Османская империя. Шесть веков истории - Оливье Буке Страница 5

соблюдать письменные и устные договоры были закреплены в кодексе деловой этики. Основой политической системы был консенсус. Однако в этом не было ничего демократического: если местная знать занимала какие-либо должности, между правителями и управляемыми сохранялась строгая субординация. Впрочем, деспотизм также не являлся характерной чертой существовавшей системы: власть султана была ограничена шариатом, обусловлена потребностями времени и подчинена уважению традиции (örf-i sultani: законы, установленные предшественниками на благо общества). Существовало то, о чем заботился государь, – мири (miri; все, что находится во власти султана, начиная с доходов), а также то, что зависело от компетентных судов.

И все-таки главным вершителем правосудия как в самом благородном, так и в обыденном понимании был султан: ему случалось диктовать кади смертный приговор, который следовало привести в исполнение в том случае, если те сочтут обвиняемого виновным: в соответствии с законом лишь они были наделены подобными полномочиями. Кроме того, правитель обладал правом законодательной инициативы: мог издавать законы, действующие во время его правления. Первый в истории ислама задокументированный свод секулярных законов назывался канун. Его введение преобразило судебную систему: султан, учредивший его, вошел в историю под именем Законодателя (кануни); впрочем, известен он как Сулейман Великолепный.

В собственных интересах, а также в интересах населения правитель обязан был не допускать, чтобы представители власти (askeri; аскери, живущие за счет налогов) притесняли подданных (reaya; райя, которые платили этот налог). В судебных грамотах XVI века центральная власть составляла для чиновников списки запрещенных поборов. Каждый подданный был волен обратиться к правосудию султана – чаще всего в этом случае султан передавал разбираемое дело местному судье; при этом султан поощрял рвение судьи, предлагая проверить факты и уладить дело. В своих заключениях и постановлениях с конца XIX до начала XX века Государственный совет, созданный в 1868 году, рассматривал жалобы граждан на злоупотребления представителей власти.

Политическая идеология сохраняла тесную связь с адабом (adab – арабское понятие, включающее в себя знание изящной литературы и соблюдение правил поведения), – комплексом моральных норм, закрепленным в обычаях и текстах[19]. Осуществление власти отождествлялось с устоявшимися ценностями – рациональностью и необходимостью, – усвоенными государственными чиновниками. Предполагалось, что султан прислушивается к авторитетным мнениям своих советников. Он стремился обеспечить общую безопасность на своей территории. Не желая оказаться низложенным, он должен был заручиться поддержкой исполнительных органов, а именно янычар – с 1421 года ни один претендент на престол не мог обойтись без их содействия. Султан следил за тем, чтобы чрезмерно высокие налоги не вызвали недовольство населения. Его чиновники умели быть прагматичными в подсчете налогов, поддержке производителей и распределении земли, товаров и ресурсов. Временами правительство султана без колебаний прибегало к жестокости, переселяя граждан, оно восстанавливало политический баланс или меняло демографию целых регионов. Современные черты паноптического государства власть султана приобрела лишь в самом конце своей истории.

«Единственное солнце султаната», или Династический императив

В Византии X века блестящие воины и талантливые политики становились императорами, не нарушая династической преемственности. В случае Османской империи статус завоеванной земли и концепция монархической власти связывались с двумя тюрко-монгольскими традициями. Первая из них соблюдалась: правителем обязательно становился сын хана; до правления Махмуда I (1730–1754) исключительным правом на титул обладал отец, что было обозначено в эмблеме султана. Вторая традиция претерпела изменения: в монгольской или цинской системах преемником является не старший сын государя, а лицо, считавшееся в роду наиболее подходящим для ведения войны и дипломатии; в османской системе на престол могли взойти только члены правящей богоизбранной семьи мужского пола. Этот принцип обладал одним преимуществом: непрямые наследники исключались из борьбы за трон.

Таким образом, мы подходим к сути османской политической системы: государство является не чем иным, как продолжением династии. Представляя собой совокупность народов и мелких государств, империя становилась единым целым исключительно благодаря господству объединившего их рода. Существование подобной системы, однако, влекло двойственные последствия и порождало два обычая (убийство сыновей и внуков султанов; братоубийство), которые во многих исследованиях предстают как отклонения, вызванные деспотизмом. Опустим первый обычай, так как подобные ситуации были редкими и исключительными и зачастую связывались с обвинением в неповиновении, мятеже или измене[20]. Братоубийство – поскольку именно оно находилось в центре процесса престолонаследия – заслуживает более подробного объяснения.

В первые годы существования бейлика члены семьи принимали участие в военных действиях или брали на себя командование крепостью или регионом, однако не были независимы в своих решениях. Как правило, перед смертью султан выбирал одного из сыновей, тот получал привилегии и особые обязанности; таким образом его готовили сменить монарха. Тем не менее в период с 1402 по 1559 год престол неоднократно оказывался под угрозой из-за равных амбиций наследных принцев: сыновья Баязида I оспаривали право на трон в долгой гражданской войне; соперничество между наследниками привело к отречению Баязида II в 1512 году; два последних сына Сулеймана, Баязид и Селим, также объявляли войну друг другу. Как и при монгольской системе, иногда имело место и братоубийство[21]. В 1389 году был казнен Якуб, один из сыновей Мурада I. На престол вступил его брат Баязид. В этом событии летописцы увидели конец золотого века – периода, когда «братья чтили друг друга». Действительно, Мурад II ослепил младших братьев в соответствии с византийской практикой, Мехмед II приказал убить своего младшего брата Ахмеда, Баязид II – племянника, Селим I – братьев и племянников.

Если раньше братоубийство было постыдным, о нем часто умалчивали, то отныне оно оценивается положительно, как традиция во имя сохранности трона. В случае с братьями Мурада III в 1574 году и Мехмеда III в 1595 году братоубийство было совершено в соответствии с правилами наследования: приказ был отдан после перехода престола новому султану и, следовательно, провозглашения божьей воли. Последствием стал риск истощения линии престолонаследия. Вспомним, как в 1598 году в России истощился род Рюриковичей; Иван Грозный казнил одного из сыновей и оставил престол другому, блаженному Федору Ивановичу, со смертью которого древняя пятисотлетняя династия прервалась[22]. Когда в 1603 году Ахмед I взошел на престол, ему было всего 13 лет. Вот почему его брату Мустафе была подарена жизнь. Когда в конце XVII века была введена система престолонаследия, основанная на старшинстве, практика братоубийства стала редкостью. Сыновья государя, за исключением будущего монарха, отныне проводили всю жизнь в Императорском дворце, взаперти. Безымянные принцы не играли политической роли и не выполняли никаких церемониальных функций. Значение имела лишь фигура султана.

Как и во всякой династии, на престоле оказывались личности разного типа: завоеватели и строители, авторитарные правители и военачальники, реформаторы и искусные политики, а также безвольные султаны и проклятые короли. Как в текстах Светония, более чем за полтысячелетия османский престол