комната в «Пикадилли» — заштатном пансионе на площади Бланш, со сравнительно приличными обитателями — выгодно отличалась от всего этого. Раймон поселил ее там совсем недавно. Тот самый Раймон, который пытался сделать ее лучше, чем она была, и который, как она знала, вовсе не думал так, как мог высказаться в гневе.

Он игнорировал как удивленные и угрожающие взгляды молодых людей из окружения Эдит, так и ее невозмутимость. Он просто сказал ей так, будто они были одни:

— Эти ночные гулянки должны прекратиться, если ты действительно хочешь, чтобы из тебя что-то получилось. Избавься от этих паразитов, которые тебя окружают, и кончай так много пить.

— Хочешь, я его вышвырну? — воскликнул один из друзей Эдит, который так же хорошо разбирался в законах улицы, как и она сама. В его юном, но мужественном голосе зазвучало радостное предвкушение того, как он сейчас расправится с нарядным мсье.

— Оставь его, — вмешалась Симона Берто — подруга Эдит, бывшая ей почти как сестра. Она тоже выросла на улице. Молодые женщины дружили уже несколько лет, поддерживая и оберегая друг друга. А еще Симона знала каждого мужчину, с которым Эдит ложилась в постель. — У тебя нет никаких шансов справиться с ним. Он служил не только в Иностранном легионе, но и в полку спаги[3], ты о них знаешь.

— Но он не носит форму…

— Дураков нет. Теперь он гражданский человек и занят тем, что пишет песни для Мари Дюба[4]. Он ее личный секретарь.

Симона говорила довольно громко, и имя знаменитой певицы произвело заметный эффект на собутыльников Эдит. Если еще и оставались те, кто не впечатлился героическим прошлым Раймона Ассо в Северной Африке, то и они пришли в состояние крайнего изумления из-за его знакомства с Мари Дюба.

Тем временем на происходящее обратили внимание остальные посетители. Они глядели с любопытством и прислушивались. Один только хозяин за стойкой вытирал вымытые кофейные чашечки, словно происходящее в заведении его и не касалось, а потом с грохотом убрал посуду на полку.

— Если ты не изменишься, ты никогда не выступишь в АВС, — подытожил Раймон.

Стало так тихо, что, кажется, можно было услышать, как упала булавка. Даже хозяин на мгновение перестал шевелиться. АВС был другой планетой. Местом, внушающим благоговение. Его знали все, хотя бы по названию. Мало того что этот мюзик-холл находился в лучшем районе города, на одном из Больших бульваров[5], так в нем выступали гиганты музыкальной индустрии, он был престижнее, чем легендарное «Мулен Руж». Буквально все исполнители мечтали получить признание на сцене АВС. Каждый, кому довелось выступать там, либо уже давно стал звездой, либо был на пути к тому. Всякий парижанин знал это наверняка.

И конечно, Эдит не была исключением. Она проходила мимо мюзик-холла, бросая тоскливые взгляды на афиши и анонсы концертов. Но она там ни разу не была, даже в качестве зрителя, ведь купить билет ей совсем не по карману. Так что АВС оставался такой же мечтой, как и более обеспеченная жизнь.

Эдит пела перед публикой с десяти лет. Именно тогда отец объяснил ей, что отныне она должна сама зарабатывать себе на еду. И она начала петь на улице, а отец в это время демонстрировал акробатические трюки. Они странствовали по разным регионам, и обычно так получалось, что дочь своим чистым голосом зарабатывала больше, чем отец мускулами и ловкостью. Она пела те песни, что приходили ей на ум, в основном в стиле шансон. Именно такие исполняла по кофейням ее легкомысленная мать. А еще Эдит пела «Марсельезу». Ведь за французский национальный гимн люди всегда бросали несколько лишних монет в ее шляпу. Этих доходов ей хватало бы, если бы отец не отнимал всё. А если денег оказывалось мало, он ее бил. В это время Эдит не только познала жестокость уличной жизни, но и поняла, что пение ее призвание. Музыка делала для нее гораздо больше, чем просто обеспечивала материально — она дарила Эдит тепло, позволявшее забыть о том, что она не знала нежных объятий отца и матери. А потом были аплодисменты, пришло признание, и это повергало маленькую девочку в экстаз, который не шел ни в какое сравнение с опьянением, которое она испытала позже, распробовав вино. Аплодисменты дарили ей грандиозное переживание совершеннейшего счастья. Вот почему она не могла не петь для публики: только так она испытывала радость.

В пятнадцать лет она сбежала от отца, но никогда не обрывала связь с ним. Вместе с другим ребенком улиц — подругой Симоной — она окунулась в новую жизнь. Эдит пела на площади Пигаль, а Симона собирала деньги, которые подавали прохожие.

Вскоре девушки оказались под защитой молодых людей, имевших определенный вес в криминальной среде. Так начались дружеские отношения, которые и привели Эдит за этот угловой столик в маленьком бистро и которые длились уже почти три или четыре года.

Однажды Эдит и Симона отважились перебраться в лучший район, и у них сразу же возникли проблемы с полицией. Но тут им на помощь пришел дружелюбный мужчина средних лет. Это был Луи Лепле, владелец кабаре «Жернис».

Впечатленный пением девушки, он обучил Эдит основам вокального мастерства, предоставил стол и кров, из-под которого подопечные, впрочем, иногда сбегали, выбирая сомнительную уличную свободу. В окружении молодой певицы мало что изменилось, хотя папа Лепле, как Эдит его ласково называла, при вел ее с улицы на сцену своего кабаре, позаботился о первом контракте на выпуск пластинки и даже организовал ей выступление на радио. Он также придумал для нее сценические псевдонимы: «Малышка Пиаф» и «Воробушек». Эти имена намекали на ее малый рост — всего сто сорок семь сантиметров — и на ее независимую, дерзкую натуру.

Насильственная смерть папы Лепле, в причастности к которой подозревали Эдит, заставила ее на некоторое время покинуть Париж, а Симона, как всегда, последовала за ней. Между тем Эдит больше не надо было петь на улице — благодаря Луи Лепле она теперь могла похвастаться репертуаром, вполне подходящим для небольших сцен. Перемещаясь по провинции между Брестом[6] и Ниццей, где ее никто не знал, Эдит находила работу во второсортных и третьесортных ночных клубах. Сборы, как правило, были невелики, но каким-то образом Эдит удавалось не только держать на плаву себя и Симону, но и весело кутить ночами напролет. Однако спустя пару месяцев молодые женщины, вдоволь насладившись странствиями, вернулись в Париж.

Вскоре после приезда Эдит познакомилась на Монмартре с Раймоном Ассо. Раймон не раздумывая взял ее под свое крыло. Он устраивал ей выступления в маленьких кабаре, нашел квартиру и в целом старался присматривать за ней. Он пытался научить ее вести себя как приличная дама и соответствующим образом выглядеть. Раймон так и не уговорил Эдит сменить стиль и отказаться от обилия рюшек и воланов на одежде, но, по крайней мере, он сводил ее в хорошую парикмахерскую и посоветовал лучше ухаживать за собой. Последнее было сделано с определенным расчетом, поскольку Раймон и Эдит стали любовниками. Полному счастью мешала одна проблема: Раймон был женат и поэтому никогда не ночевал у Эдит, а та ненавидела оставаться ночью одна. Поэтому она позаботилась о том, чтобы Симона заняла другую сторону двуспальной кровати, а это, в свою очередь, вызвало недовольство Раймона. Впрочем, эти проблемы не изменили восторженного отношения Раймона к певческому таланту подопечной.