Внеземной. В поисках инопланетного разума - Ави Леб Страница 2

Лично я не нахожу для себя интересной научную фантастику, в которой нарушаются законы физики, – я люблю науку, и я люблю беллетристику, но только тогда, когда они честны и не нарушают свои границы. Как у профессионала, у меня вызывает беспокойство тот факт, что благодаря существующему карикатурному, покрытому налетом сенсационности образу «инопланетянина» в научной и научно-популярной культуре сложилась ситуация, в которой считается нормальным высмеивание любых попыток серьезных дискуссий на темы инопланетной жизни. Даже если есть факты, ясно указывающие, что тема заслуживает обсуждения, более того, она заслуживает его сейчас, как никогда ранее.

Являемся ли мы единственной разумной жизнью во Вселенной? Научная фантастика приучила нас думать, что это не так и что контакты с иным разумом – дело беспокойное. Чистая наука, как правило, хранит по этому поводу ироничное молчание. В итоге люди, как кажется, крайне плохо подготовлены к возможной встрече с космическими собратьями по разуму. Когда мы выходим из кинотеатра после просмотра какой-нибудь космической оперы и смотрим в ночное небо, контраст между реальностью и фантазией кажется оглушающим. Над нами большей частью пустое, тихое и, по всей видимости, безжизненное пространство. Но этот вид может ввести в заблуждение, и ради собственного же блага мы не можем больше позволять себе обманываться.

Размышляя о Европе после Первой мировой войны, поэт Т. С. Элиот пишет в своей книге «Полые люди»: «Так вот и кончится мир, / Но только не с взрывом, а с всхлипом». Несколькими словами Элиот описывает опустошение от той войны, конфликта, который на то время был самым смертоносным бедствием за всю историю человечества. Но, возможно, потому, что моей первой академической любовью была философия, в этих выразительных строках Элиота я слышу нечто большее, чем только отчаяние. Я говорю об этическом выборе.

Мир, безусловно, закончится и, несомненно, со взрывом: наше Солнце, которому сейчас около 4,6 миллиарда лет, примерно через 7 миллиардов лет превратится в расширяющегося красного гиганта и положит своей эволюцией конец жизни на Земле. Этот факт не является предметом для дискуссий или вопросом этического выбора.

Нет, этический выбор, который я слышу в «Полых людях» Элиота, исходит не из возможности уничтожения Земли, являющейся научной реальностью, а из не столь жесткой предопределенности исчезновения человеческой цивилизации и, вероятно, всей жизни на Земле.

Наша планета движется к катастрофе. Ухудшение состояния окружающей среды, изменение климата, пандемии и постоянный риск ядерной войны – это только самые известные из угроз, стоящих перед нами. Существует множество способов обеспечить истории нашей цивилизации скорый и грустный финал. Это может произойти с взрывом или с всхлипом, с тем и другим одновременно, а может быть, и совсем без них. На данный момент все карты выложены на стол.

Какой путь мы изберем? Этот этический вопрос я вижу между строк стихотворения Элиота.

«Но только не с взрывом, а с всхлипом». Что, если эта метафора конца верна для определенных начальных условий? Что, если ответ на вопрос «Одни ли мы?» был дан, но оказался тонким, мимолетным, неоднозначным? Что, если нам нужно в самой полной мере использовать наши способности к наблюдению и дедукции, чтобы распознать этот ответ? И что, если ответ на этот вопрос будет ключом к ответу на другой вопрос, который задан чуть выше: когда и как исчезнет жизнь на Земле и человеческая цивилизация?

На страницах этой книги я рассматриваю гипотезу, согласно которой именно такой ответ был дан человечеству 19 октября 2017 года. Я отношусь с полной серьезностью не только к самой гипотезе, но и к содержащемуся в ней посланию; к урокам, которые мы способны из нее извлечь, а также к некоторым последствиям, могущим возникнуть в результате наших действий или нашего бездействия, порожденных пониманием смысла этих уроков.

Хотя поиски решений научных проблем – от истоков жизни до истоков мироздания – могут показаться одними из самых дерзновенных и самонадеянных человеческих занятий, сам этот процесс исполнен смирения. Отдельная человеческая жизнь, в каком бы ракурсе ее ни рассматривать, бесконечно ничтожна, и наши индивидуальные достижения видны только как малые слагаемые в сумме усилий многих поколений. Мы все стоим на плечах наших предшественников, и наши собственные плечи должны стать опорой тем, кто последует за нами. Мы забываем об этом – на свой и их страх и риск.

Есть смирение и в принятии того обстоятельства, что трудности на нашем пути познания Вселенной порождены нашим собственным же ограниченным пониманием, а не явлениями или законами природы как таковыми. Я осознавал это с ранних лет, вследствие того, что в юности испытывал большое желание стать философом. Я обратился к философии вновь, будучи уже студентом-физиком, и оценил ее ценность в полной мере, когда волею судьбы стал серьезно заниматься астрофизикой. Подростком я был очарован экзистенциалистами и их вниманием к человеку, который противостоит, как кажется, абсурдному миру, а теперь, став астрофизиком, я оцениваю свою жизнь – всю жизнь, целиком – в сравнении с огромными масштабами Вселенной. Я обнаружил, что, если вооружиться смирением, тогда и философия, и Вселенная дают надежду на то, что мы все вместе сможем добиться большего. Потребуется широчайшее научное сотрудничество между нациями и поистине глобальное видение – но мы действительно можем добиться большего.

Я также думаю, что человечество иногда нужно подталкивать.

Что, если в нашей Солнечной системе появились свидетельства существования внеземной жизни, а мы их не заметили? Что, если мы, ожидая увидеть армады грохочущих, неподвластных гравитации звездолетов над нашим горизонтом, рискуем таким образом пропустить визит других, тихих гостей? Что, если, к примеру, такое свидетельство представляет собой инертную или нефункционирующую технологию – что-то вроде куска мусора, оставшегося от цивилизации возрастом в миллиард лет?

Этот мысленный эксперимент я предложил студентам-первокурсникам, записавшимся на мой семинар в Гарварде. Итак, представьте себе, что прямо на газон парка Гарвард-Ярд приземлился корабль пришельцев. Инопланетяне объявили всем, что намерения у них самые дружелюбные. Они общаются, ходят в гости, фотографируются на ступенях библиотеки Уайденера, трогают башмаки статуи Джона Гарварда, точно как обычные, земные туристы. Через какое-то время они вдруг сообщают землянам, что у них есть для них особое предложение. Пришельцы приглашают