Сообщество разума - Марвин Мински Страница 37

При достаточном количестве такой информации подходящим образом «сконструированный» агент может составить своего рода карту с обозначением соседних участков на коже. Поскольку на пути сигнала по нервным пучкам от кожи к мозгу имеется множество препятствий, агенты, строящие подобные карты, должны уметь «корректировать». Например, такой агент должен научиться исправлять наложения, присутствующие на схеме выше. Но это лишь начало. Для ребенка изучение пространственного мира за пределами кожи является путешествием, которое растягивается на долгие годы.

11.4. «Врожденное знание» географии

Мы видели, что прикосновение к соседним участкам кожи обыкновенно вызывает схожие ощущения; это происходит вследствие того, что соответствующие нервы пролегают параллельно и тем самым вызывают сходные реакции мозга. Обратное, как правило, также верно: чем более подобны друг другу два ощущения, тем ближе «их» участки на коже. Этот факт имеет важное значение.

Нервные пути, которые «воспроизводят» физическую близость сенсоров на нашей коже, облегчают для внутренних агентов выявление соответствующих близостей во внешнем пространстве.

Перемещение руки по какому-либо предмету сообщает нам сведения о форме этого предмета. Вообразим, что должно произойти, когда крохотный младенец касается своей ручкой какого-то предмета: непрерывное движение генерирует последовательность сигналов от кожных датчиков. Со временем различные агенты картографирования и сопоставления смогут использовать эту информацию, чтобы просто установить, какие участки кожи расположены вблизи друг друга. Затем другие агенты картографирования смогут определить, какие участки кожи находятся между некими прочими; это тоже должно быть сравнительно просто, потому что большинство малых движений производится обычно почти по прямой. Но тогда, поскольку само пространство есть сообщество отношений близости между совокупностью мест, нам не нужно иной информации, чтобы «реконструировать» пространственную структуру кожи. Все сказанное выше согласуется с основным принципом математики[15].

Допустим, мы заблудились в каком-то неведомом пространстве и можем лишь угадать, какие пары точек находятся близко друг к другу. Этого будет достаточно для того, чтобы составить довольно полное представление о данном пространстве. Из сопоставления точек возможно вывести, каков окружающий нас мир – двумерный он или трехмерный. Возможно определить, где расположены препятствия и границы, ямы, туннели и мосты, и т. д. Возможно даже определить глобальную структуру этого мира – на основе, повторюсь, немногочисленных сведений об отношениях близости.

Поистине замечательно, что существует возможность картографировать некое пространство, имея в своем распоряжении лишь информацию о том, какие пары точек лежат поблизости друг от друга! Но составлять подобные карты в действительности – задача иного рода, и никому до сих пор не удалось выяснить, как именно мозг выполняет такие операции. Чтобы спроектировать машину, способную решать аналогичные задачи, можно начать со слоя «корреляционных агентов» для каждого крошечного участка кожи, и эти агенты будут устанавливать, какие другие участки кожи чаще всего возбуждаются почти одновременно с исходными, затем обнаруженные участки будут признаваться ближайшими. Второй слой агентов приступил бы к картографированию более крупных областей, а несколько слоев агентов в конечном счете собрали бы последовательность карт разного масштаба, чтобы отразить несколько уровней детализации.

Если человеческий разум и вправду делает что-то подобное, наш конструкт может помочь с ответом на вопрос, изводивший ряд философов: «Почему все едины во мнении относительно того, как выглядит внешнее пространство?» Почему разные люди не истолковывают пространство различными способами? Для каждого человека математически возможно умозаключить, например, что мир является трехмерным, а не двумерным или четырехмерным, лишь на основании достаточного количества знаний о соседних парах точек. Однако, если «провода» от кожи к мозгу подвергаются слишком сильному воздействию помех, мы, вероятно, никогда не смогли бы устранить эти помехи, поскольку фактические расчеты для выполнения таких действий лежат за пределами наших возможностей.

11.5. Ощущение сходства

Трудность формулировки определений усугубляется необходимостью толковать слова на том же самом языке, ибо одна мысль нередко воплощается в одном слове; пускай довольно просто перевести слова вроде «яркий», «сладкий», «соленый» или «горький» на другой язык, объяснить их значение нелегко.

Сэмюел Джонсон

Наши способы мыслить отчасти зависят от полученного воспитания и образования. Но с самого начала многое определяется «проводкой» в нашем сознании. Каким образом эти микроскопические функции воздействуют на происходящее в ментальных мирах? Ответ таков: наши мысли в значительной степени формируются сходством между какими-либо предметами и объектами. Какие цвета кажутся нам наиболее схожими? Какие формы и очертания, какие запахи и вкусы, какие тембры, тоны, боли и раздражения, какие чувства и ощущения выглядят наиболее близкими друг к другу? Подобные сопоставления и суждения оказывают огромное влияние на человека на каждом этапе психического развития, поскольку то, что мы узнаем, зависит от умения классифицировать знания.

Например, ребенок, который классифицировал каждый огонек по его цвету или оттенку, учится бояться, скажем, оранжевых отблесков. Мы можем посетовать здесь, что этот ребенок чрезмерно «обобщает». Но если бы он вместо того классифицировал каждый огонек по признакам, которые никогда не повторяются, наш ребенок часто бы обжигался, а мы бы сетовали, что он не умеет обобщать.

Наши гены наделяют тела множеством датчиков – этих агентов обнаружения внешних событий, – и каждый из них посылает сигналы нервной системе, когда обнаруживает конкретные физические условия. У нас имеются агенты-датчики в глазах, ушах, носоглотке и во рту, различающие свет, звук, запахи и вкусы; у нас есть датчики на коже, ощущающие давление, прикосновение, вибрацию, тепло и холод; есть внутренние агенты, улавливающие напряжение мышц, сухожилий и связок; есть много других датчиков, о существовании которых мы обычно не догадываемся, вроде тех, что выявляют воздействие силы тяжести или определяют объемы различных химических веществ в разных частях тела.

Агенты в глазах, различающие оттенки света, превосходят сложностью простых агентов «красноты» в нашей придуманной машине. Но вовсе не по этой причине простая машина не в состоянии понять, что для нас значит краснота, ведь постичь ее не способны и детекторы в наших глазах. Нельзя что-либо сказать об одинокой точке – и нечего сказать об изолированном сенсорном сигнале. Когда наши агенты красноты, прикосновения или зубной боли посылают сигналы в мозг, каждый сигнал сам по себе сообщает лишь: «Я здесь». Остальная часть значения таких сигналов определяется взаимосвязями этих агентов со всеми другими нашими агентами.

Иными словами, «качества» сигналов, посылаемых мозгу, определяются исключительно взаимосвязями, как и в случае точек пространства. Перед нами проблема, с которой столкнулся доктор Джонсон при составлении определений для своего словаря: каждое слово по отдельности, будь то «горький», «яркий», «соленый» или «сладкий», пытается сообщать о качестве сенсорного сигнала. Но все, на что способен изолированный сигнал, –