Откуда берутся дети? Краткий путеводитель по переходу из лагеря чайлдфри к тихим радостям семейственности - Анастасия Андреевна Казанцева Страница 30

В принципе, детям, пожившим какое-то время в приюте, часто свойственны проблемы с формированием привязанности, непонимание того, как должно отличаться отношение к близким и к посторонним, трудности с теорией разума и аутистические черты, им сложно выстраивать отношения со сверстниками, оценивать уместность того или иного поведения в социальных ситуациях, они могут быть деструктивными по отношению и к себе, и к окружающим [27]. При этом выраженность поведенческих нарушений зависит от того, насколько плох был приют и как быстро малыша оттуда спасли. Из самых плохих учреждений (таких, где с детьми вообще не разговаривают, не играют и не берут на ручки) важно вытаскивать малышей до полугода, иначе полностью компенсировать депривацию уже не удается; если какой-никакой эмоциональный контакт с воспитателями все же есть, то желательно найти ребенку семью до полутора-двух лет. В этом случае можно надеяться, что ребенок сможет развиваться и вести себя практически так же, как его благополучные сверстники. Если найти семью позже, то вероятность столкнуться с поведенческими проблемами растет. Но существенно, что это именно детские проблемы, и во многих случаях их удается перерасти. Если найти детей, усыновленных в разных возрастах (до года, в дошкольном возрасте и после шести лет) и сравнить их жизненные успехи в тридцать восемь, то принципиальной разницы между группами по большинству параметров не окажется: люди одинаково часто покупают себе жилье, с одинаковой вероятностью впадают в депрессию, примерно одинаково часто разводятся, сопоставимо зарабатывают [28]. Единственным выраженным отличием между группами оказалась продолжительность обучения: среди тех, кого усыновили в младенчестве, закончили колледж 21,4 % детей, а из усыновленных после шести лет этого достигли только 6,7 %. Но, как известно, люди прекрасно живут и без высшего образования.

У обеих стратегий появления детей есть преимущества. Родной ребенок – это гораздо проще, чем приемный. Его наследственные предрасположенности во многом понятны, среда с самого начала была контролируема, гормональная поддержка формирования привязанности велика. Приемный ребенок требует больше внимания, больше вложений, но меньше ставит экзистенциальных вопросов (или ставит другие). Он уже существует на свете и с приемными родителями гарантированно вырастет более благополучным и счастливым, чем в детдоме, что лучше и для него самого, и с позиций общественного блага. Я выбрала начинать с рожденного ребенка именно потому, что рассматриваю это как более легкий уровень. Но усыновление или опека – это, безусловно, более важное занятие, чем самостоятельное размножение, и каждый, кто на них решился или обдумывает, достоин восхищения. К тому же такому человеку не надо заморачиваться биологическими часами и не обязательно бросать курить!

Часть II

Как растут живот и чувство собственной важности

Глава 4

Чем беременный человек отличается от обычного

Началось с того, что я катала Елизаветочку на роботе-пылесосе. Она веселилась, а я думала об эволюции. Я всегда о ней думаю. Если на базе одной функции (уборка помещения) возникает другая функция (развлечение младенцев), то обе они работают не идеально. Чтобы оптимизировать новую функцию, надо бы временно отключить или хотя бы замедлить предыдущую, но в настоящей жизни это проблематично. Именно потому так интуитивно привлекательны идеи разумного замысла, который бы позволял провернуть такой фокус.

А что насчет плацентарности? Не предоставляет ли долгое развитие младенца в матке уникальную возможность оптимизировать его мозг, пока к этому мозгу не предъявляет никаких требований внешняя среда? Я несколько дней носилась с этой идеей и вводила всякие поисковые запросы типа viviparity promotes brain evolution[22], но, на удивление, не нашла ничего толкового, а лишь многочисленные тонкости и частности про эндокринную регуляцию и геномный импринтинг.

Отчаявшись, пошла приставать к настоящим биологам – Александру Маркову и Николаю Кукушкину. Они оба отнеслись к моей гениальной идее скептически. Выразили сомнение в том, что среднее млекопитающее как-то принципиально умнее средней птицы. Николай переадресовал мой запрос искусственному интеллекту ChatGPT, тот сразу предложил три подтверждающие статьи, но дальнейшие раскопки показали, что он их из головы выдумал. Александр сказал, что да, зоологи зубоскалят, что сумчатое животное не способно стать таким же умным, как плацентарное, потому что у него весь объем головы занимают сосательные мышцы и мозг отращивать некуда – но вообще-то нет никаких принципиальных запретов на то, чтобы сделать голову покрупнее и уместить в ней и то, и другое. И секрет успеха плацентарных скорее просто в том, что они более многочисленны и у них было больше попыток стать разумными. Предложил написать не книжку про физиологию беременности, а фантастический роман про сумчатых, в котором бы детеныш смотрел из сумки через окошко и набирался ума-разума. Отметил также, что живородящие ящерицы не умнее яйцекладущих, а вообще проблема рептилий скорее в отсутствии теплокровности, а проблема птиц – в адаптации к полету, на которую уходят все ресурсы. Вообще же, как подчеркнули оба биолога, моя главная проблема в том, что я сужу обо всех живых существах только лишь на примере Елизаветочки (меня эволюция готовила к тому, чтобы быть на ней всецело сфокусированной), а вот если бы я сравнивала, например, плацентарную землеройку с яйцекладущим вороном, то и выводы бы у меня получились другие. С тех пор я стараюсь смотреть на вещи шире. Преодолевать свой антропоцентризм и вообще фокус на млекопитающих. Помнить о том, что стратегий размножения существует великое множество.

Вот взять, например, женский вопрос. Кто такая женщина? Само это понятие применимо только к тем организмам, у которых есть половое размножение. И то не обязательно. Потому что бывает изогамия – это когда сливаются две одинаковые гаметы. У некоторых водорослей и грибов, например, так. И только когда появляется анизогамия, а потом ее крайняя форма – оогамия, при которой одна половая клетка крупная и содержит много питательных веществ, а вторая не несет ничего ценного, кроме ДНК, становится возможно сказать, что производитель немногочисленных крупных гамет называется женщиной, а производитель множества мелких называется мужчиной. Таким образом, биология учит нас тому, что женщина – это тот из партнеров, у которого яйца крупнее. Все остальное уже детали. Хромосомное определение пола, допустим, у птиц противоположно нашему, при наличии двух разных половых хромосом ZW получается самка, а из оплодотворенного яйца с двумя одинаковыми хромосомами ZZ развивается самец. Беременность, как вынашивание оплодотворенной яйцеклетки на ранних этапах ее развития, тоже в принципе может взять на себя и мужчина. Этим занимаются, например, морские коньки. Их беременные самцы реально толстенькие.

Само живорождение возникало в ходе эволюции много раз [1].