Секреты Средиземья. Как появилась культовая вселенная Властелина колец - Ролан Леук Страница 13

Племянники часто становятся преемниками: Тарондор стал преемником своего дяди, короля Телемнара, Эарнил стал преемником своего дяди Тараннона (который, став королем, звался Фаластур). Наследование также может быть узурпировано: Ар-Фаразон (Золотой) захватил скипетр своего дяди Тар-Палантира в ущерб своему двоюродному брату.

Но центральные отношения во «Властелине Колец» – между Бильбо и Фродо. Здесь Толкин не упрощает нам задачу: Бильбо – внук Мунго, который сам является братом Ларго, прадеда Фродо, поэтому Толкин может написать, что Фродо – старший кузен Бильбо (и его любимец), и заставить Бильбо заявить на банкете, что Фродо – его племянник и наследник.

Дом: вторжение политики в родственные отношения

Этнологические теории семьи строились вокруг двух осей: договорного союза и родства. Но этнологи столкнулись с ситуациями, не подпадающими ни под одну из этих двух категорий. Мы обязаны Клоду Леви-Строссу акцентированием внимания на таких случаях под общим названием «Дом».

Дом – это юридическое лицо, владеющее имуществом из материальных (земля, наследство и т. д.) и нематериальных (традиции, верования, легенды, имена, права на определенные ритуалы и т. д.) благ. Дом увековечивает себя, «передавая свое имя, богатство и титулы по прямой или фиктивной линии, считающейся законной при единственном условии, что эта преемственность может быть выражена на языке родства или союза, а чаще всего и того и другого вместе», как Леви-Стросс пояснил антропологу Пьеру Ламезону в 1987 году. Таким образом, дом, порой лишенный какой-либо родственной основы, позволяет примирить противоположности, какими являются союз и родство. «Родство стоит союза, союз стоит родства», – пишет он в «Пути масок». Хотя Леви-Стросс утверждает, что обнаружил этот институт в американских (в частности, основываясь на описаниях канадской народности квакиутль Францем Боасом), полинезийских и даже до некоторой степени африканских обществах, он намеревался обобщить модель «аристократического дома», восходящего к периоду Средневековья.

Не случайно мы находим у Толкина множество упоминаний о различных «домах». Например, дома Финрода, Брендискока, Элронда, Элендила, Анариона – и это неполный список. Иногда это звучит в ироничном ключе. «Перегрин, сын Паладина, из дома Тука», – насмехается Мериадок в «Двух крепостях».

В произведениях Толкина дома различаются по их материальному имуществу и «знакам» – «звезда дома Феанора, эльфийский камень дома Элендила»… А также по нематериальному достоянию, например преданиям: «есть одна древняя легенда… Ее долго передавали от отца к сыну в роду Йорлов […]» («Возвращение короля»).

Принадлежность к дому отличается от принадлежности к роду:

«Да, род наш не восходит прямо к Элендилу, но и в наших жилах течет нуменорская кровь. Нашим предком был Мардил, а он принял правление от короля Эарнура, когда тот ушел на войну. Это был последний король из рода Анариона; детей у него не было, и он не вернулся назад».

«Две крепости»

Понятие «дом» не является синонимом народа. Так, Арагорн обращается к Йовин: «Прощай, госпожа Рохана! Я пью за процветание твое, твоего дома и всего вашего народа» («Возвращение короля»).

Люди принадлежат своим порой сложно структурированным домам, описанным во «Властелине Колец»: «Элессар из рода Валандиля, сына Исилдура и внука Элендила из Нуменора»; «Туор был сыном Хуора из Дома Хадора, Третьего Дома Эдайн». Принадлежность может быть присвоенной и не обязательно иметь родственную основу. «Встань, Мериадок, щитоносец Рохана! Пусть твоему мечу сопутствует удача!» – говорит король Теоден, когда Мерри поступает к нему на службу. Членов дома узнают по их качествам.

«Разве я не из рода Йорлов? Я воин, а не сиделка. Я и так долго просидела у старческих ног. Теперь король снова в седле, так разве я не могу устраивать собственную жизнь по своей воле?»

Йовин в «Возвращении короля»

Но сходство может быть и физическим, предполагая пусть вымышленную, но биологическую связь: «Теоден, король, возглавивший всадников Рохана, ты узнаваем по своим благородным гербам и еще более по прекрасным чертам дома Йорла»; «Они были сероглазы и темноволосы, только род Финрода отличался цветом волос чистого золота».

Сочетая союз с псевдородством, дом воплощает вторжение политики в семейную структуру: «[…] формула дома отражает состояние, в котором политические и экономические интересы, которые имеют тенденцию вторгаться в социальную сферу, все еще заимствуют язык родства, но в то же время должны ниспровергать его», как определил Леви-Стросс в «Словаре этнологии и антропологии» Бонте и Изарда. Точно так же у Толкина дом, относящийся как к эльфам, так и к людям (то есть к двум периодам истории Средиземья), свидетельствует о моменте, когда родство становится объектом политических целей и стратегий. В этом оно пересекается с родством, которое структурирует мир хоббитов.

Утверждение власти в Средиземье

По мнению этнолога Мориса Годелье[59], ошибочно утверждать, что семья всегда служит лишь основой общества, поскольку символические и политические отношения зачастую не менее значимы. Среди хоббитов также была очень важна традиция: они уважали общие законы и правила, но, согласно легенде, все нормы были введены в действие князем, которого никто не видел более 1000 лет.

В обществе хоббитов почти отсутствуют органы общественного контроля: «ширрифам делать было попросту нечего. Единственным признаком формы для них являлось перо на шляпе, а полицейские функции сводились к розыску заблудившегося скота да разбирательствам из-за потрав, в коих повинен был все тот же скот» («О хоббитах», «Властелин Колец», книга I). Мэр, избираемый на семь лет на Вольной Ярмарке в день летнего солнцестояния, выполнял лишь символическую функцию, что в основном заключалась в «присутствии на пирах по случаю праздников (а в них недостатка никогда не было)». Правда, еще существовало собрание, но оно созывалось только перед лицом критических обстоятельств или чего-то нового и всегда оказывалось неэффективным в этом неподвижном мире.

Административная структура Шира хорошо отражает политические предпочтения Толкина. Он был, несомненно, консерватором и ни в коем случае не демократом, о чем неоднократно заявлял в переписке: «Я не “демократ” только потому, что “смирение” и равенство – это духовные категории, которые неизбежно искажаются при попытке их механизировать и формализировать[…]»[60] (письмо № 186 от апреля 1956 года). Его взгляды склонялись либо к анархии (в философском смысле), либо к неконституционной монархии, и он обещал казнить любого, кто употребит термин «государство» (письмо № 52 от 29 ноября 1943 года). В историях Толкина нет места представительной демократии и посредническим институтам: перед лицом Шира и его традиций Саурон воплощает иерархию и подчинение абсолютной власти. Между ними возможны общие ассамблеи, такие как Совет Элронда, но они