О дивный тленный мир - Хейли Кэмпбелл Страница 51

«Я вот смотрю и думаю, как все это из меня не выпадает», — говорит Лара, на какой-то момент прекращая массировать бедра и показывая на пакет с органами. Она сгребает остатки кала, лежащие вокруг прямой кишки внутри полости, и кладет их у ноги трупа — сейчас не до них. Один такой «слиток» падает с края стола и следующие три часа лежит в опасной близости к моему ботинку, пока его, как и все остальное, не смывает мощная струя из шланга. Лара болтает и жестикулирует, и в какой-то момент у нее из руки выскальзывает и приземляется на пол кусок висцерального жира. Это далеко не гламурная работа, хотя узнала она о ней по телевидению. Ей хотелось быть как Дана Скалли в «Секретных материалах», а конкретно в серии «Дурная кровь», где та в роли судмедэксперта проводит аутопсию жертвам отравления пиццей. «Смешная серия», — вспоминает Лара. Она, как и я, — ребенок 1990-х и смотрела телевизор поздним вечером. От идеи раскрывать преступления в качестве патологоанатома она отказалась, узнав, что для этого надо сначала отучиться на врача, после этого, уже с полноценным медицинским образованием, еще как минимум 5,5 года получать квалификацию. Ей хотелось сразу в морг, живые ее не интересовали совершенно.

У этого мужчины в анамнезе эпилепсия, поэтому Лара «предполагает неврологию» и замечает, что если что-то и найдется, то, скорее всего, это будет в голове. «В Великобритании умирают либо от головы, либо от сердца», — заключает она, делая аккуратный горизонтальный пробор от уха до уха, чтобы освободить путь скальпелю. Она разрезает кожу и отводит ее в направлении подбородка, но это оказывается сложнее, чем она ожидала: кожа отходит от кости хуже, чем обычно. Она берет циркулярную пилу и обнаруживает, что череп у покойного тоже толстый. Подошедшая патологоанатом показывает на сложившееся лицо мужчины, на темно-клубничное родимое пятно. По ее словам, такие пятна возникают еще на этапе формирования плода, когда лицо расположено совсем близко к мозгу. То, что видно снаружи, проявится и внутри. В данном случае все немного сливается, и родимое пятно проходит вглубь сквозь слои плоти и кость, как прожилка в каменном бруске. Лара снимает свод черепа и отводит назад твердую оболочку головного мозга (ее называют по-латыни dura mater, дословно «твердая мать»). Даже там на месте родимого пятна видна темная отметина. Она делает снимок для патологоанатома, вываливает из черепа мозг и предлагает мне его подержать.

Я складываю ладони горстью и чувствую, какой тяжелый этот орган. Он делал человека тем, кем он был, а потом внутри него образовался сгусток, который, вероятно, и стал причиной смерти. Мозг телесно-белого цвета с красными и черными извивающимися линиями. Он не розовый, как в мультфильмах, и серое вещество из школьных учебников по биологии тоже не видно. Он не похож и на образцы в банках из анатомического музея — те уже отлежались, выцвели, затвердели. В моих руках полушария сплющиваются и расползаются, занимая больше места, чем им позволяли кости черепа. Потом Лара набьет черепную коробку ватой, так как мозг уже не примет аккуратную, компактную форму, которую он имел в своем тесном безопасном ящике. Орган в моих руках холодный, тяжелый и плотный, но одновременно хрупкий и движется как желе. Я боюсь даже слегка нажать на него, чтобы не повредить, хотя до этого смотрела на боксерские поединки и видела, как от тупых ударов в голову спортсмены падают без сознания на пол. Мне вспоминаются жены игроков в американский футбол. По их словам, многолетние атаки вперед головой в команду противника дают о себе знать: появляется склонность к насилию и спутанность сознания, и никто, кроме этих женщин, не обращает на проблему внимания. Подержи в руке головной мозг — и поймешь, какой опасности его подвергают ради лишних пунктов, пока другие смотрят и едят хот-доги. Сложно себе представить, что сделала бы пуля. Перед глазами появляется Нил Смидер, смывающий мозги с цементной стены дома у бабушки с дедушкой. Если они успеют затвердеть, отчистить их будет невозможно.

Мозг соскальзывает с моих перчаток в подставленную Ларой синюю пластмассовую миску. Она продевает нить под базилярной артерией — та выступает достаточно, чтобы образовать небольшую петлю, — и погружает мозг вниз верхушкой в ведро с формалином, привязывая концы к ручкам. За две недели он затвердеет настолько, что патологоанатом сможет его разрезать — «как буханку хлеба», вспоминаю я терминологию Терри, — и поискать причину смерти. На красно-белом ведре стоят буквы RTB — return to body, вернуть в тело. Лара ставит его на полку, и оно исчезает среди других ведер с мозгами. Все, с чем человек сюда попал, с ним и уйдет. Патологоанатом взвесит органы, проанализирует их на предмет опухолей и других функциональных нарушений, их сложат в оранжевый пакет для биологических отходов, вычерпают из брюшной полости жидкость, как суп из кастрюли, положат пакет в пустое пространство и обложат ватой. Передняя часть грудной клетки займет свое место, кожу зашьют. Через несколько недель патологоанатом закончит работать с головным мозгом, остатки поместят в другой оранжевый пакет, санитары разрежут некоторые швы, положат мозг внутрь, и ритуальное агентство сможет забрать труп.

За несколько месяцев до этого, еще зимой, я беседовала за столиком для пикника с нейробиологом Анилом Сетом, и он объяснял мне, как работает сознание. Судя по его рассказу, реальность — это наилучшая догадка мозга о том, что происходит за пределами темной камеры без окон. Он слеп, но получает информацию из разных источников: от глаз, ушей, пальцев. Все органы чувств — его разведчики, а он собирает эти обрывки информации, прибавляет воспоминания и опыт и получает в результате нашу жизнь. У покойного это волшебство, все эти догадки головного мозга во тьме рассеялись. Не осталось ничего, кроме твердеющей органики в ведре, а потом кто-то разрежет всю эту вселенную, миллиарды сформировавшихся в ходе жизни связей, творивших реальность и ум, и попытается найти причину, заставившую эти механизмы остановиться.

На другом конце комнаты поднимают зажатый в щипцах крохотный орган. Это патологоанатом и две сотрудницы полиции взвешивают детское сердце.

За день до моего визита сюда я получила от Лары по электронной почте стандартный документ, который положено отправлять каждому, кто приходит посмотреть на вскрытие. Там были различные предупреждения и рекомендация позавтракать как следует и надеть толстые