Думай «почему?». Причина и следствие как ключ к мышлению - Джудиа Перл Страница 50

ими объяснять наблюдаемые данные. Количественный результат затем подвергается оценке на правдоподобие, примерно как предварительные грубые суждения, использованные для обоснования отсутствия этих причинных связей. Нужно ли говорить, что если мы захотим распространить подход Корнфилда на модель с числом переменных больше трех или четырех, нам понадобятся алгоритмы и методы оценки, немыслимые без применения современных графических инструментов.

Эпидемиологов в 50-х годах ХХ века постоянно критиковали за то, что их доказательства — это «голая статистика». Недоставало якобы лабораторных экспериментов. Но даже беглый взгляд на историю показывает, что этот аргумент лицемерен. Если бы стандарты клинических испытаний применили к цинге, моряки продолжали бы умирать вплоть до 30-х годов ХХ века, потому что до открытия витамина С не существовало клинических доказательств, что плоды цитрусовых предотвращают цингу. Более того, в 50-х годах ХХ века некоторые лабораторные подтверждения влияния курения на развитие рака начали появляться в медицинских журналах. У крыс, которых мазали сигаретной смолой, возникали опухоли. Было показано, что сигаретный дым содержит бензопирены — вещества, о канцерогенности которых было известно и ранее. Эти эксперименты подтвердили биологическое правдоподобие гипотезы, что курение может провоцировать онкологию.

К концу десятилетия накопившиеся доказательства самых разных типов убедили почти всех экспертов в этой области, что курение действительно вызывает рак. Что характерно, убедить удалось даже исследователей из табачных компаний — факт, который оставался глубоко под ковром до 90-х годов ХХ века, когда скандальные судебные процессы и выступления обличителей вынудили производителей табака рассекретить тысячи прежде закрытых документов. В 1953 году, например, химик Клод Тигль, работавший на «Р.Дж. Рейнольдс тобако компани», написал руководству компании, что табак «является важным этиологическим фактором в индукции первичного рака легкого», что почти буквально совпадало с выводами Долла и Хилла.

На публику, однако, производители сигарет пели совсем другие песни. В январе 1954 года ведущие табачные компании (включая «Рейнольдс») опубликовали в газетах всей страны рекламу «Честное заявление курильщикам сигарет», которое гласило: «Мы глубоко убеждены, что наша продукция не вредит здоровью. Мы всегда сотрудничали и будем сотрудничать с теми, кто стоит на страже здоровья нашего народа». В своей речи в марте 1954 года Джордж Вейссман, президент «Филип Моррис и Ко», заявил: «Если бы у нас появилась информация или хотя бы догадка о том, что продаваемая нами продукция вредит потребителям, мы закрылись бы уже на следующий день». Прошло уже больше 60 лет, а мы все ждем, когда же компания «Филип Моррис» выполнит свое обещание.

Это подводит нас к самому грустному эпизоду во всей истории про курение и рак: сознательным попыткам табачных компаний обмануть людей, скрыв от них риски для здоровья. Если природа подобна джинну, который всегда отвечает на вопросы честно, но исключительно в соответствии с буквой вопроса, представьте, насколько сложнее ученым оказаться лицом к лицу с противником, который сознательно хочет нас обмануть. Сигаретные войны были первым столкновением науки с организованным отрицанием, и никто не был к этому готов. Табачные компании раздували до небес любые противоречащие научные данные, которые им удавалось найти. Они основали собственный Исследовательский комитет табачной индустрии — организацию, которая выделяла ученым деньги на проекты по изучению вопросов, связанных с табаком и раком, но каким-то удивительным образом никогда не подбиралась к главному вопросу. Когда им удавалось найти легитимных скептиков, отрицающих связь рака и курения, таких как Р. Э. Фишер и Якоб Ерушалми, табачные компании платили им за консультации.

С Фишером все было особенно печально. Конечно, скептицизму всегда есть место. Статистикам платят за то, чтобы они были скептиками — они представляют собой сознание науки. Однако есть разница между оправданным и неоправданным скептицизмом. Фишер пересек эту невидимую линию и прошел дальше. Не способный признать собственные ошибки и определенно находящийся под воздействием привычки к курению, сопровождавшей его всю жизнь, он не мог признать, что вал доказательств обернулся против него. Его возражения приобретали все более отчаянный характер. Он до последнего цеплялся за единственный контринтуитивный результат из первой статьи Долла и Хилла — наблюдение (которое с трудом дотягивало до уровня статистической значимости), что пациенты с раком легких в среднем сообщали, что не затягиваются глубоко, в отличие от здоровых курильщиков. Ни одно из последующих исследований такого эффекта не обнаружило. Хотя Фишер не хуже других знал, что статистически значимые результаты иногда не получается повторить, он скатился в паясничество. Он стал утверждать, что глубокое вдыхание сигаретного дыма оказывает положительный эффект, и призывать к дальнейшему исследованию этого «очень важного момента». Из хорошего о роли Фишера в табачном споре мы, пожалуй, сможем назвать только то, что он, скорее всего, не продался табачным магнатам — его собственного упрямства было более чем достаточно.

По всем этим причинам отношение к связи между курением и раком оставалось противоречивым для публики еще долго после того, как эпидемиологи пришли по его поводу к согласию. Даже врачи, которым, по идее, следует быть ближе к науке, продолжали сомневаться: опрос, проведенный Американским обществом борьбы с раком в 1960 году, показал, что всего лишь треть докторов страны были согласны с утверждением, что курение является основной причиной рака легких, а 43 % из них сами курили.

Хотя мы имеем полное право порицать Фишера за его закоснелость, а табачные компании — за сознательный обман, мы должны также признать, что научное сообщество тогда функционировало в смирительной рубашке. Фишер был прав, пропагандируя рандомизированные контролируемые эксперименты как высокоэффективной способ выяснения причинно-следственных связей. Однако он и его последователи не смогли осознать, что мы в состоянии многое узнать также и из чисто наблюдательных исследований. В этом преимущество каузальной модели: она мобилизует научные познания экспериментатора. Методы Фишера предполагают, что экспериментатор начинает работу без предварительного знания или мнения по поводу проверяемой гипотезы. Они навязывают ученому невежество, и этой ситуацией с радостью воспользовались отрицатели.

Поскольку у ученых не было прямого определения понятия «причина» и способа подтвердить каузальное воздействие без РКИ, они оказались не готовы к спору о том, вызывает ли курение рак. Им пришлось вслепую пробиваться к этому определению в течение долгого периода, который протянулся через все 1950-е и драматически завершился только в 1964 году.

Комиссия начальника здравоохранения и критерии Хилла

Статья Корнфилда и Лилиенфельда открыла дорогу для уверенных заявлений о вреде курения со стороны органов власти, занимающихся здоровьем. Королевский колледж врачей в Великобритании возглавил эту волну, издав в 1962 году отчет с выводом о том, что курение является причиной рака легких. Вскоре после этого министр здравоохранения Соединенных Штатов Америки Лютер Терри (вполне вероятно,